Карен Чэнс - Дочь полуночи
— И куда это ты собралась?
— Хочу выяснить, смогут ли в прачечной отчистить ту дрянь, какой выстреливают демоны-вароса. Это, знаешь ли, такая багровая пакость. Она воняет как стая скунсов и разъедает ткань не хуже кислоты.
Я направилась к двери, но не успела выйти, как папочка преградил мне путь, привалившись к дверному косяку.
— Сядь на место.
Я вздохнула, хотя, честно говоря, и не ожидала, что смогу так запросто ускользнуть.
— Ничего у тебя не выйдет.
Мирча не двигался с места, и я призадумалась, но не из сочувствия к любимому старому папочке, а скорее из опасения за судьбу француза. Не исключено, что бедняга еще сумеет как-нибудь отвертеться от этого дела. Я понадеялась, что так оно и будет, иначе его ждет неминуемая гибель.
— Лондон, тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Темная дождливая ночь. Ни о чем не напоминает? Кажется, фраза звучала примерно так: «Если ты не прикончишь его этой же ночью, оставишь ему хотя бы один путь, чтобы вернуться, то лично я умываю руки. В следующий раз будешь охотиться за ним в одиночку». — Я бросила взгляд на француза, который обернулся и внимательно смотрел на нас. — Да, в те времена во мне было гораздо больше пафоса, — призналась я. — Однако основную мысль ты уловил. Я с трудом уцелела в прошлый раз и не хочу повторить все сначала, в особенности если ты способен лишь заманить Драко в очередную непревзойденную ловушку, а потом дожидаться, пока он найдет способ выбраться из нее. Это при условии, что еще раньше он не выпотрошит тебя или любого другого тупицу, согласившегося тебе помочь. Так что, дорогой папочка, отвали с дороги. Меня ждет работа.
— Это и есть твоя работа, пока я не скажу иначе.
Я улыбнулась. Для драки я сейчас была слишком вялой. Не знаю, то ли меня вымотали предыдущие стычки, то ли приступ смеха. В любом случае я не ощущала в себе желания оторвать ему голову.
— А ты еще похвалялся прекрасным слухом.
— Ты не посмеешь меня ослушаться.
Я выждала минуту, однако он так и стоял, глядел угрюмо и вызывающе. Когда папочка становился таким, другие вампиры падали на колени, бормотали извинения и пытались поцеловать ноги, обутые в дорогую кожу. Со мной этот номер никогда не проходил.
— Гм, мне кажется, ты не завершил предложение. На самом деле, я не вижу...
— Клэр! — Одно слово заставило меня замолкнуть на середине фразы.
— Может быть, я неверно тебя поняла, — проговорила я тихо.
— Насколько мне известно, ты обожаешь эту смертную.
— Если ты имеешь какое-то отношение к ее...
— Я ее не похищал, — прервал он спокойно. — Но способен устроить так, чтобы ее вернули. Я могу использовать возможности Сената, а они, как ты, должно быть, сознаешь, гораздо шире твоих.
— Я найду ее сама.
Он выразительно поднял красивую бровь и улыбнулся мне своей фирменной снисходительной улыбкой.
— Вопрос, вовремя ли?
Секунду я молчала. В голове крутились воспоминания о той ночи в Лондоне. Я слышала лишь едва различимый стук каблуков по булыжнику, далекий, но становившийся все ближе. Эти размеренные неумолимые шаги еще много лет раздавались у меня в голове. Я не думала о том, что произойдет, когда они замолкнут рядом с местом, где я прячусь. Нет. Я вообще никогда не задумывалась об этом.
Дядя Драко, как я непочтительно величала знаменитого вампира, чтобы скрыть свои истинные чувства, был единственной личностью на свете, которая наводила на меня ужас. Наверное, мой недавний истерический смех был вызван не столько папашиным признанием в том, что я все-таки на что-то гожусь, сколько мыслью о грядущей встрече с Драко. Еще больше ста лет назад я упорно настаивала на окончательном разрешении проблемы, потому что нам удалось загнать Дракулу в ловушку во многом благодаря удаче, а не своим талантам. Если учесть, что последние десятилетия ему все равно нечем было заняться, то он, должно быть, тысячи раз вспоминал ту ночь, анализировал все свои действия, напрягая блистательный, хотя и извращенный ум, вычислял, где именно допустил ошибку. Дракула был заслуженно овеян легендами, хотя во многом благодаря некоему автору Викторианской эпохи. Дядя не повторит одну и ту же ошибку, более того, я сомневалась, что он вообще допустит какой-либо промах.
Образ Клэр так и стоял у меня перед глазами. Она была из числа немногих друзей, которых мне удалось сохранить дольше чем на пару месяцев. Вовсе не потому, что Клэр не пугали мои приступы бешенства. Дело в том, что она ни разу не спровоцировала ни одного.
До знакомства с ней я никогда не воспринимала себя как некое волшебное существо. У меня не было никаких сомнений в том, что подруга оказывала на меня успокаивающее воздействие. Живя и работая рядом с ней, я была как никогда близка к мирному, нормальному существованию. Припадки иногда все-таки случались, но крайне редко и только тогда, когда я оказывалась вдали от Клэр. Мне было тяжко даже представить, что я могу никогда больше не увидеть, как она вглядывается в мое последнее живописное творение, морщит лоб и силится разобрать, какую чертовщину ее подруга пыталась изобразить.
Однако Клэр была мне больше чем другом. Она оказалась для меня единственным шансом раз и навсегда обуздать свою ярость.
Клэр происходила из древнейшей семьи волшебников, из дома Лашези, который издавна специализировался на врачевании. У них имелся доступ к таким древним знаниям, какие были неведомы даже членам Круга. Клэр однажды сказала, что одна ветвь их семейства занималась только сбором ингредиентов для необычных снадобий, микстур и оберегов, причем в местах таких отдаленных, по сравнению с которыми Антарктика покажется Сорок второй авеню или Бродвеем. Другие родственники выискивали новые способы лечения болезней. Некоторые посвятили себя исключительно составлению изнуряющих заклинаний, которые затем продавались разным злонамеренным типам, обеспечивая семье постоянный приток богатеньких страждущих.
Сама Клэр занималась скорее бизнесом, чем исследованиями и теориями, но использовала свои связи в надежде отыскать какое-нибудь средство, способное ослабить мои припадки. Из-за ускоренного обмена веществ обычные лекарства покидали мой организм так быстро, что он не успевал их усвоить. Я думала, что магические снадобья могли бы оказать реальную пользу, но никто и не собирался искать лекарство для дампиров. Нас слишком мало, чтобы в таком средстве заключалась практическая польза, да и окружающие слишком не любили нас. Очень может быть, что Клэр была первой, кто работал в этом направлении. Если я не найду подругу в ближайшее время, то она, наверное, окажется и последней.
