Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь
С кошмарным жужжащим инструментом наперевес он шагнул к мальчику.
– Ну ладно, ладно! – капризно сказал мальчик-царь и вздохнул. – Вы выиграли.
Раздался хлопок, и ошметки его мундира, как конфетти, закружились в клубах дыма. Дым рассеялся, и на крепостном зубце восседала уже громадная зеленая рептилия. Защелкали фотовспышки. Наша троица отскочила в сторону и стояла теперь поодаль, рядом с Блюмкиным и Любой.
– Так просто? – вырвалось у доктора. Внезапно Люба резко обернулась к нему и страстно его облобызала.
– Но Любушка, – смущенно сказал он, задыхаясь. – Я же старик!..
– Молчи! – сказала та, продолжая его целовать.
– Ну что, довольны? – тем временем обиженно бросил Хэм. – И кто из нас после этого тварь? Никто-никто не заступился за бедняжку царя, – вдруг захныкал он. – Вокруг одни изменники и предатели! И это после всех тех лет, что мы о них заботились…
Многие из челяди стыдливо потупились.
– А мы ведь по сути-то ничего плохого и не сделали, – продолжала укорять, давшая волю чувствам ящерица. – Мы ведь о России только и заботились. О благе народном и государственном. Сплошные национальные проекты, пенсии, гранты, премии… Да вы посмотрите только, в каком чистеньком благородненьком обществе живете! Кто за употребление даже легких наркотиков смертную казнь ввел? Кто решил исламскую проблему и еврейский вопрос? Эх, вы… – махнув лапой, всхлипнул ящер, и здоровенная слеза выкатилась из его выпуклого глаза.
– Милостивые господа! – проникновенно воскликнул кто-то из публики обличительным голосом. – А ведь мы с вами действительно повели себя как люди злые и неблагодарные…
– Прекратить! Прекратить! – пресек пропаганду аббат. – Не забывайте, что этот ящер – самозванец, подменивший подлинного наследника и погубивший батюшку его – императора и матушку-императрицу. Братья! – скомандовал он монахам. – Заковать это хитрое чудовище в кандалы!
– Мы тебе это припомним, – прошипел Хэм, когда на него надевали специально приготовленные здоровенные браслеты. – Не стоило нам тогда тебя оживлять. Надо было бросить там, в космосе, или сожрать на худой конец…
– Увидите его! – приказал аббат, указывая на геликоптер. Вновь защелкали фотовспышки, и друзей вместе с аббатом окружили журналисты с микрофонами и телекамерами.
– Ваши комментарии! Сколько времени на российском троне находился ящер?!
– Пятнадцать лет, – деловито бросил аббат.
– Это динозавр?
– Инопланетный хамелеон.
– Почему государь оказался омерзительным ящером?
– Так получилось.
– Газета «Таймс». Кто займет русских престол? Каково ваше положение и состояние? Каково ваше личное мнение о временах лжеправителя?
Аббат подчеркнуто вздохнул.
– Давайте, я отвечу на все ваши вопросы одной короткой речью, – сказал он, прокашлялся, заглянул в вынутую из кармана рясы бумажку, и, театрально вытянув руку, возгласил: – Граждане свободной России! Тирания повержена! Кончилось смутное время! И вместе с ним кончилась ужасная эпохальная трагедия нашей многострадальной родины…
– Постойте, постойте! – выкрикнул кто-то из журналистов. – Но ведь было не так уж и плохо!
– Да? – смутился Коза.
– Да так хорошо еще никогда не было, – поддержал коллегу другой репортер. – В чем трагедия?
– Ну-у… Понимаете… Это была особая трагедия. Потаенная трагедия… – Он снова заглянул в листочек. – Народ наш спал… И не ведал. О том, что им правит ужасная зеленая рептилия. – Голос его снова стал уверенным. – Эти пятнадцать лет войдут в историю России, как зловещая Зеленая Ночь!
– А где теперь искать настоящего наследника?
Аббат развел руками.
– Ну… – его глазки забегали. – Мы его в приют сдали… Но он, наверное, подрос… Похоже, кому-то придется всем бывшим детдомовцам руки пожимать…
* * *– Как здорово, что все оказалось так просто, – тихо говорила Машенька, когда они в обнимку с Даней шли по людной поляне к бесформенной гондоле инопланетного цеппелина. – Теперь все утрясется, и все будет по-старому…
– Ты думаешь? – зевнул тот и посмотрел на нее добрым усталым взглядом. – Я так хотел бы, чтобы все было по-старому.
У летательного аппарата гордый старик Томский, что-то обсуждал с резко жестикулирующим аббатом.
– До свидания, ваша светлость! – махнула графу Машенька, когда они проходили рядом.
Граф слегка поклонился ей в знак почтения и протянул Данечке руку. Тот рассеянно пожал ее и полез в цеппелин вслед за Машенькой.
– Что за черт! – схватил графа за руку аббат. – У вас перстень светится!
– Не может быть, – сдержанно возразил Томский и уставился на камень. Свечение меркло. Но оно было!
– Эй, как тебя! – заорал аббат Дане в спину, но тот, не оборачивался, даже и не думая, что обращаются к нему. – Эй, парень, вернись! – закричал аббат и кинулся к цепеллину за ними. – Маша! – вспомнил он, как зовут девушку.
Та, наконец, оглянулась.
– Идите сюда! Идите обратно! – сердито крикнул ей аббат, стоя у входа в модуль. – Этого своего сюда тащи!
– Данечка, нас зовут, – сказала Маша, и они снова ступили на землю.
Аббат ухватил девушку за руку и подволок парочку обратно к Томскому.
– Ну-ка возьми его за руку, – приказал он Дане.
– Мы-мы-мы уже попрощались, – промямлил Даня сконфужено, решив, что аббат уличил его в неучтивости.
– Возьми лапу, кому говорят! – рявкнул пан Коза.
Даня быстро послушался. Перстень вспыхнул с новой силой.
– Ваше Величество? – удивленно поднял брови граф Томский, пытливо заглянул Дане в лицо и сдержанно поклонился.
– Матка Бозка! Бред какой-то! – возмутился аббат. – Слушай, – посмотрел он на Даню неодобрительно, – ты никогда в приюте не был?
– Был, – кивнул Даня. – Я вы-вы-вырос в детском доме.
– Ну, ты даёшь! – выпучив глаза, сказал аббат. – Ну, даёшь!
5
Коли в большую беду не умрешь,
ждет тебя большое счастье.
Китайская пословицаТретью неделю ликовал Екатеринбург. Сверкали салюты, дирижабли осыпали праздничную столицу серпантином и конфетти, на шелковых парашютиках так и парили шоколадки, а навстречу им взлетали воздушные разноцветные шары… Но все еще держава Российская готовилась к главному событию, открывающему новую эпоху – коронации Его Величества цесаревича Даниила. До нее оставался один день.
… Окруженная мотоциклетным эскортом бронированная карета гравилёта, пробилась через запруженную толпой дворцовую площадь и вплыла в тихую аллею с фонтанами. Она остановилась под колоннами портала, и к ее дверям с тонированными стеклами, прыгая по ступеням, скатилась красная ковровая дорожка.
