Демон движения - Грабинский Стефан

Проведенное строгое и детальное следствие не выявило вины подсудимой; судейский следователь на основании показаний свидетелей и обвиняемой лишь подтвердил к всеобщему удивлению, что в течение неполного года службы Магды в городе произошло более ста пожаров, причем преимущественно в домах ее тогдашних работодателей. Более того, был установлен характерный факт, касающийся поведения дочери Шпонара во время подозрительных пожаров: именно же, что в пятидесяти случаях из ста после того, как был потушен огонь, ее находили в бессознательном, почти каталептическом состоянии, обычно внутри дома, который постигла беда. Вот и все. Непосредственных доказательств вины обвинители не смогли привести ни в одном из случаев; ни разу никто не поймал ее на горячем. Даже напротив - о поджоге, по-видимому, не могло быть и речи, поскольку, как следовало из показаний очевидцев и пострадавших, девушка с момента начала пожара и вплоть до его обуздания

____________

* Городской синдик — должностное лицо, в чьи обязанности входит представление интересов города, забота о сиротах и бедных мещанах.

- 308 -

словно оставалась в трансе и не двигалась с места; кроме того, огонь занимался не в непосредственной близости от нее, а, как правило, в некотором отдалении, например через две или три комнаты.

Несколько врачей-экспертов, которые проявили живой интерес к этому делу, после тщательного обследования Магды признали ее аномальным созданием с преобладанием в ней подсознательных сил, со склонностью к каталепсии и даже к сомнамбулизму.

Наконец был вынесен оправдательный приговор; однако суд частным образом посоветовал сержанту пожарной службы, чтобы тот больше не посылал дочь на работу, учитывая мнения возмущенной общественности, которая была решительно настроена против Магды. И все же, несмотря на оправдательный приговор, дочку Шпонара, с тех пор прозванную Красной Магдой, считали поджигательницей и ведьмой, которую все обходили десятой дорогой, боясь пустить ее на порог своего дома.

Измученный отец отправил ее в отдаленную местность, в деревню, к семье, в надежде, что через некоторое время она сможет вернуться, когда сотрется память об этих бедствиях, а народ утихомирится и забудет о Красной Магде.

Так она провела два года в селе, не подавая о себе никаких вестей. И вдруг три недели назад вернулась в город, еще более бледная, чем была, с впалыми щеками и следами от слез в покрасневших глазах. На вопросы отвечала неохотно, с заметным усилием, и все рвалась на службу, не желая быть обузой в отцовском доме. В конце концов он уступил ее горячим мольбам и с тяжестью на сердце все же выговорил ей место в доме богатого купца Духница на улице Млинарской. Девушка заняла там место служанки и вот уже неделю добросовестно исполняла свои обязанности.

Появление Красной Магды в городе прошло незамеченным, казалось, никто не обратил на это внимания. Однако Петр Шпонар ужасно переживал насчет ее возвращения и со дня на день ожидал плохих новостей. Ибо, несмотря на оправдательный приговор городских властей, несмотря на вполне четкие возражения из уст самой Магды, пожар¬

- 309 -

ный не верил в ее невиновность; где-то глубоко, на самом донышке его души дремало убеждение, что все, что о ней говорят люди, является ужасной и печальной правдой. Он, отец и сержант пожарной службы в одном лице, мог кое-что рассказать об этом — он, кто собственноручно поочередно тушил каждый из пожаров, которые людская молва таинственным образом связывала с его Магдой. У него было время досконально ознакомиться со всеми сопутствовавшими им симптомами и основательно все изучить; он отличал их каким-то особым, своеобразным чутьем от других, «обычных», на которые тоже насмотрелся вдоволь. Не зря он дослужился до звания сержанта и прославился как первоклассный пожарный. Если бы его спросили на исповеди: «Пожарный сержант Петр Шпонар, виновна ли твоя дочь?» — он ответил бы, что нет, если речь о ее совести и ясности сознания. Однако, если бы кто-то спросил его, верит ли он в безоговорочную невиновность Магды, он отрицал бы это столь же решительно.

