Галина Вайпер - Синяя звезда
– Оба? – Генри наклонил голову набок.
– Да, – ответил Расмус, после чего его уже не было с нами.
Он подошел к обрыву и рухнул в него, и только свист воздуха за ним дал нам знать, что он не упал, а улетел неизвестно куда.
– Холли, – предложил дракон. – Я спокойно могу обойтись без сна, а ты вполне можешь вздремнуть, если хочешь.
– Я и так сплю, – возразила я. – А ты мне снишься. Говорят, что драконы мудрые и все знают. Давай лучше поговорим.
– Хм, а мне казалось, что это я сплю в глубине своего зеркала. И мне снится, что я выбрался наружу. И ты мне тоже снишься, а не наоборот. Впрочем, может быть, мы оба спим и снимся друг другу? Какая разница, потому что это ничего не меняет в сложившихся обстоятельствах. Неоспоримо одно – драконы, безусловно, мудрые существа. О чем ты хочешь спросить меня?
Я задумалась. Больше всего меня терзала одна мысль… Нет, две. Даже три. Почему я становлюсь звездой или чем там на самом деле… и чем закончится мое превращение? И что будет с Расмусом?
Генри выслушал меня, после чего вдохновенно поскреб когтями свой затылок.
– Ох, Холли… Я почти ничего не могу тебе сказать. Отчасти потому, что сам не знаю…
– А еще говорил, что мудрый, – обиделась я.
Только обрадовалась, что смогу узнать про себя хоть что-то, и на тебе!
– А отчасти потому, что тебе нельзя многое знать, чтобы не нарушить естественный путь твоего развития, – виноватым голосом закончил свою тираду Генри. – Может, тебя еще что-нибудь интересует? Я готов поделиться с тобой своей мудростью.
– Пошел на фиг, мудрец хренов! Единственное, на что ты способен, так это возбуждать в людях напрасные надежды!
– Холли, ты сама в себе возбуждаешь напрасные надежды, – закашлялся в приступе смеха Генри. – Разве я обещал, что расскажу тебе все? Ты сама это придумала, не так ли? Ну, не расстраивайся так, пожалуйста. Ты ведь сама скоро узнаешь. Немного осталось, сама же видишь.
– Именно этого я больше всего и боюсь, – раздраженно заявила я. – Я не понимаю, что со мной происходит, не знаю, чем все для меня закончится! И еще очень боюсь, что потеряю Расмуса. Можно любить женщину, но как можно любить звезду?
– С чего ты взяла, что, став звездой, ты перестанешь быть женщиной? – невинно осведомился Генри. – Тебе кто-то сказал или ты и это сама придумала?
– Сама, конечно же, – рассердилась я. – Я еще и не такое могу придумать, мне ведь никто до сих пор не сказал ни слова правды, ни ты, ни твой драгоценный Расмус!
– Твой, – ехидно отозвался дракон.
– Что? – переспросила я.
– Твой драгоценный Расмус, – уточнил Генри. – Твой, а не мой. Он не может быть моим, потому что я – его отражение. И ты сама сказала, что он тебе снится, значит, и в этом случае он твой.
Что-то я не припомню, чтобы говорила Генри, что Расмус мне снится. Или говорила? Совсем он меня запутал…
Генри неожиданно вытянул шею вверх и прислушался. Дернув ушами, он быстро проговорил:
– Холли, забирайся на меня, Расмус зовет!
Я резво заскочила на драконью спину, Генри оттолкнулся лапами от поверхности земли, и мы взмыли в воздух. Лететь пришлось довольно долго, уже начинало светать. Я стала подумывать о том, чтобы вздремнуть, но увидела вдали светящуюся в сумерках полусферу, вокруг которой регулярно мелькали какие-то подозрительно неприятные вспышки. Купол вздрагивал, колыхался, но не исчезал. Похоже, Расмусу удалось поставить действительно качественную защиту.
Генри заложил крутой вираж и начал спуск к земле. Опустился он рядом с небольшим лесочком, на опушке которого я разглядела Расмуса. Как только дракон коснулся земли, Расмус заскочил к нему на спину и крикнул:
– Все, Генри, возвращаемся!
– В горы?
– На корабль, – почти спокойным голосом сказал Расмус. – Я нашел их, осталось сделать два дела, без которых не обойтись. Поэтому мы возвращаемся на корабль, и дальше нам придется обходиться без тебя, мой дорогой. Кстати, ты догадался прихватить скафандры? Я что-то подустал.
Генри, ни слова не говоря, перекинул через плечо оба скафандра, которые тащил в лапах. Чертыхаясь, Расмус ухитрился влезть в свой скафандр, не свалившись с драконьей спины. Потом он повторил эту операцию с моей персоной, после чего я почувствовала, что тоже устала, настолько, что на обратном пути ни звезды, ни их блики на чешуе Генри уже не привлекали моего внимания. Размышляя, отчего так мерзко себя чувствую, я поняла, что меня заедает, гложет, обгладывает страх перед тем, что ожидает впереди. Нет, не перед встречей с Тремя Королями, вовсе нет, ужас перед собственной судьбой отнимал все силы.
К тому времени, как мы вернулись на корабль, я уже ничего не соображала. В полном отупении, не заметив, как и когда обнаружила себя в кают-компании. Вокруг суетился заботливый Герберт, который пытался меня чем-то накормить. Расмус жевал без всякого интереса то, что механик подсунул ему под нос. Один Генри восседал за столом в прекрасном настроении. Вместо чашки ему выдали огромную фарфоровую миску, и он с превеликим удовольствием дул в нее на горячий чай.
После чашки чая мое настроение резко улучшилось. Какого черта, подумала я, какого черта? Я же сплю! Ну, придется мне стать Синей звездой, так ведь не навсегда, рано или поздно проснусь, и все останется на своих местах. Может быть, это будет даже интересно? Быть звездой – это совсем не паническое бегство от кого-то ужасного за спиной. Все хорошо, все чудесно, чего я так разволновалась?
Генри одобрительно взглянул на меня:
– Холли, я доволен, что оставляю тебя в радостном настроении. Было бы ужасно вспоминать всю свою оставшуюся жизнь твою унылую физиономию.
– Ты разве уходишь? – удивилась я.
– Да, моя дорогая, – мне показалось, что Генри улыбнулся, хотя с этими драконами никогда не ясно, радуются они или собираются тебя съесть. – Да, ухожу. Но надеюсь на встречу, пусть даже и не скорую, так что не грусти.
– Постараюсь, – надеюсь, моя улыбка не выглядела улыбкой волка, собирающегося позавтракать поросенком, а была обыкновенной, хотя и немного грустной, как любая улыбка при расставании с хорошим человеком… или драконом.
Генри поднялся из-за стола, обращаясь к Расмусу:
– Проводи меня, надо парой слов перекинуться.
Расмус рассеянно поднялся и вышел вслед за драконом, кое-как пропихнувшимся сквозь узкое для него дверное отверстие. Я откинулась на спинку стула, созерцая синие рефлексы на посуде. Хотелось бы знать, как это выглядит… Как я выгляжу, я, напоминающая себе лампочку, освещающую все вокруг синим светом? Хоть бы одно зеркало на этой чертовой посудине! Неужели мне не может присниться зеркало?
Напротив меня присел на стул Герберт, сочувственно спросил:
