Александр Варго - Дикий пляж
– Оля? – отрывисто спросил парень, и я узнала его прежний родной голос, такой нужный мне и теплый. Я вышла из-за кустов и направилась к Диме.
Побережье Черного моря.Время 22:07. Виталий Сосновцев…Сознание медленно возвращалось, а вместе с ним появилось ощущение боли. Голова раскалывалась на тысячу крохотных кусочков, и что удерживало ее от того, чтобы окончательно развалиться, – неизвестно. Позже возникла режущая боль в руках.
Я с трудом разлепил глаза.
Стропов. Дмитрий Стропов.
Он в упор разглядывал меня, зловеще ухмыляясь.
Я окончательно пришел в себя. Почувствовав неудобную позу, я попытался изменить положение, однако мне это не удалось.
Я был связан. Туго связан рыболовной леской.
Скосив глаза, я обнаружил, что привязан к дереву. Я находился в полусидячем положении: заломленные назад руки обвивают ствол, запястья скручены все той же леской. Почему леской? Чтобы было больнее?
«Веревки у нас нет – она на дне оврага», – вспомнил я.
Что он собирается делать? И что вообще произошло?!
Память угодливо воспроизвела мне события последних часов – адский переход по краю обрыва, мост, гадюка, а дальше… Дальше только сплошная пурпурная завеса.
Обморок? Вряд ли.
– Дима… – попытался я заговорить с ним, но он так посмотрел на меня, что мне почудилось, будто кто-то только что прошел по моей будущей могиле. Это был не Стропов. Это какой-то монстр с пустым взглядом, который содрал с лица Дмитрия кожу (как с Ирины) и неловко натянул ее себе на морду.
Горькая, как желчь, ухмылка коснулась его посеревших губ.
– ТЫ НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ЗАДЕРЖИШЬ ЕЕ. ХОРОШО? – мертвым голосом произнес он.
Он отошел немного подальше и с интересом разглядывал меня, похожий на скульптора, который любуется только что удачно высеченной фигурой.
Я просил, плакал, умолял, угрожал, а он просто неподвижно стоял и смотрел на меня с тупым любопытством жестокого мальчишки, с удовольствием наблюдающего за мучениями жуков на раскаленной конфорке.
Потом он ушел. Просто ушел, и все. Я остался один.
Один в лесу, привязанный к дереву. Кричать не имело смысла.
Ты на некоторое время задержишь ее.
Руки давно онемели, и я перестал их чувствовать. В боку кололо при каждом вздохе. Укушенная нога издавала неприятный запах. Бинт размотался и грязной лентой лежал в траве. Похоже, началось заражение и скоро я останусь без ноги.
Где Диана, Ольга? Неужели он расправился с ними? Слезы отчаяния побежали по моим щекам, языком я чувствовал их соленый вкус. Захотелось пить. Я задремал.
Громкое карканье вывело меня из полусонного состояния. Я с трудом разлепил глаза. Прямо передо мной, важно расставив в стороны лапы, стоял огромный черный ворон. Блестящие глаза хитро косились на меня.
– Чего тебе? – выдохнул я.
Ворон молчал и продолжал таинственно разглядывать меня, будто предлагая поделиться каким-то секретом. Мне стало страшно. Страшно от этой пустой тишины, от пронизывающего холода.
Ворон неуклюже скакнул ко мне еще ближе и оказался у самых ног.
Я открыл было рот, чтобы прогнать его, как неожиданно он с шумом захлопал крыльями и, взвившись вверх, вцепился когтями в мои волосы.
Я завопил что есть сил, пытаясь сбросить с себя эту мерзкую тварь, но острые кривые когти намертво вцепились в мою голову, как маленькие кинжалы. По черепу несколько раз стукнуло что-то твердое и острое.
Сил кричать не было. Глаза ничего не видели – их заливала кровь. Сдирая с запястья кожу, как тесную перчатку, мне с неимоверным трудом удалось высвободить правую руку. Удары по голове продолжались, но становились все глуше (это я стал плохо слышать или он продолбил череп и теперь выклевывает мой мозг?) и реже.
Рука, казалось, весила несколько тонн. Но у меня получится.
Обхватив слабеющими пальцами что-то жесткое и большое, я с силой дернул. Злобное карканье сменилось хрипом. Из последних сил я дернул еще. В руке трепыхнулось оторванное крыло. Изувеченный ворон плюхнулся на землю и с ненавистью уставился на меня, как бы говоря: «Посмотри, что ты наделал, чертов ублюдок!»
Клокоча от ярости и боли, он заковылял в кусты и исчез.
Из облаков выглянула луна, посеребрив верхушки деревьев. На диске луны проглядывалось чье-то лицо. Я знаю его? Полуослепший, истекающий кровью, я пристально вглядывался в холодный круг и закричал. С луны на меня скалился череп, его челюсти двигались, будто он что-то хотел мне сказать.
