Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра
Я расхохотался. Этот человек, по-видимому, принимал меня за шантажиста.
— Слушай, Ястронь, еще раз повторяю, явился я сюда вовсе не за тем, чтобы вымогать у тебя деньги. Мне деньги не нужны. Оставь себе свои мерзкие сокровища и утешайся ими, коль скоро это утешает тебя.
Бандит перевел дыхание с явным облегчением.
— Какого черта тогда надо? — спросил он уже спокойней.
— Да поговорить с тобой кой о чем.
— Нету времени, — проворчал он.
— Коль не имеешь времени сейчас, найдешь его завтра под замком на Крутой улице. Гм… Ну, так как? будешь говорить сейчас или предпочитаешь пораздумать за решеткой?
— Чего надо? — спросил он отрешенно.
— Начнем с необходимого. Тебе известно имя человека, месяц назад задушенного тобой на мосту Святого Флориана?
Ястронь посмотрел на меня ошеломленно:
— Да. Из газет узнал: барон де Кастро. А откуда вам-то ведомо, что не знал, кого убил? Бог свидетель, — добавил он торжественно, подняв два пальца вверх, — не понимаю я ничего.
— Верю на слово. Объясни только, почему ты бросился на этого человека?
— Не понимаю, — ответил Ястронь беспомощно. — Не понимаю… Меня тогда будто толкало что на мост, велело укокошить первого встречного человека. Ничего больше не знаю. Клянусь, я невиновный.
— Ну, ну, посмотрим. Я помогу тебе припомнить кое-какие вещи, предшествовавшие убийству. Верно, помнишь, откуда выбежал в ту ночь?
— Да, помню, — ответил он мрачно.
— Ты проснулся и отправился выполнить свое намерение.
— Проснулся… — задумался он, — проснулся…
— Представляешь хотя бы как долго ты проспал в подземелье?
— Нет, ничего я…
— Более двух лет.
Он вскочил и ошалело уставился на меня.
— Быть того не может, — прошептал он, проведя рукой по лбу. — Два года меня здесь не было?…
— А где же ты находился тогда? — поинтересовался я.
— Не могу объяснить. Где-то в чужой стране, среди незнакомых людей… Припоминается все как в тумане… А может… может, и впрямь лишь сон, долгий чудной сон?…
— Допустим, ты и в самом деле «уехал» отсюда, допустим… Не припомнишь ли каких-нибудь деталей твоей жизни, непосредственно перед «путешествием»?
— Деталей? — смутился он. — Не понимаю. Говорите проще.
— Другими словами — не помнишь ли свои дела года два тому назад перед самым «отъездом» в «чужие» края?
Ястронь нахмурился, свел резко очерченные полукружья бровей. Совершенно очевидно — он изо всех сил старался вспомнить.
— Не вынашивал ли ты какой план? Может, тебе кто ненавистный перешел дорогу? Может, были с кем давние счеты?
В глазах Ястроня загорелся мрачный огонь.
— Деркач, — хрипло проговорил он. — Деркач…
— Кто такой?
— Подельник мой…
— Ага, — понял я, — сообщник по ночным походам на Дручи, не ошибаюсь?
— Вроде так.
— Слишком много знал и чересчур часто приходилось делиться заработком?
— Да, выходит, такой узорчик, — усмехнулся Ястронь злобно.
— Однажды вечером… — начал я, чтобы облегчить начало признания.
— Однажды вечером, — подхватил Ястронь, уже припомнив досконально подробности, — я договорился с ним встретиться.
— Да… вы должны были сойтись на мосту Святого Флориана…
— Именно. Около девяти вечера. И тогда я решил…
— Понимаю. Ты решил убрать его.
— Хе-хе! Больно уж вы догадливы!
— Неважно. Перед встречей ты заснул.
— Заснул?… - вытаращил он глаза.
— Во всяком случае, Деркача ты не убил.
— Нет. Он куда-то бесследно пропал.
— Пронюхал, видать, кое-что. Предчувствовал.
— Может, и так… А на кой ляд все это ворошить?
Вопрос прозвучал искренне и наивно. Совершенно явно, он не улавливал связи между тем и другим. Не намереваясь посвящать его в психологический комплекс, я равнодушно ответил:
— Да из любопытства, ничего больше. Захотелось, видишь ли, убедиться в справедливости некоторых моих предположений. Впрочем, мы до сих пор не говорим о делах, из-за которых, собственно, я сюда и пришел.
— Чего еще надо? — нехотя бросил он.
— Сейчас узнаешь. А пока покурим.
— И то пора.
Он протянул руку к моей папироснице.
— Погоди, погоди, — я остановил его жестом, — у меня вовсе нет желания тебя угощать. Не такие уж мы близкие знакомцы.
И закурив, я спрятал папиросницу в карман.
— Обойдусь, — проворчал он обидчиво. — Свои у меня еще получше будут.
И вытащил из-за пазухи искусно выложенную бирюзой папиросницу, полную папирос, извлек одну и закурил. Мы помолчали, затягиваясь дымом. Я первый прервал молчание:
— Ты раньше никогда не засыпал надолго, не спал дольше, чем обычно спят люди?
Вопрос его рассмешил.
— Ха-ха-ха! Никогда. На кой мне? Напротив: частенько приходится спать меньше, чем другим. Случалось, летом целыми ночами без сна обходился.
— Понятно. Оставим это… А с того случая на мосту у тебя ничего такого странного не происходило?
— Не понимаю, чего вам еще?
— За прошедший месяц после пробуждения тебе ни разу не казалось, будто ты в чужих краях?
— Ага, вот об чем речь… Нет… нет — ни разу.
— А может, что необычное во сне видел?
— Гм… Вы вроде как меня про сны спрашиваете?
— Да. Может, образ, случай, чье-нибудь лицо?
— Во сне?
— Ну да. Может, повторяется какой-нибудь сон?
В глазах Ястроня мелькнула тень беспокойства.
— Откуда вы про все знаете? — спросил он удивленно. — Говорите, будто во мне сидели… Да, из ночи в ночь преследует уже несколько недель одно и то же.
— Что именно?
— Снится большая желтая ящерица с черными пятнами. Вылезает из норы в каком-то глухом подземелье, подползает ко мне и лезет в рот. Брр…
— Интересный сон!
— Пакостный! Я отбиваюсь от пестрой башки, боюсь… Брр… Скользкая, мокрая…
— И что дальше?
— Дальше? А ничего. Так всю ночь. Бывает, гадина часами мучает.
— Ну вот видишь, Ястронь, а я помог бы тебе от нее освободиться.
— От этой твари?
— Да. Ты проводил бы спокойные ночи. С одним только условием: я и пришел сюда, чтобы сделать тебе предложение…
Не успел я закончить фразу, раздался мощный громовой удар, и в клубах дыма в помещение ворвались красные космы пламени. Мгновенно комната наполнилась удушливой гарью. Густой дым заволок все грязно-серой пеленой, Ястроня не было видно. Огненные языки лизали руки и лицо, в груди и в горле невыносимо пересохло, я задыхался. Раскаленная рукоятка браунинга жгла ладонь и пальцы: оружие выпало у меня из рук, падая браунинг выстрелил. На мне тлела одежда…
