Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха
За один взгляд Насти князь готов был отдать все самые волшебные перстни мира! Молча, ни словом, ни взглядом не обозначив своей страсти.
К счастью, любимая окончательно потеряла сознание, так и не успев ничего понять.
Но ведь для рыцаря самое главное – спасти возлюбленную! И Данила со счастливой улыбкой обернулся, светлые кудри его стояли дыбом, и он напоминал растрепанного Ланселота с Джиневрой на руках. После победоносной битвы с драконом.
Эскалибур был его мечом, Олифан – рыцарским рогом. Боевым конем неисправимого романтика был, – конечно же! – Россинант…
А Настя была его королевой!Существо еще корчилось на полу, издавая змеиное шипение все тише и тише… Вот отвратительный звук сменился последним мучительным стоном… Незнакомец стоял над ней, бормоча таинственные слова, и лицо его словно источало слабый свет. Но свет стал меркнуть, и на зашорканном линолеуме осталась лежать женщина, и в ней не было ничего примечательного, кроме белого окровавленного халата. Скальпель с тихим звоном выпал из ослабевшей руки. Воцарилась ватная тишина…
Незнакомец пошатнулся, но овладел собой и сказал негромко:
– Данила, тебе надо скрыться в укромном месте и оберегать девушку. Я объясню, куда надо ехать и как можно быстрее! А я пока должен заняться хранителем перстня. Ему сейчас тоже нелегко. Ведь Никита не знает, что мы спасли Настю. И еще… Не стыдись своей любви и не бойся ее – мы не властны над чувствами. Но! Должны быть властны над поступками. И не волнуйся, – бородач бросил быстрый взгляд на распростертое у ног тело, – эта женщина останется жива, ее раны не смертельны. Она просто ничего не будет помнить. А теперь пошли!
– Но кто Вы? Откуда… – и тут Данила вспомнил, что мельком видел незнакомца, когда посещал московский храм на улице Радио!
– Да, вижу, ты вспомнил, – улыбка промелькнула на бледном от недавнего напряжения лице мужчины. – Меня послал Серафим, твой духовный отец. Зовусь Сергий. Остальное – потом. А то, что ты видел – обычная практика экзорцизма, изгнания бесов. Как видишь, подействовало! А за тот удар прости – не успел я вовремя выключить охранников, – тут Сергий резко обернулся, в глазах мелькнула тревога.
А Данила вспомнил, как они ворвались в здание, как на них остервенело набросилась охрана, санитары, и вот-вот должен был закипеть неравный бой, как вдруг все противники стали медленно падать, не оказывая никакого сопротивления. А странный гигант просто стоял и смотрел на них… Но один из нападавших все же успел двинуть князю по лбу – искры из глаз посыпались!
В глубине здания раздался шум – шаги, голоса. Таинственный Сергий бросился к двери, которую так и не смогла открыть Настя. Поколдовал с замком, и та внезапно распахнулась – прямо в освещенный одиноким фонарем двор, где бесновалась настоящая метель.
Шум приближался.
– Очнулись, аспиды и василиски! – неожиданно-весело пробормотал экзорцист и ловко протиснулся в узкий проем всей своей огромной массой. Следом выскользнул князь с Настей на руках, они мгновенно растворились в кутерьме снежинок и завываниях ветра.
Подбежавшие санитары бросились оказывать помощь своей начальнице, проклиная таинственных террористов, совершивших дерзкий налет на лучшую в городе психиатрическую клинику.
Однако потом, на допросах в прокуратуре, они так и не смогли описать внешность нападавших. Их перебинтованная начальница, оказавшаяся полькой по происхождению, вообще ничего не понимала: помнила только, что вышла из своего кабинета и собралась в универмаг за рождественскими покупками. Истовой католичкой была…Пока шла борьба за Анастасию, в патриарших покоях на Пушкинской улице разворачивались свои события.
Никита стоял перед Феофилом, который мягко увещевал его отдать перстень и покаяться в грехах – воровстве и гордыни: мол, присвоил себе господин Лазарев церковную реликвию и пользуется ею как избранный!
Запиликавший в кармане мобильник охранник тут же отобрал, лишив пленника связи с внешним миром. То, что он в плену, Никита уже сообразил, несмотря на «отеческий» тон владыки. Но до поры до времени тревожился не особо, полагаясь на чудесную силу перстня. Просто хотел по-хорошему договориться, без крайних мер. Начни бузить – а Настя-то все еще непонятно где… И что им, аспидам, в голову тогда взбредет?
Парень, уже повидавший всяких охотников за святыней, мрачно слушал архиерея и молчал. Вызывающее молчание стало раздражать Феофила, нотки пастырской кротости в его голосе сменились приступом истеричной ярости, совсем старца не украсившей.
– Как же ты, ничтожный, посмел так поступить? А, господин Лазарев?!
– А никак! – вдруг дерзко ответил Никита, а сам подумал: «Сейчас еще смердом обзовет, а то и по матушке склонять станет… Недолго отцом родным прикидывался – ишь как переменился!»
Протянул вперед руку, украшенную сияющим сапфиром.
– Он сам выбрал меня хранителем, я не напрашивался! Попробуйте снять перстень – я не возражаю отдать его. Слишком много с ним хлопот!
Патриарх не выдержал искушения и, как одержимый, алчно вцепился в руку, тщетно пытаясь скрутить кольцо. В глазах плясали безумием уже явственные языки багрового пламени. Камень засветился так ослепительно, что старец отпрянул с криком, дуя на пальцы, словно обожженные неведомым огнем. Никита между тем ничего не почувствовал, лишь легкая усмешка скользнула по его лицу, когда он брезгливо отдернул руку.
– Ну что, убедились?
И, продолжая направлять лучи перстня на злыдня, парень мысленно попытался приказать ему встать на колени. Но… ничего не произошло! Видимо, чтобы сломить врага, одной силы перстня было мало, а помощи, как тогда, в Бари, ждать не приходилось. Старец выпрямился, страшная борьба отразилась на его лице, но он смог выстоять!
Никита растерянно опустил руку…
Феофил рухнул обратно в кресло и отер пот с побагровевшего лица. Отдышался. Проговорил зловеще:
– Ну, что же, сын мой… Не действует на меня твоя штука! Придется, видно, говорить по-другому.
Он позвал охрану и приказал:
– Возьмите-ка этого доброго молодца и снимите с его пальца перстень. Надо будет палец отрезать – режьте!
Бледного Никиту окружили. Но тут выяснилось, что несчастные отморозки никакого перстня не видят и понятия не имеют, что владыке нужно от парня! А тот от злобы окончательно потерял человеческий облик.
Взглянув внимательно в перекошенное, озверевшее лицо мучителя, «господин Лазарев» вдруг понял, что перед ним не архиерей вовсе, а какое-то неведомое существо. Неведомое и крайне, смертельно опасное. С чем-то подобным уже пришлось столкнуться на Алтае…