Что-то крайне важное.
Вдруг боль исчезла. Вместе с ней куда-то подевались усталость и изнеможение. Я чувствовал себя прекрасно и был готов пройти хоть десять раз туда и обратно.
Дима ведь просто пошутил. Он просто играл со мной. Теперь я освобожусь и поиграю с ним. Теперь моя очередь.
Ты на некоторое время задержишь ее?
Теперь я вспомнил все. Эта болотная тварь, оказывается, все время находилась рядом с нами. Но я с ней разделался, так что задерживать некого. Настало время проучить Стропова с Ольгой, будут знать, как трахаться в недозволенных местах. Во всем виноваты Стропов и его маленькая сучка Ольга. Кто-то должен быть виноватым. Кто-то обязательно должен быть виноватым. Иначе вся боль, одиночество и депрессия не имеют ни малейшего смысла.
Распутывание лески не заняло много времени. Через некоторое время все было готово. Голова очень болит, но это ничего. Скоро мне станет значительно лучше, ха-ха!
Впереди замелькал свет. Кто это? Клим? Или кто-то ищет нас с фонарями? Ха-ха!
Я люблю тебя.
Эллиона.
Кто бы ты ни была, мы с тобой всегда будем вместе, и даже смерть не разлучит нас. Свет стал ослепительным. Вместе с ним пришел пронизывающий холод.
Молодой человек даже не понял, как его тело было разорвано надвое, словно лист бумаги.
* * *Я проснулся оттого, что меня теребила за разорванную штанину Ольга. Застонав, я сел и стал протирать глаза. Море было тихим и кротким, солнечный диск только-только выглядывал из-за зазубренных верхушек гор, освещая нас золотом. Собственно, я и не спал. Провалился в забытье, вырубился, потерял сознание – да, но не спал.
Третий день в пути. Последний день.
Небо, уродливо-лиловое, точно кровоподтек, горело от ранней утренней зари. Я чувствовал, что сил почти не осталось, организм обезвожен. Руки судорожно дергаются, как у марионетки, которой управляет пьяный кукольник. Опухоль на той, в которую впилась змея, немного спала, но продолжала болеть. Сломанная в аварии нога ныла, ступня распухла настолько, что ботинок снять невозможно.
Ольга выглядит не лучше. Оставшаяся кроссовка того и гляди развалится. Она остервенело прижимает к груди какую-то истрепанную грязную тетрадь. Что это, стихи? Или дневник? Жаль, я не умею писать романы.
Воды осталось чуть-чуть. Нож я так и не нашел.
Вчера, после смерти Дианы, со мной вновь произошло это. Так сказала Ольга. Где Вит и что я с ним сделал, я не знаю и боюсь узнать
Когда я пришел в себя, было уже темно. Мы с Ольгой прошли несколько метров вперед от этого страшного места, от этих петель, от мертвого тела Ди, которое после смерти выглядело как прежде, это была та девушка, которую я всегда знал, которую (любил) всегда хотел, но эти мягкие, слегка надутые, словно обиженные губки, да, я так обожал их ласкать языком, я хочу, я люблю…
Я не стал ее хоронить, а просто закидал ветками.
Темень была хоть глаза выколи (ха-ха-ха), и мы решили остаться. У нас оставалось четыре спички. Разжигая костер, я сломал две. Смешно, но огонь совсем не согревал нас. Тем не менее ночь прошла спокойно. В этот раз она не приходила.
Итак, мы встали и потащились дальше. Серая пелена застилала глаза, хотелось умереть и забыть весь этот кошмар, но никто и никогда не заставит забыть меня все…
Там вас ждет темнота.
Мы – избранные.
Мой мозг, казалось, плыл надо мной, как огромный воздушный шар на параде в майские праздники. Нам нужно идти – идти, шагать, хромать, ковылять, шаркать… Ползти.
И мы шли. Шагали…
– Ты… Ты думаешь, для нас было бы лучше всем повеситься? – проскрежетала Ольга.
– Теперь думаю, что да, – ответил я.
Часов не было, но я прикинул, что было уже примерно семь утра. Солнце стало припекать. Этот день был самым жарким из всех, что мы прожили в здешних местах.
* * *Две умирающие фигурки упрямо продвигались вперед.
До Соловков оставалось чуть больше километра.
Соловки. Время 7:06Савелий смотрел на дорогу. Морской бриз взлохматил его густые волосы. Григорий Завьялов сидел рядом на перевернутой кверху дном разбитой лодке, в его желтых от никотина пальцах дымилась сигарета.
Вчера, после того, как они вернулись в Апрелевку (нужно было завезти в морг обнаруженное в море тело рыбака), он доложил начальнику и связался с майором Зеленским. Последний сказал, что дело чрезвычайно важное и секретное, проинформировано УФСБ края, к месту направлено подразделение «Л», о котором Савелию и слышать-то не доводилось.