Больше всего его, однако, мучило то, что это именно его дочь, его кровь. Была в этом какая-то болезненная ирония, что его родное дитя, казалось, собирает вокруг себя ту сокрушительную силу, которую он яростно искоренял на протяжении стольких лет. Временами его посещала странная мысль, что, может быть, именно поэтому, может, именно за то ожесточение, с которым он боролся с огнем, его постигла такая кара; может, жестокая стихия мстила ему таким образом? Неведомо. Шпонар терзался этими рассуждениями и ужасно страдал.

Вот и нынче, в этот полночный час тревожные мысли не давали ему покоя, блуждая под черепом, словно призраки.

Он тяжело поднялся с топчана и, чтобы как-то прогнать мучительный кошмар, начал рассматривать устав спасательной службы, висящий на стене. Однако и это, похоже, быстро ему надоело, потому что он тоскливо повернулся к доске с приказами и принялся чертить мелом какую-то карикатуру.

Внезапно тишину вспорол вопль звонка: три резких пронзительных сигнала. Звенели автоматы пожарной сигнализации.

- 310 -

В участке все резко пришло в движение, под окнами в нервной спешке замелькали какие-то фигуры. Шпонар с бьющимся сердцем изучал показания автомата. Каждый миг приносил ему новые подробности, уточняемые с каждой минутой, с каждой секундой. Пожарный вперил глаза в блестящий платиновый диск, но внезапно снова сомкнул их. Как неуверенный картежник, который долго держит под рукой карты, не решаясь их перевернуть, и гадает, что же ему пришло, так и пожарный тревожно прикрыл веками глаза, боясь посмотреть правде в лицо. Наконец вновь открыл их, впиваясь жадным взглядом в аппарат. Здесь уже был готов ответ: лаконичный, четкий, неумолимый:

«Горит! Девятый участок. Кожевники. Млинарская».

Шпонар пошатнулся и побледнел. Предчувствие не обмануло его. Да, это было там, наверняка! Где же еще? Несомненно, горело у Духницев! Огненная Голгофа начиналась вновь. Всего на третьей неделе ее службы! Вьюга боли и возмущения на мгновение пригнула его к земле. Однако он превозмог это. Не было времени на размышления; надо было действовать, отдавать приказы, принимать командование.

Уже играла тревогу труба, созывая спасателей, уже дремавшие минуту назад пожарные поспешно прилаживали ремни, надевали шлемы, перебрасывали через плечо связки шнуров и спасательных веревок.

Сержант выбежал из дежурки во двор. Здесь, под вышкой и в хранилище уже шли лихорадочные приготовления к выезду. Сквозь широко распахнутые ворота из хранилища выкатили несколько помп, выехал автомобиль со снаряжением и две машины для перевозки пожарного расчета. В свете прожекторов поблескивали на головах металлические каски, мерцали холодные огоньки на обушках топориков.

Шпонар, уже спокойный и уравновешенный, раздавал предписания. Во дворе громко звучал его голос, ровный, уверенный, мужественный.

— Вентили в порядке? — в какой-то момент задал он вопрос.

Несколько послушных рук молниеносно потянулись к поршням насосов и проверили их.

- 311 -

— Пан сержант, докладываю, все вентили работают, - доложил результат один из работников помпы.

— Хорошо. Эй, ребята! — крикнул он, занимая место на одной из машин. — Кому в дорогу, тому пора! С Богом, поехали!

В воздухе задрожала бодрая зовущая нота ля-бемоль пожарной трубы, створки въездных ворот распахнулись в стороны, и среди шума клаксонов, в кровавом свете зажженных сигнальных ламп машины пожарных ринулись в ночную тишину; во главе в бешеном темпе мчался автомобиль со снаряжением, за ним второй, ощетинившийся ребрами лестниц, баграми, топорами и пожарными метлами, с большой цистерной воды посередине, за ним две помпы типа «Матадор» с обслугой, а за ними пассажирская машина с пожарным расчетом под командованием сержанта...

Было три часа утра, глухая ноябрьская ночь. Порывистый ветер вырывался из ущелий улиц и закоулков и швырял в глаза целые пригоршни праха, песка и булыжной пыли. Откуда-то из садов летели пожелтевшие волны осенних листьев и с сухим шелестом катились по плитам тротуаров...