Максим Перфильев - Жажда Смерти
Викториус начинал уставать от этого назойливого, не желающего сдаваться, взгляда. Он повернулся и отошел немного в сторону. Вдруг он что-то почувствовал сзади. Он обернулся.
В воздухе перед капитаном Валиндуком висел демон. Крос посмотрел в глаза пресвитеру, и затем без эмоций уставился на темного духа. Тот приготовился к броску.
— Стой! — крикнул священник и тут же почувствовал, как его сердце бешено заколотилось, тело объяло жаром, на спине выступил холодный пот. Викториус на несколько мгновений потерялся в пространстве. Его колени ослабли. Ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он начал тяжело дышать.
— Что? — перепросил демон, повернув голову.
— Я сказал: остановись. — задыхаясь повторил Малочевский.
— На каком основании? — ухмыляясь, поинтересовался дух.
— На каком основании ты делаешь это?
— Я имею на это право. — ответил ангел тьмы.
— Кто дал тебе его?
— Твой Бог.
Викториус сглотнул. Он вдохнул воздух ртом и произнес:
— Ты лжешь.
— Нет! — прошипел демон и кинулся на пресвитера. — На этот раз я не лгу. — он остановился в половине шага от Викториуса и завис в воздухе. — Эти люди — обречены. За их жизнь никто не даст и ломаного гроша. Их время истекло. Они закончили свой земной путь и должны перейти в другой мир… если, конечно за них не найдется ходатая. А таковых нет!
Малочевский чувствовал, как теряет силы.
— Я имею право забрать их души. — продолжил дух. — Я буду делать это постепенно, приходя за одной, потом за другой, за третьей и так, пока не заберу всех. Я произвожу смерть. Сейчас я снова пришел — значит, сейчас должна завершиться чья-то жизнь. Я должен забрать одну. Я не могу уйти с пустыми руками.
— Хорошо. — задыхаясь, произнес Викториус. — Тогда возьми мою жизнь. Кровь за кровь.
Демон приблизился к пресвитеру и заглянул в его глаза.
— Не-е-ет. — прошипел он противным голосом. — Твоя душа принадлежит свету, священник. Мне не выгодна твоя смерть.
Наступила пауза. Малочевский молчал. Он не знал, что ответить.
— Я не позволю тебе… — сквозь зубы, наконец, прорычал он.
Темный дух метнулся вверх, а затем резко спустился к земле и повис в воздухе рядом с капитаном Валиндуком.
— А что ты сделаешь? Ты бессилен. Ты не способен мне помешать. Ты ведь не веришь. Ты даже не веришь, что это все сейчас с тобой происходит. Ты думаешь, что это всего лишь сон, или галлюцинации. Ты не веришь, что можешь противостоять мне. Ты слаб.
Наступила еще одна пауза.
— Я верю в своего Бога. — произнес пресвитер.
— Да! Но на этом твоя вера заканчивается. — усмехнулся демон. Он резко метнулся к Малочевскому и завис перед его лицом. — Не связывайся со мной, священник. Ты не в силах одолеть меня. Просто стой здесь и смотри, как я буду выполнять свою работу, и тогда, возможно, ты выберешься из этого леса живым.
Викториус чувствовал, как у него подкашиваются колени. Он еле держался на ногах. Он задыхался. Он слабел. Ему трудно было представить, как в таком состоянии, он сможет бороться с ангелом тьмы.
— Ты не смеешь. — прошипел он.
— Я смею! — взревел дух. — У меня есть разрешение. Я делаю то, что мне разрешили делать. Я имею право забрать эти души, а ты пытаешься у меня это право отнять. Ты стоишь на моей земле! Это моя территория! Это мое владение! И это мое право! А ты агрессор. Ты хочешь отнять у меня то, что принадлежит мне. Не забывай: я ничего не могу сделать, пока на это нет разрешения твоего Бога! — демон понизил голос и почти шепотом произнес. — Так что в твоей войне нет никакого смысла, священник. И ты знаешь, что я не лгу.
Дух рванулся к капитану Валиндуку и завис над ним в воздухе. Он собирался забрать его душу.
Викториус вновь ощутил, как у него подогнулись колени. Он боялся. Его трясло. Физически он чувствовал себя далеко не лучшим образом. Он должен был помешать ангелу тьмы. Он должен был сделать этот шаг. Он должен был совершить этот рывок. Но он не мог. Он не верил, что сможет одолеть этого демона. Он не верил, что способен что-то изменить. И не понимал зачем — ведь уже все решено. Когда-то он уже совершал в своей жизни нечто подобное. И он знал и помнил цену, которую нужно платить. Иногда опыт является тем превосходнейшим оружием, с единственной помощью которого возможно одержать победу, а иногда опыт является тем фактором, который полностью разрушает веру в успех, съедает остатки сил и делает невозможным повторить то, что когда-то однажды было достигнуто — или вновь одержать победу, переломавшись через отчаяние поражений. Страх — иногда с опытом он лишь только усиливается.
Демон сделал заход в сторону и, развернувшись, с невероятной скоростью смел за собой капитана Валиндука. Он унес его куда-то в глубь леса.
Наступила тишина.
Через несколько мгновений безжизненное тело военного офицера свалилось от куда-то сверху на землю. Так, как будто его выбросили — небрежно и без особых эмоций, как нечто ненужное больше.
Бариус подбежал к нему. Он еще надеялся увидеть своего капитана живым.
Викториус от слабости упал на колени. Больше не было смысла пытаться удержаться на ногах. Все было закончено.
— Тва-а-арь! — прокричал Клавор, окончательно убедившись в смерти военного офицера. Казалось, его крик был с наслаждением поглощен деревьями, жаждущими чужой боли и питавшимися ей. — Сволочь! Будь ты проклят!
Молодой спецназовец был в отчаянии. Он успел сильно привязаться к своему капитану. По большому счету, он был той единственной личностью, которая хоть в чем-то его понимала — личностью, которая хоть в чем-то была близка ему.
Крос Валиндук — человек, который участвовал в своей жизни во множестве войн, и ни одна из этих войн так и не стала никогда его собственной — он умер. Казалось, вместе с ним умерли и последние надежды на то, что хоть кто-то выберется из этого леса живым, надежды на то, что хоть кто-то для этого попытается что-либо предпринять.
32.
Они сидели вокруг небольшого костра и наблюдали за маленькими играющимися языками пламени — теперь уже оставшись втроем. Каждый из них чувствовал боль. Каждый из них был голоден и испытывал жажду. У каждого кружилась голова, и тело и разум нуждались в отдыхе. Каждый из них ужасался от собственного отчаяния и страха, съедавших последние остатки сил — ужасался, потому что совсем недавно эти чувства казались ими навсегда забытыми, чем-то оставшимся в прошлом, чем-то, что являлось уже пройденным этапом, так как было бессмысленным испытывать это в свете осознания скорого наступления смерти — смерти, как избавления. Некогда эти чувства сменились безразличием, но теперь они снова вернулись и заняли свои законные места. И они были так нежеланны в каждом из этих трех миров.
