Дин Кунц - Шорохи
– У меня нет веры в ученых, – заявил Готорн. – Я сатанист и только в этом мировоззрении нахожу ответы на свои вопросы.
– Это что же, – удивился Джошуа, – обожествление дьявола?
– Ну, не совсем так. Я верю в Иного Бога, Князя Тьмы. Его время придет, мистер Райнхарт. – Готорн говорил все так же спокойно и благодушно, как будто они лишь слегка поспорили о погоде. – Я с нетерпением жду того дня, когда Он свергнет Христа и всяких прочих божков и один воцарится на Земле. Это будет великое торжество. Исповедующие другие религии будут казнены и обращены в рабство, обезглавленные трупы их жрецов – скормлены собакам. Монахинь будут насиловать прямо на улицах. Церкви, мечети, синагоги, храмы станут местами отправления Его культа. Каждый житель Земли будет славить Его и приносить Ему в жертву младенцев. И пребудет царство Вельзевула на Земле во веки веков. Его пришествие не за горами, мистер Райнхарт. Были знамения. Да, теперь уже скоро!
Джошуа оторопел. Несмотря на абсурдность того, что он говорил, Готорн производил впечатление разумного, здравомыслящего человека. Он не бесновался, не вопил и не изрыгал проклятия. В его голосе не было истерических нот, и это пугало Джошуа гораздо больше, чем если бы он рычал и брызгал слюной.
– Может, нам встретиться? – предложил Готорн. – Мне бы хотелось посмотреть книги. Когда вам удобно?
Джошуа отнюдь не горел желанием встречаться и вести дела с этим человеком. Лучше пусть коллекцию сначала посмотрят другие знатоки. Может, они смогут заплатить за книги такую же сумму.
– Мы еще вернемся к этому, – ответил он. – Сейчас на мне масса других, более срочных дел. Возможно, через несколько недель.
– Буду с нетерпением ждать звонка.
– Если можно, еще два небольших вопроса, – сказал Джошуа.
– Да?
– Мистер Фрай не рассказывал вам, почему он боялся матери?
– Уж не знаю, что она ему сделала, – ответил оккультист, – но он ненавидел ее всеми фибрами души. Я никогда еще не встречал такой лютой, звериной ненависти.
– Я знал их обоих, – Джошуа как бы размышлял вслух, – и ничего не видел. Наоборот, считал, что он боготворит ее.
– Значит, это была тайная ненависть, которую он много лет лелеял в тайниках сердца.
– Что же она могла сделать?
– Понятия не имею. Но за этим стояло что-то ужасное. Он даже не мог говорить об этом. Ваш второй вопрос?
– Бруно не упоминал о двойнике?
– Каком двойнике?
– О ком-то, кто мог выдать себя за него.
– Принимая во внимание его габариты и специфический голос, найти такого двойника было бы нелегким делом.
– Очевидно, ему все-таки удалось. Я пытаюсь выяснить, зачем ему это понадобилось.
– Почему бы вам не спросить самого двойника? Уж он-то знает, для чего его наняли.
– Я еще не разыскал его.
– Понимаю, – протянул Готорн. – Нет, мистер Фрай никогда не говорил о двойнике, но мне только что пришло в голову…
– Что?
– Может быть, это и есть та причина, по которой он хотел завести двойника.
– Какая же?
– Сбить с толку мать, когда она придет за ним с того света.
Джошуа вынужден был признать, что в гипотезе Готорна что-то есть.
– Ну что ж, – сказал он. – Спасибо за то, что уделили мне внимание.
– Не стоит. Так я жду вашего звонка.
Джошуа положил трубку и подошел к окну. Холодный, внезапно налетевший ветер заставлял дребезжать оконные рамы. Похоже, что в этом году осень быстро перейдет в зиму. Уже сейчас больше похоже на ненастный январь, чем на начало октября.
Теперь Лэтэм Готорн казался ему гигантским пауком. «Пришествие Вельзевула не за горами. Были знамения. Да, теперь уже скоро!»
В воздухе витала угроза.
Вдруг кто-то постучал в дверь. Карен Фарр, его молодая, энергичная секретарша.
– Я думала, вы уже ушли, – удивился Джошуа, взглянув на часы. – Ваш рабочий день кончился час тому назад.
– Я задержалась с обеда – пришлось наверстывать.
– Работа – важнейшая часть жизни, дитя мое. Но не стоит посвящать ей все свое время. Ступайте домой. Завтра наверстаете.
– Да мне всего и осталось-то работы на десять минут, – возразила она. – И потом, к вам двое посетителей.
– Я ни с кем не договаривался.
– Они из Лос-Анджелеса. Лейтенант Клеменца и Хилари Томас. Та самая…
– Знаю, знаю, – перебил Джошуа. – Скорее зовите их!
Он устремился навстречу своим гостям. Последовали неловкие представления, потом Джошуа усадил их рядышком на диван, предложил прохладительные напитки, плеснул в бокалы немного «Джека Дэниэлса» и сам устроился в кресле напротив них.
У Тони Клеменца был располагающий вид. Уверенный и деловитый молодой человек.
Хилари Томас излучала достоинство и независимость. И, конечно, была очаровательна.
С минуту никто не отваживался начать. Наконец Джошуа не выдержал:
– Я никогда не верил в телепатию, но сейчас рискну попробовать. Вы приехали не только затем, чтобы поговорить о том, что случилось на прошлой неделе. Не правда ли? Случилось что-нибудь еще?
– И очень многое, – подтвердил Тони. – Такое, что не лезет ни в какие ворота.
– Нам посоветовал обратиться к вам шериф Лоренски, – добавила Хилари. – Может быть, вы прольете свет на эту загадку.
– Я сам – в поисках разгадки, – возразил Джошуа.
Хилари вскинула голову и с любопытством посмотрела на него.
– Я тоже немного телепат. У вас здесь тоже возникли проблемы?
Джошуа сделал глоток виски.
– Будь я суеверен, я сказал бы, что… среди живых бродят покойники.
Снаружи умер последний луч света; угольно-черная ночь поглотила долину. Пронизывающий ветер искал в оконных рамах щели, свистел и постанывал. Но в кабинете Джошуа стало по-новому тепло: его и Тони с Хилари согрела взаимная симпатия, а также общий интерес к загадке Бруно Фрая.
* * *Бруно Фрай проспал на заднем сиденье темно-синего «Доджа» до одиннадцати часов утра и, как обычно, проснулся от кошмара, под аккомпанемент грозных и непонятных шорохов.
Какое-то время он неподвижно сидел в душном, плохо освещенном грузовом отсеке, обхватив руками плечи, ощущая себя бесконечно одиноким, брошенным и во власти страха. В конце концов он не выдержал и расплакался.
«Я умер, – думал он. – Умер. Мерзкая, поганая сука выпустила из меня кишки».
Постепенно он перестал плакать, и эту мысль вытеснили другие.
«Если я умер, то как же я здесь сижу? Можно ли быть живым и мертвым в одно и то же время?»
Он обеими руками схватился за живот. Там не было ни ножевых ран, ни шрамов.
