Линда Лафферти - Проклятие Батори
У ворот замка пастор едва не упал с лошади.
– Граф Турзо велел мне предстать перед королем.
Стражники рассмеялись над оборванным служителем церкви.
– Католическим священникам полагается карета!
Они пропустили беднягу в замок. Прежде чем отвести его ко двору, лакей настоял, чтобы он принял ванну и облачился в чистые одежды.
Погрузившись в ванну, Поникенуш облегченно вздохнул. Но не задержался в ней ни на секунду дольше, чем было необходимо. Времени было в обрез: на кону стоял вопрос жизни и смерти.
* * *– Спешу предупредить ваше величество, что графиня Батори продолжает свои кровавые убийства и истязания.
– Почему пришел ты, а не Янош Сильваши? Граф Турзо сказал мне, что со следующим донесением прибудет Сильваши.
– Он занемог. Не знаю даже, пережил ли он эту ночь. В замке за ним ухаживают служанки графини.
Король выпрямился в своем кресле.
– Сын моего конюшего в стенах ее замка? Больной и беззащитный?
– Он и графиня Зичи, – сказал Поникенуш. – Но на самом деле все прочие простые служанки, которые исче…
– Графиня Зичи? Что с нею? – спросил король озабоченно.
– Служанка Зузана говорит, что она исчезла. Зузана пошла в покои графини Зичи приготовить ее туалет, но благородной девицы там не обнаружила.
– Немедленно сообщить палатину Турзо! – крикнул король и ткнул пальцем в Поникенуша. – А ты, священник, этой же ночью поскачешь в Чахтице. Будешь свидетелем ареста графини Батори!
Глава 18
Где-то в Словакии
27 декабря 2010 года
Когда Óна с волосами цвета фуксии подошла с серебряным кувшином и хрустальным кубком, Драшка притворилась спящей.
– Драшка, – прошептала она. – Драшка, prosim![86] Проснись!
Драшка открыла глаза. Глаза Óны светились в тусклом свете.
– Почему я здесь?
– Ты станешь одной из нас.
– Что ты имеешь в виду? – Драшка поднялась на колени и схватилась за прутья своей клетки. – Выпусти меня!
– Ты не понимаешь: тебе оказывают великую милость. Ты предала графа. Он знает о твоем предательстве, Драшка.
– Что…
Óна поставила кубок и кувшин на каменный пол, протянула руку сквозь прутья и схватила пленницу за руку. Драшка затрепетала от этого прикосновения.
– Ты станешь одной из нас.
Óна указала на кувшин и кубок. Потом отпустила Драшкину руку и взяла кубок с пола.
– Это твое спасение, Драшка.
Та протянула руку сквозь прутья и взяла его. Может быть, его можно будет использовать как оружие.
– Моя мама спрашивала, где я? – спросила она.
– Мы сказали ей, что ты отправилась к своей кузине в Лондон. К изменнице, вместе с которой ты предала своего хозяина.
У Драшки заколотилось сердце. Она взглянула на серебряный кувшин, который взяла Óна. На нем были филигранью выгравированы буквы «EB» среди роз и шипов[87].
Óна покачала кувшин с боку на бок, прислушиваясь к плеску жидкости, и ее черные глаза блеснули.
– Что это? – спросила Драшка.
– Увидишь. Тебе понравится. Очень.
От нехорошего предчувствия по спине у Драшки пробежал холодок.
– Прокляни тебя Бог! Что это?
Óна налила густую красную жидкость в кубок, который Драшка держала в протянутой руке. В нос девушке ударил запах алкоголя. Высокосортное крепкое красное вино.
Драшка втянула хрустальный кубок в клетку.
Потом принюхалась, уловив еще какой-то запах.
Металлический.
– Пей, – велела Óна.
– Что это?
Драшка наклонила кубок, рассматривая вино. В жидкости вились какие-то темные нити. В глубине резного хрусталя пылал факел.
– Это пища. Сущность жизни.
Кровь отхлынула у Драшки от лица.
– Это кровь. Кровь и вино, – прошептала она дрожащим голосом.
– Пей, дура! Ты не знаешь, чем я рискую, посвящая тебя…
Ее прервали приближающиеся шаги. Óна встала и оглянулась.
– Смотри, что ты наделала! – прошипела она.
Приближались двое призрачно-бледных мужчин.
– Ты не должна с нею разговаривать, – сказал один из них.
– Я только…
– Заткнись. Она не из рода Батори.
– Она всю жизнь прожила в замке. Но отказывается выпить.
Один из мужчин, подстриженный ежиком и с кольцом в носу, осклабился на Драшку.
– Ну и хорошо. Пусть изменница умрет.
Другой, с дергающимся глазом, добавил:
– Заморим ее голодом.
– Еще и лучше – ею можно будет воспользоваться.
Оба со смехом отвернулись. Óна покачала головой, бросив на Драшку взгляд, исполненный жалости и отвращения. Потом выхватила кубок и удалилась вслед за мужчинами в темноту.
* * *Граф зачарованно смотрел на портрет графини Батори. Ее безукоризненная кожа блестела, как отполированный мрамор. Над янтарными глазами надменно изогнулись черные брови. Темно-рыжие волосы были зачесаны наверх, оставляя открытыми подобные раковинам уши. Изящные ушки, словно опровергающие ее могущество и жестокость.
– Почему ты покинула меня, графиня? – спрашивал он у картины.
Десятки лет назад его подручные выкрали портрет из музея в деревне Чахтице, и теперь он висел в отделанном красным деревом кабинете, где граф часто проводил вечера. Слуги привыкли, что граф то и дело что-то шепчет изображению своей прародительницы.
Граф вздохнул, вглядываясь в бокал с красным вином. Это было коллекционное рубиновое «Марго» многолетней выдержки. Он покрутил бокал, отчего вино лизнуло верхнюю кромку хрусталя.
– Я создал мир в твоем образе, – говорил граф. – Чтобы беспрепятственно служить тебе, я убил человека, который угрожал раскрыть мои тайны. Теперь некому встать у нас на пути. – Он поднял голову, подумав о пропавшей книге учета. – Почему же ты не являешься, моя госпожа? Ведь это твой праздник. – Он припал к бокалу. – Молю тебя, вернись на свое законное место среди твоих поклонников. Всю жизнь я посвятил твоей памяти.
Его губы изогнулись в жестокой усмешке.
– Думаю, ты обрадуешься, увидев, что мы здесь затеяли.
Глава 19
Деревня Чахтице
27 декабря 1610 года
Вида прослышала, что Поникенуш уехал в Вену. В таверне болтали, будто он увязался за ночным экипажем. И что собирается обратиться к самому королю.
– Говорят, Янош Сильваши при смерти от лихорадки, – сказал хозяин таверны.
– Кто за ним ухаживает? – спросил бородатый завсегдатай, изрядно отхлебнув пива.
– Говорят, та, с изрытым лицом, постоянно сидит у его ложа. Графиня забрала его в замок.
– Но она же убьет его! – сказал другой завсегдатай, у ног которого вилась собачонка.
Хозяин покачал головой и провел по столу мокрой тряпкой.
– Она находит вкус в крови женщин, а не мужчин.
