Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)
Я повернулся, чтобы уйти, но меня остановила фигура, стоящая в проходе. Хотя я видел этого мужчину до этого, теперь он казался мне другим, по-настоящему зловещим, а не просто загадочным. Когда он побеспокоил меня накануне, я и не подозревал о его союзниках. Он вел себя своеобразно, но очень вежливо, и у меня не было причин сомневаться в его вменяемости. Теперь он казался не более чем злостной марионеткой безумия. Все – от его искривленной позы, которую он принял в дверном проеме, до порочных и идиотических черт лица – свидетельствовало о его странном вырождении. Не успел я отойти от него, как он взял мою дрожащую руку и притянул близко к себе. Его веки опустились, а рот растянулся в широкой ухмылке, будто он наслаждался приятным ветерком в теплый день.
Затем он сказал мне:
– Они хотят, чтобы вы были с ними, когда они вернутся. Им нужны их избранные.
Никакими словами нельзя описать то, что я почувствовал, услышав эти слова, которые могли иметь смысл лишь в кошмаре. То, что они подразумевали, было квинтэссенцией дьявольского бреда, и в это мгновение все чудеса мира вдруг обернулись ужасом.
Я пытался высвободиться из его хватки, кричал на него, чтобы он отпустил мою руку.
– Вашу руку? – он закричал в ответ, а затем стал повторять эту фразу снова и снова, смеясь так, будто окончание какой-то язвительной шутки добралось до глубин его безумия. Предавшись своему омерзительному веселью, он ослабил хватку, и я сбежал. Пока я стремительно спускался по множеству пролетов, его смех преследовал меня, отражаясь гулким эхом далеко за пределами этого темного пространства.
А этот причудливый, реверберирующий звук не покидал меня, пока я, ошеломленный, бродил в темноте, пытаясь уйти от собственных мыслей и чувств. Постепенно ужасный звук, заполняющий мой разум, начал стихать, но вскоре ему на смену пришел новый страх – шепот незнакомцев, мимо которых я проходил на улицах старого города. Неважно, как тихо они говорили или как быстро они замолкали, смущенно прокашливаясь или укоряюще глядя на меня, – их слова достигали моих ушей отрывками, которые я легко мог воспроизвести, потому что они постоянно повторяли одно и то же. Проще говоря, мое восприятие действительности исказилось. Не будь я в таком смятении, я мог бы подойти к этим людям и, прочистив горло, вежливо сказать: «Прошу прощения, но я нечаянно услышал… И, смею спросить, что именно вы имели в виду, когда сказали, что…» Но я сам узнал, что значили те слова – «как ужасно, какой бедняга», – когда вернулся в свой номер и встал перед зеркалом на стене, взявшись за голову обеими руками.
Только одна из этих рук была моей.
Другая рука принадлежала им.
* * *Жизнь – это кошмар, который накладывает свой отпечаток, чтобы доказать, что она на самом деле реальна. А страдание от безумия одиночества кажется райским блаженством по сравнению с необычным состоянием, в котором безумство человека имитирует безумство мира. Сны переманили меня к себе, все для меня стало чепухой.
Пока я еще в силах, я должен записать, что трансформация сама по себе неограниченна. Сейчас мне трудно продолжать эту рукопись, какой бы рукой я ни писал. Эти дергающиеся щупальца не подходят для того, чтобы писать, как человек, а я теряю желание водить ручкой по бумаге. Пока я нахожусь на значительном расстоянии от города, его влияние ослабевает. В этом отношении я чувствую ужасающую свободу от признанных законов пространства и времени. В силу вступили новые законы бытия, а я могу лишь беспомощно за этим наблюдать.
В интересах других людей я принял меры предосторожности, чтобы скрыть свою личность и точное местонахождение этого ужаса, с которым ничего нельзя поделать. Кроме того, я приложил все усилия, чтобы раскрыть существование и природу этого ужаса. Как бы то ни было, и мои мотивы, и мои действия имеют здесь наименьшее значение. Они отлично известны существам, которые шепчут в высоких комнатах старого дома. Они знают, что я пишу и почему я это пишу. Возможно, они даже направляют мою ручку рукой, ставшей их продолжением. А если я когда-нибудь захочу увидеть, что находится под этими черными одеждами, то смогу быстро удовлетворить свое любопытство, просто взглянув в зеркало.
Мне нужно возвращаться в старый город, потому что теперь у меня не может быть другого дома. Но я не смогу добраться туда тем же способом, и когда я снова войду в этот мир снов, то войду через такие ворота, которые никогда не пересекал ни один человек… и никогда не пересечет.
Банка с солью
Джемма Файлз
Ко дню рождения Г. Ф. Лавкрафта
Я банку с солью с этикеткой,
Где тонким почерком слова
Написаны едва заметно.
О, безымянный бог,
Мой старый прародитель!
Переступи вновь мой порог,
Вернись ты в старую обитель.
Произнесу эти слова,
Молитв читать не буду неизвестному я богу,
Пускай горит эта трава
И с кровью смешивается понемногу,
Я подожду пока.
А восковая пробка с ароматом фимиама
Шипит на корне языка,
Как вкус смертельного бальзама.
Не знаю, кто там ее спрятал,
Кто мне подсказки эти дал,
Чтоб я пошла после заката
По этим спутанным следам.
Кто посылает эти сны,
Где звон утопленных колоколов
Звучит с далекой глубины,
Как хор фантомных голосов?
Лишь знаю я, что я иная
И отличаюсь от других,
Ведь в этом мире я чужая,
На шее жабры – дело в них.
Глаза пронзило жгучей болью —
Я превращаться начала,
Повсюду пахнет морской солью
И гнилью с илистого дна.
Пока же мерзость вырытой канавы
Окутывает слизью Землю всю,
Левиафан, великий царь морской державы,
Врата откроет в сумрачную глубину.
Случилось то, чего сильнее я боялась
Еще пред тем, как банку ту открыть —
Мои по крови братья в море искупались
И на далеком дне впредь будут жить.
И чье бы имя я ни называла
В сгущающейся вязкой темноте,
Вечное эхо лишь сильнее стало,
Раскалывая камни до костей.
Черная, как яма, от края до края
Говард Уолдроп и Стивен Атли
I
В начале весны данное письмо было направлено ученым, исследователям и членам Конгресса. Позже его растиражировало огромное количество газет и журналов, как в США, так и за их пределами.
Сент-Луис, территория Миссури, Северная Америка
10 апреля 1818 года
Я заявляю, что Земля полая и пригодна для обитания изнутри. Она содержит множество твердых концентрических сфер, лежащих одна в другой, и открыта у полюса от 12 до 16 градусов. Я готов поставить свою жизнь за истинность этого утверждения и предлагаю исследовать эту полость, если мир согласится поддержать меня в этом предприятии. Джон Кливз Симмс[56] из Огайо, бывший капитан пехоты.
