Клайв Баркер - Проклятая игра
Уайтхед смотрел на Беллу через порог.
— Нет, тебе нельзя сюда, — сказал он ей, словно она была живой.
— Прогоните ее, — прохрипел Марти.
— Она одинока, — ответил старик, укоряя его за недостаток сострадания. У Марти мелькнула мысль, что Уайтхед сошел с ума.
— Я не верю, что это все на самом деле, — проговорил он.
— Собаки для него — чепуха, поверь мне.
Марти вспомнил, как Мамолиан стоял в лесу и глядел на землю под ногами. Там не было никакого гробокопателя, потому что его и не требовалось. Псы эксгумировали сами себя: вырвались из черного пакета и пробились на воздух из-под земли.
— С собаками просто, — продолжал Уайтхед. — Правда, Белла? Тебя же обучили слушаться.
Теперь она принюхивалась к себе, успокоенная видом хозяина: ее бог по-прежнему на небесах, в мире все в порядке, Старик оставил дверь приоткрытой и повернулся к Марти.
— Нечего бояться, — произнес он. — Она нас не тронет.
— Он пригнал, их в дом?
— Да, чтобы испортить мне праздник. Со злости. Он хотел напомнить мне, на что способен.
Марта нагнулся и поднял стул. Он дрожал и хотел сесть, чтобы не упасть.
— Лейтенант был гораздо хуже, — сказал старик. — Он не подчинялся мне, как Белла. Он знал, что с ним сделали нечто отвратительное. И это злило его.
У Беллы пробудился аппетит. Именно поэтому она проделала путь до знакомой двери. Здесь жил человек, который чесал ей за ухом, шептал ласковые слова и угощал из своей тарелки. Но сегодня она пришла сюда и обнаружила, что многое изменилось. Хозяин обращался с ней странно, его голос дрожал, а в комнате был кто-то еще, чей запах она смутно помнила, но не могла точно определить. Она по-прежнему испытывала голод — зверский глубокий голод — и чувствовала где-то рядом аппетитный запах. Запах мяса, причем такого, какое она любила: с костью и слегка подгнившего. Она принюхалась, почти слепая, ища источник запаха, нашла его и принялась за еду.
— Не слишком приятное зрелище.
Белла поглощала собственное тело, отрывая длинные куски мышц, свисавших с ее бедра. Уайтхед наблюдал, как она кусает себя. Его спокойствие перед лицом этого ужаса сломило Марти:
— Не позволяйте ей! — Он подтолкнул старика.
— Но она голодна, — возразил тот, словно этот кошмар был самым обычным зрелищем в мире.
Марти схватил стул и ударил им о стену. Это было тяжело, но его мускулы свело от напряжения и это действие было лучшим способом расслабиться. Стул сломался.
Собака отвлеклась от еды. То, что она проглотила, вываливалось из ее перерезанного горла.
— Хватит, — сказал Марти.
Он схватил ножку стула и направился к двери, прежде чем Белла угадала его намерения. Лишь в последний миг она поняла, что он хочет причинить ей боль, и попыталась встать. Одна из задних лап, почти полностью обглоданная, уже не действовала. Собака пошатывалась на трех лапах, скаля зубы, когда Марти обрушил на нее импровизированное оружие. Его удар пробил собачий череп. Рычание прекратилось. Туловище попятилось назад, тряся проломленной головой на скрученной шее, хвост в страхе поджался. Два-три неуверенных шага, и все кончилось.
Марти ждал, моля Бога, чтобы ему не пришлось бить во второй раз. Теперь он видел, каким бесформенным было тело Беллы. Возвышение грудной клетки, останки головы, внутренности, свисавшие из дыры в туловище, — все свалилось в беспорядочную кучу, где одна часть тела не отличалась от другой. Марти закрыл за ней дверь и уронил окровавленное орудие убийства.
Уайтхед прошел вглубь комнаты. Его лицо казалось таким же серым, как тело Беллы.
— Как он сделал это? — прошептал Марти. — Как такое вообще возможно?
— Он наделен силой, — отозвался Уайтхед. Это было просто и очевидно. — Он может отнимать жизнь и дарить ее.
Марти полез в карман за носовым платком, который он купил специально для этого вечера. Встряхнул его и вытер лицо. Платок моментально стал грязным, покрывшись крапом гнили. Марти чувствовал себя полностью опустошенным.
— Вы однажды спросили меня, верю ли я в ад, — сказал он. — Помните?
— Да.
— Вы думаете, это и есть Мамолиан? Какое-то… — Ему хотелось засмеяться. — Какое-то существо из ада?
— Я рассматривал такую возможность. Но я не верю в сверхъестественное. Ад, рай — это просто символы. Мой разум не принимает их.
— Если не дьявол, что тогда?
— Разве это важно?
Марти вытер вспотевшие ладони о штаны. Он чувствовал себя так, будто его облили с ног до головы грязью; он не скоро отмоется от этого ужаса, если вообще когда-нибудь сможет. Услышанная им история и собака за дверью дополняли друг друга. Он сделал ошибку, когда копнул так глубоко.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Уайтхед.
— Я никогда не думал…
— Что? Что мертвецы способны подниматься и ходить? А я-то, Марти, считал тебя христианином.
— Я выхожу из игры, — заявил Марти. — Мы оба выходим.
— Оба?
— Кэрис и я. Мы уедем. От него. От вас.
— Бедный Марти. Ты больший тугодум, чем я предполагал. Ты больше никогда ее не увидишь.
— Почему?
— Она с ним, черт тебя возьми! Тебе не ясно? Она ушла с ним!
Такое объяснение внезапного исчезновения девушки не приходило Марти в голову.
— Естественно, по собственной воле, — добавил старик.
— Нет!
— Да, Марти. Он заявил права на нее с самого начала. Он качал ее на руках, когда она родилась. Кто знает, как далеко простирается его влияние. Я выиграл ее обратно, конечно, на время. — Он вздохнул. — Я сделал так, что она любила меня.
— Она хотела уйти от вас.
— Никогда. Она моя дочь, Штраус. Она умеет манипулировать людьми, как и я. Все, что между вами было, — чистейший брак по ее расчету.
— Ах ты паршивый ублюдок!
— Каков есть. Я чудовище, Марти. Признаю это. — Он вскинул руки ладонями вверх, неповинный ни в чем, кроме своей вины.
— Вы говорите, что она любила вас. Тем не менее она ушла.
— Я сказал тебе: она моя дочь. Она мыслит как я. Она ушла с ним, чтобы научиться использовать свою силу. Я поступил так же, помнишь?
Аргумент имел смысл, даже если его высказал такой паразит, как Уайтхед. Разве не проскальзывало порой в загадочных словах Кэрис некоторое презрение к Марти и старику? Презрение от того, что они не способны ее понять. Да она станет плясать с самим чертом, если это поможет ей лучше понять себя.
— Не связывай себя с ней, — сказал Уайтхед. — Забудь ее. Она ушла.
Марти попытался вызвать в памяти ее лицо, но оно расплывалось и пропадало. Внезапно он почувствовал жуткую усталость; он был измучен до мозга костей.
