Энн Райс - Вампир Арман
Мне нравилось серьезное выражение нежных черт ее лица. Она казалась мне слишком красивой, чтобы обладать мозгами.
– Я становлюсь богаче, – сказала она, – поскольку могу оставлять себе большую часть своего собственного дохода, а люди, вот что самое странное, люди, а благодарность за то, что нашего банкира и вымогателя больше нет, осыпают меня бесчисленными подарками, золотом и драгоценными камнями, да, даже это ожерелье, посмотри, видишь, это все морской жемчуг, одного размера, здесь его целая веревка, и все это мне просто дарят, хотя я сто раз уверяла их, что не имеют к тем событиям никакого отношения.
– Но как же обвинения? – спросил я. – Как же опасность публичного осуждения?
– Их никто не защищает и никто не оплакивает, – быстро ответила она.
Она осыпала мою щеку новым дождиком поцелуев.
– А сегодня, до того, как вы пришли, меня, как всегда, навестили мои друзья из Верховного Совета, почитали мне новые стихи, посидели в покое, отдыхая от клиентов и бесконечных требований своих семей. Нет, не думаю, чтобы кто-то меня в чем-то обвинил, и всем известно, что в ночь, когда свершились убийства, я находилась здесь, в обществе того ужасного англичанина, Амадео, того самого, кто пытался тебя убить, кто, конечно…
– Да, что с ним? – спросил я.
Мариус посмотрел на меня и прищурился. Он легко постучал по голове облаченным в перчатку пальцем. Прочти ее мысли, хотел он сказать. Но я и помыслить об этом не мог. Слишком она была хорошенькая.
– Англичанина, – сказала она, – который исчез. Подозреваю, что он где-то утонул, что он, слоняясь пьяным по городу, свалился в канал или, еще того хуже, в лагуну.
Конечно, господин говорил мне, что позаботился обо всех осложнениях, устроенных англичанином, но я никогда не спрашивал, что конкретно он сделал.
– Значит, считается, что ты наняла убийц, чтобы расправится с англичанами? – спросил ее Мариус.
– Похоже на то, – сказала она. – Находятся и такие, кто думает, что я также устроила расправу над англичанином. Я становлюсь могущественной женщиной, Мариус.
Оба они рассмеялись, он – низким, но металлическим смехом сверхъестественного существа, она – выше, но более хрипло, благодаря человеческой крови.
Мне захотелось проникнуть в ее мысли. Я попытался поскорее прогнать эту идею прочь. Я испытывал заторможенность, совсем как с Рикардо и самыми близкими мне мальчиками. Эта способность, на самом деле, казалась мне таким ужасным вторжением в чужую личную жизнь, что я использовал ее только во время охоты, чтобы опознать злодея, которого можно убивать.
– Амадео, ты краснеешь, в чем дело? – спросила Бьянка. – У тебя горят щеки. Дай, я их поцелую. Да у тебя жар, как будто лихорадка вернулась.
– Посмотри в его глаза, ангел, – сказал Мариус. – Они чисты.
– Ты прав, – сказала она, заглядывая мне в глаза с таким откровенным и милым любопытством, что показалась мне неотразимой.
Я отодвинул желтую ткань ее платья и тяжелый бархат ее темно-зеленой накидки без рукавов и поцеловал ее обнаженное плечо.
– Да, ты выздоровел, – проворковала она влажными губами мне на ухо.
Я посмотрел на нее и проник в ее мысли; мне показалось, что я ослабил золотую пряжку под ее грудью и раздвинул ее объемные темно-зеленые бархатные юбки. Я уставился на впадинку между ее полуобнаженными грудями. В крови было дело, или в чем-то другом, но я вспомнил, какую питал к ней жаркую страсть, и я испытал ее снова, странным всеобъемлющим образом, не сосредоточенную, как раньше, в забытом органе. Мне захотелось взять в руки ее груди и медленно их целовать, возбуждая ее, в ожидании ее влаги, ее аромата, в ожидании, когда она запрокинет голову. Да, я покраснел. Я погрузился в приятное смутное забытье.
Я хочу вас, хочу сейчас же, вас с Мариусом, в моей постели, мужчину и мальчика, бога и херувима. Вот что говорили мне ее мысли, и она вспоминала меня. Я как будто увидел свое отражение в дымном зеркале, мальчика, практически голого, за исключением открытой рубашки с широкими рукавами, сидящего рядом с ней на подушках, обнажив полувозбужденный орган, готовый завершить этот процесс с помощью ее нежных губ или длинных грациозных белых пальцев.
Я выкинул это из головы. Я сосредоточил взгляд только на ее прекрасных сужающихся глазах. Она рассматривала меня, не с подозрением, но с восхищением. Она не красила губы в вульгарной манере, они были от природы ярко-розовыми, а ее длинные ресницы, подкрашенные и завитые только с помощью легкой помады, обрамляя светящиеся глаза, походили на лучи звезды.
Я хочу вас, хочу немедленно. Вот что она думала. Ее мысли ударили мне в уши. Я наклонил голову и поднял руки.
– Милый ангел, – сказала она. – Обоих! – прошептала она Мариусу. Она взяла меня за руки. – Идемте со мной.
Я был уверен, что он положит этому конец. Он предостерегал меня, чтобы я избегал близкого осмотра. Однако он только поднялся с кресла и двинулся в сторону ее спальни, распахнув обе расписных двери.
Издалека, из гостиных, доносился ровный гул разговоров и смеха. К нему добавилось пение. Кто-то играл на спинете. Все шло своим чередом.
Мы скользнули в ее постель. Меня всего трясло. Я увидел, что мой господин нарядился в плотную тунику и в красивый темно-синий камзол, на что раньше я почти не обращал внимания. На руки он надел мягкие обтягивающие темно-синие перчатки, перчатки, идеально прилегающие к пальцам, а все ноги до прекрасных остроконечных туфель скрывали плотные мягкие кашемировые чулки. Он прикрыл всю свою жесткость, подумал я.
Устроившись у изголовья кровати, он безо всяких угрызений совести помог Бьянке сесть непосредственно рядом с собой. Я отвел глаза, занимая место около нее. Но когда она обхватила ладонями мое лицо и с энтузиазмом меня поцеловала, я заметил, что он совершает одно действие, которого я раньше не видел.
Приподняв ее волосы, он, казалось, поцеловал ее сзади в шею. Этого она не почувствовала и никак не отреагировала. Однако, когда он отодвинулся, его губы были в крови. И, подняв обтянутый перчаткой палец, он растер эту кровь, ее кровь, всего несколько капель из поверхностной, разумеется, царапины, по всему лицу. Для моих глаз это выглядело как сияние жизни, но она увидит все совсем иначе.
Кровь оживила ставшие практически невидимыми поры его кожи, а также углубила линии вокруг глаз и рта, которые иначе терялись. Она в целом придала ему более человеческий вид и послужила защитой от ее приблизившихся глаз.
– Я получила вас обоих, как всегда мечтала, – тихо проговорила она. Мариус оказался прямо перед ней, подтянув ее сзади рукой, и начал целовать ее не менее жадно, чем в свое время я. Сперва я поразился и почувствовал уколы ревности, но она нашла меня свободной рукой и притянула к себе, отвернулась от Мариуса и стала целовать меня тоже.
