Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь
– И вам, как я понял, оно знакомо?
– Боюсь, что да, – вперив в него жесткий взгляд, ответил аббат, как бы готовый сообщить самое худшее.
– А чем оно вас так пугает? – пискнула Машенька. Она мерзла и прятала кисти рук в рукава выданной ей монастырской кофточки.
– О! – многозначительно протянул магистр ордена. – Место сие было проклято еще с тех пор, как Данила, сын князя Михея, убил здесь брата своего Никиту. Как говорится в сказаниях, Никита не любил Данилу, а Данила не жаловал Никиту. И как-то, в то время когда Данила сторожил в этом месте границы царства отца своего, прибыл в сторожевую крепость брат его Никита и сказал: «Иди, отец хочет видеть тебя». Данила собрался и уехал к отцу, а Никита остался в крепости, заменить покинувшего ее начальника. Когда Данила с великой поспешностью прибыл к отцу своему, тот рек ему: «Что, разве не должен был ты сторожить границы царства моего?» Данила ответил: «Не волнуйся, отче, Никита, брат мой, стережет границы твои». На что князь сказал: «Раз брат твой стережет земли мои, то и царствовать на них будет он, а ты будешь прозябать в лесу». Оскорбился Данила тому, что отец лишил его первородства, вернулся в свою крепость и зарубил Никиту, брата своего. Услыхав о том, прибыл князь Михей в крепость и сказал Даниле: «Плохо ты сделал, Данила, что убил брата своего». Достал он палицу и смертью покарал Данилу. С тех самых пор крепость на тысячу лет забросили, и все дороги к ней заросли ельником и затерялись в лесной чаще.
– Да, это поистине мрачная легенда, – согласился Блюмкин.
– То-то, – кивнул аббат.
«Ну и дерьмо», – подумало светское общество.
– А почему мы отдыхаем? – воскликнул Блюмкин. – Ведь уйдет!
– Не-е, – состроил важную гримасу аббат. – Не весь мой орден базируется на Луне, у нас есть и земные подразделения, которые отвечают за эвакуацию государя при чрезвычайных обстоятельствах. Я связался с моими земными ребятами, чтобы они встретили его, и уже получил сообщение, что пока мы тут бегали, они его задержали в развалинах крепости. Так что у нас есть время передохнуть. Точнее, было. Пора отправляться на главную битву.
По команде аббата все выбрались из рва. На поляне, подрагивая, стоял геликоптер, а на склоне скалы возле крепостных руин суетились вооруженные опричники лунного ордена. Все ринулись туда.
Под дулами автоматов, на зубце полуразрушенной стены сидел грустный отрок. Воины-монахи и увязавшийся за ними бомонд по узкой каменной лестнице устремились к нему. Первыми добрались телевизионщики и, настроив софиты, ярко, как сцену, осветили каменную площадку.
– Граф Томский! – обернулся аббат к теснившей его толпе. – Ваша светлость, вы слышите меня? Вы здесь?
– Да, сударь, – откликнулся благородный старик.
– Пожмите-ка руку этому самозванцу.
– С удовольствием, – отозвался граф, подошел к стене, церемонно поклонился и протянул грустному юноше руку. – Ваше Величество.
Царственный мальчик гордо приподнял подбородок и, глядя на подданного свысока, наградил его рукопожатием.
Перстень у того вспыхнул, как огонек елочной гирлянды.
– О, Господи! – вырвалось у Блюмкина.
– Я всегда относился к вам с искренней симпатией, – улыбнулся мальчику граф.
– Я не забуду вам этого, Станислав Юльевич, – откликнулся тот.
Представители света и часть опричников попадали на колени. Лишь Анджей Коза остался невозмутим и объявил:
– Это всего лишь преступный сговор! У кого еще есть перстень генетической идентификации?
Из толпы репортеров пробились двое дворян и, кланяясь, по очереди пожали руки своему императору. Перстни их засияли и стали медленно гаснуть.
– Ничего не понимаю, – мотнул головой аббат, бормоча. – Я же сам лично сдал настоящего наследника в детский дом.
– Анджей, ты как был болваном, так им и остался, – раздался вдруг мелодичный женский голос, и из толпы в центр внимания выступила Любушка. Раздался ропот, но никто не посмел перебить девушку, ибо красота имеет способность внушать к себе уважение. – Если правда все, что ты рассказал, то твой инопланетный друг правит страной уже пятнадцать лет. И неужели ты думаешь, что никто за это время не обратил бы внимания, что индикаторы не загораются?
– Обратил бы, – тупо подтвердил аббат, глядя в рот бывшей жене.
– Значит, они загораются. Значит, его перевоплощение идеально, вплоть до генетического кода.
Ревниво покосившись на Любушку, в разговор вмешалась Машенька:
– Ваше Величество, ну признайтесь, вы ведь ненастоящий!
– Самый что ни на есть настоящий, – возразил царственный юноша и обернулся к офицерам из охраны. – Арестуйте-ка всех этих смутьянов.
Доселе словно загипнотизированные происходящим, охранники опомнились и кинулись к аббату. Но им навстречу выступили опричники, и завязалась борьба.
– Она права! – вскричал аббат, указывая на Любушку. – Как я сам до этого не додумался?! – и хлопнул себя по лбу. – Есть только один способ разоблачить его. Пытки! Он, помнится, мне сам об этом рассказывал. Подайте-ка мне мой саквояжик правды.
Кто-то из послушников протянул ему огромный чемодан, аббат положил его на гранитную плиту, раскрыл и принялся быстро раскладывать вокруг какие-то жуткие инструменты.
– Он сумасшедший! – выкрикнул кто-то из толпы. – Спасите ребенка!
– Этому ребенку, барышня, сто лет в субботу, – отозвался аббат, – да вы и сами сие знаете, – и, пощелкав в воздухе блестящими щипцами, он двинулся к мальчику-царю.
Максим Первый быстро огляделся и, поняв, что все его защитники блокированы, вскочил.
– Он его покалечит! – вновь возмутились из публики.
– Держите тварь, уйдет ведь! – рявкнул аббат, и тут же, не дав юноше убежать, в него с двух сторон вцепились Машенька и Даня. А Ванечка, подскочив сзади и ухватив мальца за ухо, сказал:
– Вы уж простите, Ваше Величество, но это мои друзья…
– Не надо было нас травить! – произнесла срывающимся от волнения голосом Машенька. – Мы-то точно все про вас знаем! Пан Коза, – вдруг с азартом обратилась она к аббату, – а давайте отпилим ему ногу! Пусть все видят, как она снова вырастет!
– Точно! – воскликнул аббат. – Регенерация! Держите тварь и не отпускайте!
Тем временем всякие попытки защитить царя были подавлены лунным монахами, охранники связаны, и вся эта сцена проходила под негромкий ропот любопытных. Быстро вернувшись к саквояжу, аббат бросил щипцы в кучу и стал лихорадочно перебирать инструменты. Кто-то из светским дам, покопавшись в своей сумочке, передал ему длинную пилку для маникюра.
– Мадмуазель, ну что это, право, вы суете мне! – сердито сказал аббат. – Вы меня как специалиста обижаете. Все необходимое у меня имеется. Вот она! Хирургическая дисковая пила…
