Виктория Борисова - Запретный сад
Лиза рванула на себя дверь ванной и вбежала в теплое, чуть влажное пространство, где еще пахло шампунем и кокосовым гелем для душа. Она поспешно захлопнула за собой дверь и навалилась на нее всем телом.
И вовремя. В следующий миг снаружи послышался тяжелый глухой удар.
– Открывай! Открывай сейчас же, а то хуже будет!
Лиза без сил опустилась на пол. Вот он, момент истины, когда вся жизнь как будто сошлась в одну точку! Не зря Светлана Карловна пыталась ее предупредить – хотя бы во сне… И сказка о Синей Бороде оказалась не просто страшилкой для детей, а грозным напоминанием! Только сейчас разрозненные осколки соединились в цельную картину и пришло понимание и ясность.
Но – поздно, слишком поздно.
Как и несчастная жена Синей Бороды, она проникла в его тайну, узнала о страшной судьбе предшественниц, и расплата неминуема…
Почти против воли на память пришли слова из старой сказки: «Сестрица, сестрица, поднимись на башню, посмотри – не скачут ли там наши братья?» – «Нет, это пыль на дороге… Стадо баранов идет».
Но там, в сказке, все заканчивается хорошо, а здесь она совсем одна. От взбесившегося зверя, в которого превратился Борис, ее отделяет лишь тонкая дверь, и никто на свете не торопится к ней на помощь! Еще немного – и дверь не устоит перед его напором, и что с ней будет тогда – лучше не думать…
А снаружи раздаются новые и новые тяжелые удары. Они следовали один за другим, все чаще, чаще… Как будто сумасшедший барабанщик колотит. Девушка сжалась в комочек, закрыла глаза, обеими руками заткнула уши… Она вдруг уловила в череде ударов мелодию бешеного танца, который слышала на диске с голыми дикарями. Как давно это было… Сейчас ей очень захотелось снова уйти туда, в заповедный сад. Пусть тело заперто – душа свободна!
Дверь трещит и вот-вот слетит с петель, но усилием воли Лиза заставила себя думать о другом. В ушах зазвучал четкий, быстрый барабанный ритм, перед глазами появился клубящийся черный вихрь… Последним, отчаянным усилием она рванулась туда – и тут же услышала, как ветер засвистел в ушах.
Агапов стоял посреди ванной комнаты (или, как теперь принято говорить, аквазоны) и озирался по сторонам в крайнем недоумении. Секунду назад он ворвался сюда, сломав хлипкую задвижку на двери, а теперь чувствовал себя просто глупо.
Он был совершенно уверен, что Лиза скрылась именно здесь, он явственно видел, как дверь захлопнулась у нее за спиной, даже слышал ее частое, прерывистое дыхание…
Но сейчас ее здесь не было!
Когда Лиза оказалась в лесу, в первый момент она вздохнула с облегчением, как человек, чудом спасшийся от погони. Ускользнула, успела! Что бы ни происходило там, в настоящем мире, сейчас она чувствовала себя в относительной безопасности.
Но уже в следующий миг она поняла, что радоваться рано. Зачарованный лес, который и раньше казался ей недобрым и опасным, теперь стал местом разгула стихий! Когда она была здесь в прошлый раз, стояла торжественная, даже какая-то неживая тишина, а сейчас разразилась настоящая буря. Деревья скрипят и раскачиваются под ветром, в лицо хлещут холодные струи дождя, и откуда-то издалека доносятся громовые раскаты.
Совсем рядом сверкнула молния – и ударила в ствол могучей старой сосны. Дерево заскрипело, застонало, словно было живым существом, способным чувствовать боль, и рухнуло всей тяжестью, ломая низкорослый кустарник. Дымящаяся верхушка чуть не задела Лизу. Она вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась бежать. Ноги сами несли ее уже знакомым путем.
Быстрее, быстрее! Она бежала, не замечая, что мокрые волосы облепили шею и плечи, что ветки больно хлещут по лицу и корни извиваются под ногами, как живые.
Когда впереди показался камень с щелью-трещиной посередине, Лиза обрадовалась. Путь в заповедный сад был открыт! А там она точно сумеет найти какой-нибудь выход…
Или в крайнем случае останется навсегда.
На секунду она помедлила, вспомнив слова Хозяйки: «Не возвращайся сюда…» Наверное, не стоило докучать ей своими просьбами! Но ведь сейчас у нее особые обстоятельства, и ей просто некуда больше деваться.
Лиза тряхнула головой, отбрасывая назад мокрые волосы, и одним движением скользнула в узкую щель. Обратной дороги ей все равно нет.
Саня Резников почти бежал по улице, не чуя ног под собой. Выкрутился, выкрутился! Прямо даже не верится. Мент действительно оказался правильный мужик… Как уж договаривался с той визгливой теткой – неизвестно. Зато теперь – свобода!
Уже стемнело, и ветер задувал не на шутку, но Санек не чувствовал холода. Он с наслаждением вдыхал морозный воздух, пахнущий почему-то свежим арбузом, смотрел на людей, куда-то спешащих по своим делам, на улицы, в преддверии праздника сверкающие разноцветными огоньками, словно впервые видел все это. Хотелось даже сделать что-нибудь особенное, хорошее…
Санек вдруг увидел маленькую нарядную церковь. Вот это хорошо, это кстати! Зайти, что ли, свечку поставить? В благодарность, так сказать, за чудесное избавление. Хоть и был Санек человеком неверующим, но все-таки… Вдруг там что-то есть? Лучше уж подстраховаться.
В церкви было пусто и гулко. Санек купил свечку у какой-то тетки в черном, низко повязанном платке и вошел. Почему-то в первый миг он оробел, неумело перекрестился (бабка-покойница учила, когда он маленький был, но все позабыл с тех пор) и направился к самой большой иконе, изображающей молодого еще мужика с короткой бородкой. Христос, наверное… Типа он тут самый главный.
Санек подошел к иконе, постоял немного, склонив голову. Но как только он хотел поставить свечку, у него почему-то ничего не получалось. Гасла свеча, хоть ты тресни! Он поднял глаза, посмотрел на иконный лик… И тут с ним произошло такое, о чем до конца жизни он будет вспоминать с душевным трепетом.
Христос смотрел на него с бесконечной печалью, жалостью, как на убогого… Но и укор был в его лице, словно Санек огорчает его безмерно. Потом губы вдруг разомкнулись, и он услышал голос:
– Пустой ты человек, Санек. Совсем никчемный. Ты что, на свет родился, чтобы кошельки по карманам тырить? Последнее ведь забираешь, не совестно тебе?
Санек опустил голову. Почему-то сейчас он вдруг вспомнил о том, как бабка рассказывала про соседку по коммуналке. В войну жили трудно, голодно, а тут еще все карточки в трамвае вытащили… И женщина, мать троих детей, вдова солдата, убитого под Сталинградом, не выдержала – повесилась. Из петли уже холодную вынули.
С тех пор прошло много лет, Санек давно позабыл и бабку, и ее пустые разговоры. Ну мало ли, что там раньше было? Моральной стороной своей профессии он никогда не заморачивался, руководствуясь известным изречением: «Без лоха и жизнь плоха». А вот сейчас ему вдруг стало мучительно стыдно. Просто как огнем жжет внутри… Санек почувствовал, как глазам вдруг стало горячо, в носу вдруг подозрительно защипало, и по щекам потекли слезы.
