Виолетта Буренок - Блунквилль
Керин посмотрел на Викторию, улыбнулся и добавил:
— И даже после жизни.
— И вы сразу начали встречаться? — спросила девушка.
— Встречаться? — удивился Керин. — Нет! Нам было по 14 и мы стали самыми большими друзьями. Она уезжала с капитаном, и я с нетерпением ждал её возвращения, потому что когда она возвращалась, она рассказывала удивительнейшие истории, и я был счастлив.
В 19 лет капитан подарил Веронике новый корабль, она собрала команду и позвала меня с собой в плавание. Я согласился и отправился с ней. Это путешествие чуть не закончилось для меня весьма плачевно. На африканском континенте я подхватил редкую тропическую болезнь и два месяца пролежал в каюте с дикими болями. Вначале я держался, но потом всё это настолько вывело меня из себя, что я разозлился на Веронику. Я вёл себя отвратительно, кричал, когда она заходила ко мне…
— Ты же был болен! — заступилась за него Виктория.
— Это не оправдание, — жёстко ответил Керин. — Вероника была добра ко мне и тоже страдала, я этого не замечал. Когда мы вернулись в Лондон, я покинул её команду.
— Вы расстались навсегда? — с волнением спросила Виктория.
— Нет, не навсегда, хотя тогда мне очень сильно этого хотелось.
Итак, я вернулся в Лондон. К тому времени умер хозяин таверны и оставил своё заведение в наследство своему родному сыну и мне. Но Уильям не захотел работать в таверне, он переехал жить в город и стал лекарем. Все дела в таверне легли на меня; первое время мне помогали мать и сестра. Но потом Джулия вышла замуж и тоже поселилась в городе, а вместе с ней и мать.
— А что же Вероника? — нетерпеливо поинтересовалась Виктория.
— Вероника плавала. Каждый раз её путешествия становились всё длиннее и опаснее, но каждый раз она возвращалась живой и невредимой и сразу, как в детстве, бежала ко мне и рассказывала мне обо всём, что с ней приключилось. Однажды вечером, когда лил жуткий проливной дождь, а за окнами завывала буря, насквозь промокшая Вероника пришла ко мне с особенно счастливым видом.
"Я открыла новый пролив к юго-востоку от Испаньолии!" — радостно сообщила она.
"Его теперь назовут твоим именем?" — спросил я, подбрасывая поленьев в камин.
"Возможно", — согласилась она. — "А что, пролив Двэллинг… Звучит очень даже неплохо!"
Она уселась, закинула на стол ноги в огромных мужских сапогах, грязных и мокрых, и налила себе вина. В такие моменты я просто обожал её, почти боготворил. Она была сплошным противоречием, ничего не боялась и всегда бросала вызов обществу. Кроме неё, я не знал тогда ни одной женщины, которая была бы капитаном корабля, носила короткие волосы и мужские брюки и не подчинялась совершенно никому.
Виктория улыбнулась, наполовину нежно, наполовину грустно.
— Она совсем не похожа на меня…
— Напротив! — возразил Керин. — В глубине души вы одинаковые. Просто Вероника жила в другое время.
— Нет, она необыкновенная, а я — совершенно обычная…
— Ты даже не представляешь себе, насколько ты необычная, Виктория! Ты стремишься к новым знаниям так же, как Вероника — к новым открытиям.
В тот вечер она показала мне странную карту, которая случайно попала к ней в руки. На карте был изображён небольшой материк на юго-востоке от африканского континента, гораздо южнее Великороссии, почти на экваторе. Эти земли считались неизведанными. Вероника сказала мне, что хочет отправиться туда и найти этот континент. Я стал уговаривать её остаться и не поддаваться безумию, следуя неизвестной карте, но она была непреклонна. Месяц спустя я провожал её корабль, "Ледяную мелодию", в это опасное плавание. После этого от Вероники не было вестей почти пять лет.
— Так долго? — ахнула Виктория. — Что же с ней случилось? С ней всё было хорошо?
— В общем-то, да, однако, про жизнь Вероники никогда нельзя было сказать, что у неё всё было хорошо, — отозвался Керин. — Вся её жизнь была сплошной полосой препятствий. Но на этот раз полоса особенно затянулась. Я беспокоился, потому что она никогда не отсутствовала так долго. Мои друзья уговаривали меня снарядить корабль и отправиться на её поиски, но я всё никак не мог на это решиться. Я боялся, что со мной снова случиться нечто подобное тому, что произошло в первом плавании, или что на мой корабль нападут пираты или что я попаду в бурю или заблужусь в чужих землях. Я боялся подвергать свою жизнь опасности и поэтому уверял себя, что Веронике ничего не грозит и что совсем скоро она вернётся живая и здоровая.
— И что?
— Она действительно вернулась. Она была совсем не похожа на себя прежнюю; я полагаю, ей многое довелось пережить, но она почти ничего мне не рассказала. Мы стали жить вместе и теперь Вероника помогала мне в таверне. Моя мать считала её довольно милой, хотя и странной, а вот Джулия не переносила на дух. Мы не часто выбирались к ним в гости, в город тоже старались ездить только по необходимости. Несколько лет прошли спокойно и почти счастливо. А потом…
Керин умолк, сосредоточенно глядя на свои сцепленные на коленях руки. Виктория коснулась его плеча, и он поднял голову. Тогда девушка обняла его и склонилась щекой к его щеке.
— Продолжай, Керин.
— Потом Вероника получила письмо от старого друга. Он писал, что ему срочно нужна её помощь. И она снова засобиралась в путь. Я не мог понять её, я не мог понять, зачем она рушит всю ту семейную идиллию, которая почти сложилась у нас за эти несколько лет.
"Почему ты никак не угомонишься?" — кричал я, когда мы сорились в нашей спальне на верхнем этаже таверны.
"О, Керин, ну неужели ты не понимаешь?" — говорила она. — "Я знаю Робина ещё с того времени, когда плавала на корабле капитана Уэлтца. Я не могу оставить его в беде! Я нужна ему!"
"А ты не подумала о том, что мне ты тоже нужна?" — не успокаивался я. — "Что я волнуюсь, когда ты уезжаешь, что я боюсь потерять тебя?"
"Если я была так важна для тебя, ты отправился бы меня искать…" — с долей обиды в голосе ответила Вероника.
Это был как удар хлыстом. Я не думал, что она помнит это, я не думал, что это её заботит. Но оказалось, что все эти годы она жила с осознанием того, что я не пришёл ей на помощь, когда она была в беде. Взглянув на меня, Вероника поняла, о чём я думаю, и кинулась мне на шею.
"Прости, прости, милый!" — с нежностью произнесла она. — "Я ни в чём тебя не виню… Я всё понимаю… Это очень страшно, это очень трудно постоянно рисковать жизнью, но я не могу иначе! Я действительно хочу узнать, что лежит за пределами наших представлений о мире, что находится за той горой, видной из твоего окна, или за морем, подступающем к рынку. Я не могу сидеть на месте, если кому-то нужна моя помощь".
