Карина Сарсенова - Хранители пути
Абсолютная тишина повисла в абсолютной тьме. И лишь удары сердца Анники, вернее, ее живая память об этих ударах, наполняли эту тишину особым присутствием. Присутствием все еще живой души.
Наконец, голос АННИКИ, наполненный поразительным спокойствием и непоколебимой силой, разогнал остаточную тишину.
— Ты прав, Самаэль. Я уступила жертве своей матери, потому что хотела жить полноценной, как мне тогда казалось, жизнью. Я хотела петь. Я хотела любить. Но я не знала, что всему есть своя цена.
— Нет, дочка, все не так, — хриплый и сильный голос матери удивительно не вязался с ее изможденной внешностью. Подняв голову, она смотрела в глаза Анники с решимостью, рожденной из грамотно прожитой боли. — Я поступила так, как на моем месте поступил бы любой родитель. Это вовсе не жертва с моей стороны. Я родила тебя и поэтому ответственна за твою жизнь. И я не имела бы права жить, допустив разрушение твоей жизни. Я уже пожила достаточно в земном мире. Я живу и здесь, пусть не полнокровно, но силой моих воспоминаний. И даже в аду я имею возможность любить, — засверкавшие в глазах матери слезы неожиданного счастья отозвались светлой радостью в сердце Анники. — Моя любовь к тебе, доченька, и к моей внучке МИРЕ живет в моей душе всегда. И эта любовь и есть жизнь. Пока в сердце есть любовь, я буду счастлива везде, даже в аду.
Потрясенная, Анника смотрела на мать, не в силах вымолвить ни слова.
— Твоя мать удивительно сильный человек, — вступил в образовавшуюся паузу Самаэль. — Она совершила поистине светлый поступок, сумела переступить через свою гордыню. Она не выпячивает свою жертву, не гордится ею, а принимает как должное. И именно поэтому в ее душе сохраняется свет, — заискрившийся контур вокруг тела матери привлек внимание Анники. Блаженство, рождающееся в ее душе при созерцании этого тонкого, но жизнестойкого света, успокаивало и дарило едва уловимой надеждой… Надежда… Какое забытое чувство… И оно все еще живо в ее сердце…
— И именно поэтому даже в аду она не утрачивает себя, а продолжает жить. Удивительное дело, эти добрые дела… — задумчиво продолжал Самаэль. — При отсутствии гордыни они приобретают колоссальную созидающую силу. Вот ты думала, Анника, что являешься творческим человеком, а не твоя мать, серая домохозяйка? А правда оказалась совсем неожиданной! — грубый смех Самаэля раскатился по мраку громовыми ударами. — Ведь суть творчества не в том, чтобы создавать нечто материальное, а в том, чтобы ваять себя! Создание своей души через ее познание и раскрытие — вот истинное творчество! И все ваши земные искусства — лишь способы осуществить истинный акт доступного человеку творения…
— Где моя дочь? — глядя в потеплевшие глаза матери, спросила Анника абсолютную тьму.
— Дочь? — словно очнувшись от своих размышлений вслух, небрежно переспросил Самаэль. — А вот она.
Капля сияющего света возникла перед Анникой прямо из ее недавно увиденного сна…
— Почему я не вижу ее как человека? — борясь с неимоверным желанием кинуться к сияющей капле, спросила девушка.
— А… Это потому что ее жизненный путь прервался, едва начавшись, — вальяжно ответил абсолютный мрак. — Ее душа еще не приобрела земного образа своего выражения. Ты же не хочешь созерцать ее в прошлом ее образе? Там она отнюдь не была твоей дочерью… И там была совсем другая история…
— МИРА… — останавливаемая в своих порывах некой внутренней силой, Анника тихо и ласково произнесла имя дочери. «Чувствуй сердцем, познавай сердцем…» — слова Амелии ожившим эхом отдавались в ее памяти. Сосредоточившись на растущем в груди тепле, девушка протянула руки к светящемуся созданию. — МИРА, я люблю тебя…
Радужное сияние, возникшее из сердцевины капли и волнами разошедшееся по ее поверхности, было ей молчаливым ответом.
— Она такая светлая, — не сводя глаз с дочери, прошептала Анника. — Она не должна быть здесь.
— Не должна, — неожиданно согласился сверхнизкий бас. — Но она здесь.
— Почему? — балансируя в создавшейся атмосфере взаимопонимания, спросила Анника.
— Потому что ты, ее мать, перешла под власть демона, Дамбаллы. Ты выбрала сторону тьмы, — нарушив иллюзию искреннего общения, насмешливо ответил Самаэль. — Неужели ты думаешь, что твои выборы никак не отражаются на близких тебе людях?
— Неправда! — сорвавшись на крик, Анника закрутилась на месте, бесцельно размахивая во все стороны до побеления сжатыми кулаками. — Я не перешла к вам! Я ушла от вас! И поэтому меня убили!
— Да, ты ушла от нас, — внезапно миролюбиво ответил мрак. — Но убили тебя не поэтому, а потому что в тебе было недостаточно света, чтобы перейти на сторону добра, и мало тьмы, чтобы остаться на стороне мрака. Ты никому не нужная душонка, АННИКА, и возни с тобой непомерно много…
— Ты прав, — всматриваясь в свои тускнеющие контуры и вспоминая их яркое свечение в начале разговора с дьяволом, твердо вымолвила девушка. Воспоминания удивительным образом придавали ей уверенности. Уверенность, перерастающая в успокоение в результате правильного выбора. Выбора, сделанного ее сердцем. Его лучшей, светлой частью. Старательно удерживая живую память о себе, более сильной и осознанной, Анника продолжала говорить, вкладывая добытую из глубин души силу в каждое слово. — Я ничтожна. Это факт. Но кое на что у меня хватает сил. Я не предлагаю тебе ничего, САМАЭЛЬ. Я не буду с тобой торговаться. Но я существую созданной Им и потому имею право принимать решения. Это тоже факт. И я решаю остаться здесь вместо МИРЫ и матери. Я не буду служить тебе, равно как и они не служат тебе. Но я заменю их. Я прощаю Дамбаллу за всю боль, что он причинил мне и моим близким. И света в моей и их душах достаточно для того, чтобы поддержать мое решение. Отпускай их, САМАЭЛЬ. Да будет так.
— Ничто не может препятствовать выбору, сделанному человеком в состоянии осознанной силы и при условиях раскрытия духовного сердца, — голос Самаэля звучал как будто издалека. — Я принимаю твое решение, АННИКА, потому что не могу его не принять. Ты не просишь меня ни о чем, но ставишь перед фактом твоего выбора. Ты действуешь не из страха, не из ненависти, не из гнева, не из гордыни. Ты действуешь из любви. Ты раскрыла свое сердце. И я повинуюсь Тому, кто проявлен сейчас в его раскрытии. Его воля для меня закон. Отныне все в жизни твоей, твоей матери и дочери будет определяться Им как новым началом. Да будет так.
Глава 16
Единство противоположностей
Безлюдье ночного офиса наполнялось серебристым светом заглядывающей между шторами Луны. Рассеянный в темноте, он начал густеть и собираться в отчетливо рисованный луч. В ровном круглом пятне лунного света, растекшемся на метровой от пола высоте, постепенно, словно примеряясь к новому пространству, проявлялось обнаженное человеческое тело. Вылеплявшийся из лунного луча жилистый мужчина лежал на спине, обратив к глядевшей на него Луне плотно закрытые неподвижные глаза. Струясь по гладкой коже, лунный свет подчеркивал ее мертвенную бледность.
