Скотт Вестерфельд - Чёрный полдень
Перед самой полуночью над их головами раскатился было гром — а потом земля содрогнулась, синее время обрушилось на землю, остановив падение дождевых капель, превратив их в миллионы плавающих в воздухе бриллиантов, и гром оборвался, сигнализация замолчала… Затихло все.
— Ты это видишь? — спросила Десс.
Рекс посмотрел в сторону Дженкса, и его зрение провидца уловило узкую красную полоску разрыва. Полоска начала разбухать.
— Да. Красное время идет на нас.
Десс испустила долгий вздох.
— Ну, полагаю, нам теперь остается только сидеть и ждать, когда начнется фейерверк.
В соответствии с планом трое других полуночников находились сейчас в Дженксе, чтобы запустить первый фейерверк и предупредить о приближении основных сил темняков. А потом быстро, пока темняки не заполонили весь город, Джонатан должен прилететь сюда с Мелиссой и Джессикой, и уж тут все пятеро возьмутся за дело всерьез.
По крайней мере, предполагалось, что все должно пойти именно так.
— Ой, Рекс! Посмотри-ка на это!
Десс смотрела назад, на город. Рекс обернулся и тоже уставился на Мобил-билдинг, самое высокое здание в городе. Неоновый пегас на его вершине встал на дыбы, едва не касаясь низко нависшего одеяла темных туч, и на их фоне выглядел до странности светлым.
Сердце Рекса вдруг тяжело ударило.
— Боже мой!
— Ты видел хоть когда-то что-нибудь похожее?
— Нет, но всегда мечтал увидеть. Мы с Мелиссой искали такое… давно искали.
Молния неподвижно висела под тучами, ее неподвижный белый огонь ветвился на сотни тонких усиков, лаская металлический каркас коня. Зрение следопыта позволяло Рексу разглядеть увязшую в синем времени молнию во всей красе — весь ее ошеломляюще сложный рисунок, где каждый дюйм делился на миллионы ослепительных крошечных зигзагов.
Сколько раз они с Мелиссой еще детьми садились на велосипеды и мчались сквозь дождь к таким же вот попавшимся в ловушку молниям на горизонте. Но всякий раз им не хватало времени и приходилось возвращаться домой несолоно хлебавши, чтобы успеть до конца тайного часа.
Однако они не оставляли попыток; в одном из тех первых фрагментов знания, что открыл для себя Рекс, как раз и говорилось о застывших молниях, хотя там не объяснялось, что делать с такой молнией, если удастся найти ее.
Но теперь что-то шевельнулось в памяти Рекса.
Трещины, оставленные в его сознании вторжением Мадлен, эти незажившие раны, начали пульсировать… И знание открылось ему! Глядя на застывшую молнию, Рекс поймал последний отрывок того, что скрыли от него темняки.
Его передернуло.
— О нет…
— Что?
Рекс не ответил; по телу пробежала дрожь. Теперь он понял, что на самом деле происходит нынешней ночью и что должно случиться еще до того, как разрыв достигнет города и снова высвободит молнию. Ему стали известны инструкции, которых из-за смерти Анатеи так и не получили Грейфуты.
И ему наконец открылась подлинная причина того, почему темняки так боятся Джессику — и так стремятся убить ее.
Он оглянулся на Дженкс; тлеющее красное пламя разрыва продолжало двигаться в их сторону.
— Мы можем остановить это.
— Что, Рекс?
— Нам нужна Джессика, здесь нужна.
— Но они еще даже не подожгли…
— Тихо!
Рекс опустился на колени, склонил голову, прижав ладони к вискам. Когда он выстраивал план действий на сегодняшнюю ночь, он отправил Мелиссу на передний рубеж по двум причинам. Она могла при необходимости без особого риска провести Джессику и Джонатана туда и обратно, обойдя полицейские заслоны или толпу темняков. И еще Рекс знал, что, если что-то пойдет не так, во время тайного часа она сможет уловить его мысли за многие мили — точно так же, как она это сделала в первый раз, когда им было по восемь лет и она прошла через весь Биксби в одной пижаме с изображениями лихих ковбойш.
И теперь ему было необходимо, чтобы она снова услышала его.
— Рекс? — тихонько окликнула его Десс.
Он лишь махнул рукой, заставляя ее замолчать, и сосредоточился, посылая всю свою волю давней подруге.
«Ковбойша… — напряженно думал он, — Ковбойша, ты мне нужна. Прямо сейчас».
27
00.00
В РАЗРЫВЕ
Тишина…
Полночь упала на мир, заглушив мысленный шум Дженкса, сделав весь мир синим, и неподвижным, и… красным.
Здесь, в центре разрыва, все сразу окрасилось лиловым — красное и синее свечение смешались, время замерло, но… не совсем. Капли дождя падали еще несколько секунд, потом иссякли; разрыв был не настолько велик, чтобы захватить тяжелые тучи над головами. Мелисса подумала, что, наверное, когда он разрастется вверх, дождь пойдет снова.
«Погода в тайный час, надо же! А я-то думала, что уже всякое повидала».
— Где она? — спросила Джессика.
Мелисса закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на медный панический мыслепривкус огневушки. Она мысленно просканировала весь разрыв, ощущая, как он растет, растягиваясь в противоположные стороны — к городу и к горам. Пока что он продвигался медленно, но Мелисса уже почти чувствовала, как скорость его нарастает.
Но никаких младших сестренок в его пределах не было.
— Извини, Джесси. Я ее не нахожу.
— Но почему?
— Твоей сестры нет в разрыве. Пока нет, во всяком случае. Должно быть, она все еще «манекен», потому я и не чую ее.
— Но дом Касси вон там! — Джессика показала на сборный дом на краю дороги.
Отливающая красным граница разрыва уже захватила его.
— Да. И я чувствую там, внутри, бабушку, она еще спит, — сказала Мелисса. — Но больше никого в доме нет.
Лицо Джессики исказилось яростью, от ее взбудораженных мыслей запахло перцем и подгоревшими тостами.
— Эта поганка куда-то сбежала! — воскликнула она.
Мелисса приподняла бровь, невольно порадовавшись тому, что у нее самой нет старшей сестры. Когда Мадлен подстраивала рождение полуночников в Биксби, она старалась, чтобы у них не было братьев и сестер, и теперь Мелисса понимала почему.
— Успокойся, Джесси, — сказал Джонатан. — Она не мгла уйти слишком далеко. И как только разрыв до нее доберется, мы ее найдем.
Джессика посмотрела на Мелиссу.
— А ты уверена, что узнаешь ее?
— Я хорошо знаю вкус Касси. А они ведь должны быть вместе, так?
— А если нет?
Мелисса вздохнула.
— Я вообще-то представляю и вкус твоей сестры, поняла? Я как-то раз была в твоем доме в полночь.
Джессика уставилась на нее, ее ярость обрела новые очертания и новый оттенок вкуса.
— Черт бы тебя побрал! — рявкнула она, а потом отвернулась и пошла прочь.
