Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
Рыжий за грудки подтянул Поупа к себе и разразился грубой бранью. Не получив никакого отпора, он вновь толкнул старика к стене туннеля — сильнее, чем в прошлый раз. После чего ухватил остолбеневшего пьяницу за шиворот и принялся трясти, пока тот не захрипел Поуп отчаянно шарил глазами вокруг. Когда-то здесь проходил участок железной дороги, соединявшей станции Хайгейт и Финсбери-парк. Потом железнодорожные пути сняли, и пустырь превратился в общественный парк, снискавший большую популярность среди любителей утренних пробежек и ночных свиданий на свежем воздухе. Однако сейчас, в самый разгар хмурого дня, вокруг не было ни души.
— Эй, — окликнул приятеля Хмырь, — осторожно, не разбей его бутылки.
— Правильно, — сказал Брендан. — Нужно сначала отобрать выпивку, а потом уж разбить ему башку.
Услышав, что у него собираются отобрать спиртное, Поуп принялся отбиваться, но жалкая попытка сопротивления лишь разозлила его мучителя. Рыжий с утра был не в настроении. День, как и большинство других дней этого бабьего лета, задался тягучий и скучный. Огрызок растраченного сезона проходил впустую: делать нечего, денег нет. Требовалось хоть какое-то развлечение, и оно подвернулось Рыжему. Он исполнит роль льва, а Поуп сыграет древнего христианина.
— Будешь рыпаться — тебе же хуже, — предупредил Рыжий бродягу. — Мы только глянем, что у тебя в карманах.
— Вас это не касается, — заявил тот, и в голосе его на миг прозвучала властность человека, привыкшего повелевать.
Карни отвлекся от своих мошек и взглянул на испитое лицо Поупа. Неумеренные возлияния лишили старика достоинства и жизненной силы, однако что-то все же осталось, что-то теплилось под слоем грязи. Интересно, задумался Карни, кем он был раньше? Может, банкиром? Или судьей, теперь навеки потерянным для закона?
Хмырь тоже ввязался в потасовку. Он собрался обыскать отрепья Поупа, которого Рыжий держал за горло и прижимал к стене туннеля. Старик изо всех сил сопротивлялся — его руки мелькали, как крылья мельницы, глаза наливались бешенством «Не рыпайся, — мысленно посоветовал ему Карни, — тебе же хуже». Но старик, похоже, был в панике. Его негромкие протестующие крики больше походили на звериные, нежели на человеческие.
— Кто-нибудь, подержите ему руки, — велел Хмырь, уклоняясь от молотящих обидчиков кулаков Поупа.
Брендан ухватил старика за запястья и вздернул его руки над головой, чтобы облегчить обыск. Даже теперь, без малейшего шанса вырваться, Поуп продолжал извиваться. Ему удалось сильно пнуть Рыжего по лодыжке, за что он немедленно получил затрещину. Из носа у него хлынула кровь, потекла вниз, в открытый рот. Карни знал: она течет оттуда, где очень много красок. Ему не раз доводилось видеть человеческие внутренности; яркие, влажно поблескивающие мотки кишок, желтый жир, пурпурные легкие — это великолепие заключено в сером мешке тела Поупа. Карни и сам не понимал, почему вдруг ему пришла такая мысль. Ему стало не по себе, и он попытался опять переключиться на разглядывание мошкары. Но Поуп снова привлек внимание страдальческим криком — Хмырь рванул одну из его многочисленных жилеток, чтобы добраться до нижних слоев.
— Сволочи! — завопил Поуп, не заботясь о том, что брань неминуемо влечет за собой новые побои. — Уберите свои поганые руки, или я отправлю вас на тот свет! Всех до единого!
Кулак Рыжего заглушил угрозы, и рот бродяги снова наполнился кровью. Поуп плюнул ею в своего мучителя.
— Не искушайте меня, — продолжал он, перейдя на невнятный шепот. — Предупреждаю…
— От тебя воняет, как от дохлой псины, — бросил Брендан. — Может, ты и есть дохлая псина?
Поуп не удостоил его ответом. Взгляд старика был устремлен на Хмыря — тот методично обшаривал карманы ветхого пальто и жилетки, а выуженные вещицы бросал в пыль на полу туннеля.
— Карни, — рявкнул Рыжий. — Давай, поройся в его барахле! Посмотри, есть там что-нибудь стоящее или нет.
Карни оглядел кучку пластмассовых безделушек и засаленных ленточек вперемешку с истрепанными листками бумаги (не поэт ли он?) и пробками от бутылок.
— Да тут одна дребедень, — сказал он.
— Все равно посмотри, — велел Рыжий. — Может, в эту макулатуру завернуты деньги. — Карни не шелохнулся. — Посмотри, я сказал.
Карни неохотно присел на корточки и принялся ковыряться в хламе, который Хмырь продолжал кидать на землю. Хватило одного взгляда, чтобы понять: здесь нет ничего ценного. Однако кое-какие вещицы — затертые фотографии, почти нечитаемые записки каракулями — могли пролить свет на то, кем был Поуп, прежде чем пьянство и подступающее слабоумие уничтожили его разум. Но, несмотря на свое любопытство, Карни не хотел совать нос в секреты Поупа. Ведь это все, что осталось у старика.
— Ничего особенного, — объявил Карни после беглого осмотра.
Однако Хмырь еще не закончил обыск. Чем глубже он зарывался, тем больше слоев грязной одежды открывалось его жадным рукам. Карманов у Поупа оказалось не меньше, чем у фокусника.
Карни поднял глаза от сиротливой кучки вещей и, к собственному смущению, обнаружил, что взгляд Поупа прикован к нему. Старик, обессилевший и избитый, уже не возмущался. Вид у него был жалкий. Карни показал ему раскрытые ладони в знак того, что ничего не взял. Поуп еле заметно кивнул в ответ.
— Есть! — торжествующе завопил Хмырь. — Вот она, родимая!
Он вытащил из одного кармана бутылку водки. Поуп либо слишком ослабел и не заметил, что его лишили заначки, либо слишком выдохся, чтобы протестовать: он не издал ни звука, когда заветная бутылка перекочевала к противникам.
— Все? — поинтересовался Брендан. Он захихикал, и этот пронзительный смешок выдавал нараставшее возбуждение. — Может, у этого хрена в загашнике еще что-нибудь припрятано? — предположил он, отпустив руки Поупа, и оттеснил Хмыря в сторону.
Последний не стал возражать — он заполучил бутылку и больше ни на что не претендовал Хмырь отбил горлышко, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, и принялся пить, сидя на корточках в грязи. Теперь, когда Брендан взял инициативу в свои руки, Рыжий отпустил Поупа. Игра ему явно наскучила. Брендан, напротив, только начал входить во вкус.
Рыжий подошел к Карни и носком ботинка переворошил скудные пожитки Поупа.
— По нулям, — констатировал он бесстрастно.
— Угу, — поддакнул Карни в надежде, что недовольство Рыжего положит конец глумлению над стариком.
Но Рыжий уже бросил кость Брендану и не собирался отбирать ее. Карни доводилось видеть разбушевавшегося Брендана, и у него не было никакого желания смотреть на это снова. Впрочем, эхо, отражавшееся от стен туннеля, достаточно красноречиво свидетельствовало о происходящем: удары сыпались один за другим вперемежку с нечленораздельной бранью. Судя по прошлому опыту, ничто не могло остановить Брендана, прежде чем он изольет до конца свою ярость. Любой, у кого хватало глупости мешать ему, лишь попадал под горячую руку.
