Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха
Данила все понял, но против воли лицо его осветила счастливая улыбка! Значит, пару дней они с Настей будут вдвоем? Гулять будут, он ей Киев покажет, хотя и не знает его совсем, но это неважно! Может, Настя, наконец, разглядит в нем мужчину, и, опять же, «синдром спасенной принцессы, влюбившейся в рыцаря-освободителя» – в книжках об этом написано, он читал!
Крамольные мысли заставили его вновь залиться краской. Будучи блондином, князь легко краснел.
– Э-э… Расскажите, кто Вы? Откуда у вас такая сила? И… как там владыка Серафим? Вижу, он не забывает нас…
– По-моему, достаточно знать, что я на вашей стороне, и хочу добра. Тебе нужны звания и титулы? Они не помогут. Да, вот мои координаты. Звони, звони по-любому!
Сергий оставил на столике визитку и неуклюже – комнатка была явно мала для его габаритов – повернулся уходить. Но вдруг его внушительная фигура вновь обрела стремительность и легкость, и он, подойдя к Даниле, приложил ладонь к его лбу, что-то шепча.
– Рана завтра затянется. Ну, держись, боец, – наконец чуть улыбнулся. И с этими словами бесшумно исчез.Едва закрылась дверь, раздался слабый голос:
– Кто это был?
Настя очнулась и огромными серыми глазами, обведенными синевой, смотрела на Данилу. Испуганно. С тревогой.
– Это… Наш спаситель, он помог мне… тебе… вырваться из психушки… Удивительнейший человек! Ты что-нибудь помнишь?
Но девушка и «психушку», и «чудесного спасителя» пропустила мимо ушей. Тревога ее была совсем о другом, в голосе зазвучали слезы:
– Где Никита? Что с ним? Почему его нет?
Вот тебе и «синдром спасенной принцессы». В книжках написано…
«На сарае тоже всякое пишут, а там, кроме дров, никогда ничего и не было!»Глава 27 Вдовствующая Церковь
После душа голый Никита лежал в своей коммунальной комнатушке, полученной еще по выходе из детдома. Тупо смотрел на древний постер с Аллой Пугачевой, кумиром брошенных ребятишек. Мучительно искал выход… Пытался привести мозги в порядок: последние события их едва не вынесли. Особенно злило отсутствие мобильника. Что там и как в Киеве, с ребятами, – оставалось неясным. Нет, лежать толку мало!
Парень поднялся, подошел к окну, выглянул во двор – на ветке сидел грузный снегирь, похожий на здоровенного, распаренного после бани воробья. А внизу топтались два украинских хлопца – ждали его «действий по наведению порядка в Синоде». Да, обложили Никиту круто. Мельком взглянул на себя в зеркало на дверце шкафа… Срочно нужно в качалку, железо потягать! А то спортивной форме совсем «кирдык» наступит. Опять лег, так ничего и не решив.
Давно и почти сразу развалившийся диван из ИКЕА, подпертый стопками Настиных книг, недовольно скрипнул под его большим телом и опять затаился. Выжидал, гад, когда же можно будет развалиться «окончательно и бесповоротно».
Вспомнился дружок по детдому, когда-то отдавший эту рухлядь «безвозмездно». Стал теперь успешным бизнесменом, в элитной новостройке живет… Какая ему теперь ИКЕА?
И что только не лезет в голову, когда хочешь отделаться от мыслей, ходящих по кругу, одна другой страшнее в своей безысходности…
Дамиан… Кто он, что он? Покойный патриарх его особо не жаловал… Но таланты признавал, однозначно.
Почему его избрание – как кость в горле у этого… Уж и не понятно, как его называть теперь? Вновь перед глазами возникла жуткая черная фигура, тянущая к перстню жадные скрюченные пальцы.
Но сидеть в коммуналке стало совсем невмоготу. Никита быстро оделся, мельком глянул на перстень – тот слабо сверкнул и потух.
Эх, была не была!
Только он выскочил во двор, как по обе стороны выросли стерегущие хлопцы и указали на машину, куда следовало сесть, всем хмурым видом давая понять: «Не отстанем, лучше без глупостей!» Один пробормотал с угрозой: «Не вздумай нам тут это… станцию метро «Динамо» крутить!» Остряк, блин!
Ладно. Без глупостей – так без глупостей.
Через полчаса после того, как машина вырулила со двора, к подъезду быстрыми шагами подошел необъятный человек в элегантном пальто и шапке темного меха. Потом он долго звонил в дверь и напряженно прислушивался. Но тут какая-то бабулька вылезла из соседней квартиры и объяснила популярно, что «этот, как его, Лазарев-то уже ушел, совсем недавно, сама видела – вылетел как угорелый, а сосед его, Васильич, небось дрыхнет беспробудно, опять с утра глаза залил, пьянь коричневая, а Люська-то, жена его, вчера и говорит…» Голос бабульки набирал высоту и децибелы, грозя выйти на проектную мощность, – словно она сидела в сортире и кричала «занято!!!»
Сергий, – а это был именно он, – мрачно послушал сетования и, на визгливом полуслове говорливой бабульки, вдруг так стремительно сбежал по лестнице вниз, что у той дух захватило.
Где искать теперь Никиту, было непонятно, но, поразмыслив, странный великан сообразил, что так или иначе хранитель реликвии должен искать встречи с Дамианом. Что там Феофил бормотал? «Иначе – смерть»? Н-да…
В Свято-Даниловский, в Московскую Патриархию, Никита проник беспрепятственно. То ли его сразу не признал никто, то ли все там одурели от его смелости и не решились остановить. Легко ли: человек в розыске, скрывается незнамо где, а тут – нате, собственной персоной явился!
Но Дамиана в монастыре не было. Так сказали в приемной. Понятненько – дни горячие, бурные, не до рассиживаний в кабинетах. Никита решил, что достаточно обозначиться. Пусть теперь сами его ищут! Судя по обеспокоенному – легко сказано! – взгляду чиновника, должны были прибежать всем Синодом. Взгляд этот, полный паники, Никита почувствовал спиной, когда уходил. Узнал, узнал его отец Верещанский.
Ну, теперь держись, Патриархия!
Спускаясь по лестнице, Лазарев столкнулся с довольно молодым человеком в штатском: благообразным, по-церковному долговолосым и вроде как незнакомым. Однако… Что-то царапнуло цепкую память – где-то он уже того человека видел… Где-то совсем в другом месте, и именно «обстоятельство места» слегка встревожило… Так бывает, когда… Допустим, когда на картине у ангела с сияющими крылами вдруг с ужасом замечаешь длинный хвост с кисточкой.
Но вникать было недосуг: своих забот хватало. На крыльце по бокам тут же выросли как из-под земли киевляне с рожами типа: «Ну и?..»
– Нет его, – сухо бросил «засланный казачок», играя желваками.
«Эх, и вырубил бы я вас, ребята, прямо тут, за секунду; не посмотрел бы, что в святом месте находимся! Да жаль – не могу. Уж не обессудьте!»
Едва Никита вышел с монастырского двора, к нему приблизился какой-то прохожий и спросил, где тут Холодильный проезд. Никита протянул руку, указывая путь, и на пальце вдруг сверкнул синим пламенем яркий камень.
