Ф. Коттэм - Дом потерянных душ
— Приятно, что вы об этом не забыли, — уже проваливаясь в сон, громко произнес Ситон.
Конечно, пиво, выпитое за разговором со словоохотливым Малькольмом Коуви, придало ему храбрости, но вся его бравада была чисто напускной. На самом деле Ситона приводило в ужас, что они всегда шли на шаг впереди. С самого начала они знали буквально все, каждую мелочь. Над его головой, в мелких лужицах на плоской крыше многоэтажки, явно кто-то шебаршился. Может быть, это скрежет когтей какого-нибудь залетного демона, но, скорее всего, просто ворона или вышедший на охоту одичавший кот.
«Да, скорее всего», — подумал Ситон и провалился в сон.
4
На следующее утро в половине десятого Ситон мирно пил кофе в открытом кафе на Кеннингтон-роуд, радуясь, что сегодня суббота. Выходные он полностью посвящал отдыху, стремясь максимально упростить свою жизнь, свести ее к набору привычек и формальностей, отрицающих любые усилия и, вообще, мало-мальскую работу мысли. Но теперь, после вмешательства Коуви, жизнь снова невероятно усложнилась. Она может стать гораздо более опасной, но, к своему удивлению, Ситон был заранее к этому готов. Преследуемый страхом, он отсиживался в своей норе долгие месяцы и годы, и возможность перейти к активным действиям принесла даже облегчение. Проснувшись на рассвете и с ужасом вспомнив о балагане, устроенном его плеером, Пол подумал о том, что если осуществит задуманное, то вряд ли останется в живых. С горечью в душе он признал, что в любом случае ему нет смысла жить. По крайней мере, такая жизнь ему не нужна. И даже если он сбежит от проблем, это ничего не изменит.
Кафе было итальянским и называлось «У Пердони». Оно имело два входа. Перед ними на тротуаре выстроились блестящие ряды металлических стульев и столиков. За одним из них и устроился Ситон, чувствуя под ногами мокрую после ночного дождя плитку. Красные кожаные банкетки внутри кафе были заняты в основном таксистами. Иногда в кафе попадались случайные туристы, только что сошедшие с поезда «Евростар».[8] Через дорогу находилось угрожающего вида строение из стекла и кирпича — Кеннингтонский полицейский участок, а слева от него — станция подземки Ламбет-Норт. Справа виднелась черная решетка, ограждающая территорию Военного музея, за ней — деревья с поредевшей листвой. К Пердони заглядывали посетители музея — в основном немцы, голландцы и бельгийцы. Они сидели над опустевшими чашечками эспрессо и курили сигарету за сигаретой, к явному неудовольствию таксистской братии. Разумеется, таксисты тоже курили, но, перекусив и перекинувшись парой слов, они возвращались к своим машинам. К тому же, в отличие от туристов, они курили словно исподтишка, пряча в кулаке мятые хабарики.
Утреннее небо было ярко-синим с прожилками облаков. Синева эта, конечно, радовала глаз, но глубина и безмятежность холодного неба напоминали о неумолимом наступлении осени, когда тепла и солнечного света становится все меньше и меньше. Только что отпраздновали Хеллоуин, и в газетной лавке через несколько домов от кафе еще пытались со скидкой продать залежавшийся товар: перчатки для оборотней и остроконечные шапки. В последние годы британцы вошли во вкус отмечать Хеллоуин, и ребятишки, кто в масках вампиров, кто в костюмах скелетов или оборотней, старательно подражали своим американским сверстникам, пугая соседей. Своим размахом праздник грозил превзойти даже ночь Гая Фокса[9] — если уже не превзошел. Ситон только грустно улыбался при мысли, что в сознании людей канун Дня всех святых[10] — это только хороший предлог для детей ходить по чужим домам и клянчить конфеты. Пол, однако, не разделял их энтузиазма. Он своими глазами видел вампиров и знал, что магию можно использовать в личных целях. Он знал и то, что в мире есть люди, настолько жадные до денег и власти, что готовы с риском для жизни вновь и вновь окунаться в ее темные, безжалостные глубины.
Впрочем, об этом лучше не думать. Гораздо приятнее наблюдать за психологической войной между таксистами и иностранцами. Ситон украдкой посмотрел в окно кафе. Воинственно позвякивая латунными жетонами, водилы дружно склонились над тарелками с дымящимся жарким и кружками со сладким чаем. Бледнолицые туристы демонстрировали полную безучастность. Они все как один были в очках в тонкой черной оправе и явно предпочитали темную одежду — несомненно, с лейблами известных фирм. Перед походом в музей они настраивали свои дорогостоящие видеокамеры, вынимая их из кожаных рюкзачков с тиснеными логотипами. Владельцы рюкзачков то и дело поглядывали на шикарные наручные часы, сверяя время. И непрерывно курили.
Несколько поодаль от этой шикарной группы сидела чрезвычайно эффектная пара. Оба — и мужчина, и женщина — были очень высокими и на редкость стройными. Можно было даже сказать, что они обладали какой-то особой — бестелесной — красотой. На губах у женщины была черная помада, окрасившая фильтры бесчисленных окурков в пепельнице на столике перед ними. Что-то в этой паре заинтриговало Ситона. Он вдруг поймал себя на том, что разглядывает их в упор. Но и они, в свою очередь, столь же бесцеремонно пялились на него сквозь стекло. Затем мимо прогромыхал грузовик, да так, что задрожало окно. На мгновение картинка внутри кафе расплылась, размазалась, и Ситон отвернулся.
Дома Пол побросал кой-какие вещи в дорожную сумку и пешком дошел до гаража, расположенного под железнодорожным переходом на Геркулес-роуд. В переданном Коуви пухлом конверте Ситон нашел ключ от гаража, а по вложенному туда же ключу от машины понял, что ему предстоит вести «сааб». Автомобиль был практически новый, черного цвета, без единой царапины, а по его коврикам и внутренней обивке явно прошлись пылесосом. Бак был залит доверху, а маршрут Пол изучил по дорожному атласу еще утром, когда сидел за столиком на террасе кафе.
Он уже давненько не садился за руль, но накануне вечером, в баре с Коуви, практически не пил. К тому же Пол считал, что вождение — это тот навык, который утратить невозможно. Но без неприятных моментов не обошлось. Это случилось на трассе А-3. Когда слева замаячила громада Гилфордского кафедрального собора, радиоприемник в «саабе» вдруг ни с того ни с сего включился. Ситон испуганно покосился на зеленые лампочки на приборной доске, и руль в его руках непроизвольно дернулся. Машину резко занесло влево, и сзади тут же раздался пронзительный гудок. В зеркале заднего вида Пол увидел грузовик, с которым чудом не столкнулся.
Ситон выровнял руль внезапно вспотевшими руками, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, и уже приготовился к тому, что из динамиков вот-вот польется холодноватый, хриплый голос Сэнди Денни, исполняющей «Tam Lin». Однако он услышал абсолютно незнакомую композицию на совершенно безобидной радиоволне с бессодержательной болтовней ведущего о погоде, или о своей жене, или еще о каких-то пустяках, забивающих музыку, которая вскоре и вовсе пропала из эфира из-за слабого сигнала. Вероятно, радио включалось автоматически, каким-то электронным устройством в приборной доске. Вот оно-то сейчас и сработало. Скорее всего, тот, кто пользовался машиной до Ситона, просто-напросто запрограммировал приемник. Ситон нажал кнопку «стоп», и музыка вместе с разговорами оборвалась. Его пульс понемногу пришел в норму.
