Б. Липов - Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны
— Инопланетяне, — заинтересовался Ахенэев. — Настоящие? Организуйте встречу — давно мечтаю!
— Для Вас, Владимир Иванович, сделаем исключение. Пришлю своих фельд-егерей. А пока — отдохните, поомолаживайтесь. Сеансы пройдете по ускоренному курсу, что доступно лишь высшей касте ада. Бесплатно.
29
— Ути, какая лапочка! Нагнись, в щечку поцелую.
— Отстаньте, больной. Вам нельзя шевелиться. Гипс еще не схватился. Захотите оправиться, позвоните, приду — помогу.
— Дурочка, чем же я звонить буду? Хвостом, что ли? И вообще, ты кто? Сиделка! Вот и сиди со мною рядом. Я столбовой дворянин и ответственный работник Чистилища, а также, как пострадавший от лап злодеев, заслуживаю такого внимания. Можешь передать своему начальству, что князь Загробштейн, для скорейшего выздоровления, остро нуждается в лежалке, сиделки ему недостаточно. Куда? Куда пошла? Ой!.. Уми-ра-ю!.. Немедленно помассажируйте мне хвост, его судорогой сводит! Во-во! И кисточку промой и расчеши!.. Ты обязана окружить меня теплом и заботой! Но, так как молодая и неопытная, окружить меня всего сразу не сумеешь, начинай с левой стороны. Тут как раз для тебя места хватит… Потом на правую переберешься: только кантуй осторожненько. Не хочешь надбавки к зарплате? Ну, тогда садись и — позируй?!
Яков был упакован в гипс и походил на мумию. Незагипсованными остались промежуток от хвоста до колен и морда. От переклонирования черт категорически отказался, заявив, что эти мощи, хоть и покалеченные — ему дороги, как воспоминание.
Владимир Иванович, начавший проходить курсы омоложения, несколько раз со стыдом ловил себя на мысли, что ему поминутно хочется смотреть в зеркало. Рука непроизвольно тянулась к голове, приглаживая начинающий густеть волосяной посев.
Палата, в которую поместили Ахенэева и черта, больше напоминала собой литерный номер отеля, чем помещение для проведения лечебных процедур.
Яков пришел в сознание довольно быстро и сейчас компенсировал свою вынужденную неподвижность тем, что болтал без умолку, рассказывая фантасту истории из своей загробной жизни.
В сиделки он потребовал, как минимум, кандидата медицинских наук, причем устроил строгий отборочный конкурс. Но среди них не оказалось длинноногой брюнетки с карими глазами, и князь Загробштейн милостиво разрешил полуобморочной от его претензий администрации поставить на это место девицу без ученой степени, но умеющую производить квалифицированный массаж и с требуемым экстерьером.
Бедной брюнетке, несмотря на то, что ее пациент был не в состоянии двигаться и не представлял абсолютно никакой опасности, приходилось подбираться к его кровати чуть ли не по-пластунски, на корточках, и так обслуживать привилегированного Якова.
После массажа Яков занимался тем, что упражнялся в живописи, рисуя с натуры акварельный портрет сиделки кисточкой своей единственной незагипсованной конечности.
— Ну-ка, босс, взгляни. По-моему, весьма недурственно. Немножко левый глаз не выписался, впрочем — и так сойдет. Дарю!
Черт взболтал бурую от красок воду в стоящей на полу стеклянной банке, стряхнул со своего «инструмента» излишек влаги, обмакнул его в черную краску и одним росчерком поставил в углу картины аляповатый автограф.
— Босс, эту работу я назову: «Кареглазая, внимающая стону измученной души». Ну где ты пропал, иди смотри.
Ахенэев свесил ноги с кровати, надвинул шлепанцы и подошел к мольберту.
Владимиру Ивановичу было неизвестно, выдержит ли Яшкина мазня сравнение с шедеврами Сальвадора Дали, но то, что новоявленный сюрреалист перещеголял Кранаха и Пикассо, сомнений не вызывало. В правом нижнем и левом верхнем углах полотна слушали Яшин творческий стон два символически выписанных уха. Два глаза — один под другим, разных размеров и очертаний, косили. Коричневые полосы, обрамляющие органы чувств, были, наверное, по замыслу художника, волосами. Все остальное пространство занимали различные фрагменты женского тела. Но эта несуразица, конечно, была поводом Яшиного воображения. Натурщица, и без того сверх меры загруженная капризными домоганиями князя, позировать обнаженной наотрез отказалась.
— Ну как, босс? — С оттенком явного превосходства, самодовольно вопросил черт. — Сильно?! Учти — рисовал хвостом! А если бы лапами, то вообще… — Яков не нашел в своем лексиконе эпитета к слову «вообще», подумал и дополнил многообъемлющим, — У-у-у!!
— Да, действительно, Яша, это — у-у-у! Оч-чень даже похоже. Особенно левое ухо. Да и оттенок волос передан натурально… И тени под глазами удались! Правда, у оригинала они сиреневые, но и серые, в красную крапинку, тоже неплохо. В конце концов, каждый художник имеет право на свое личное видение, свое — Я! Девушка, — осторожно поинтересовался Ахенэев. — А вы не беременны? Если нет, то можете взглянуть. Только предварительно подайте пузыречек нашатыря…
Брюнетка, увидев портрет, шарахнулась в сторону и стала оседать. Владимир Иванович галантно подхватил сиделку и, не найдя поблизости удобного места, «окружил» Якова с левой стороны. Тот, довольный произведенным эффектом, возликовал.
— Вот, босс, видишь — волшебная сила искусства!.. Дошло, наконец, что я — гений, и сразу, несмотря на мой непривлекательный вид, решила всецело посвятить себя служению таланту!.. Ладно, вали отсюда! Омолаживайся! Да не суй ты нашатырь! Иди! Иди! Я ее сам в чувство приведу…
* * *— Дорогой гость, приготовьтесь к процедурам. Извините, но придется немного потерпеть. Модель и фасон зубов — на Ваше усмотрение. Ассортимент огромный. Могу подсказать: сейчас очень в ходу клыки «а ля Дракула». Гарантирую, что с такими зубами Вы свободно перекусите восьмимиллиметровый стальной пруток. Да, к слову, вон моя бывшая клиентка. На той неделе ей ставил.
Навстречу катила стол на колесиках высокая, затянутая в корсет, ведьма — медсестра. Два острейших, сантиметров на десять, клыка вылезали из-под верхней губы и чуть загибались под подбородком. В изящную белоснежную кость клыков были ювелирно вмонтированы два крупных бриллианта.
Увидев дантиста, ведьма улыбнулась во весь оскал, продемонстрировав остальные зубы, также украшенные драгоценными камнями.
— Привет, Зяма! Как дела? — Поздоровалась саблезубая со стоматологом. — Учти, завтра заскочу на пару минут. Кажется, неплотно сел рубин на верхнем левом резце.
Ахенэев, раскрывший от изумления запломбированный рот, при виде такого чуда стоматологии случайно перевел взгляд на тележку и удивился еще больше. Из-под покрывала высовывалась знакомая вещь. Подобный прибор: серебристый, немного погнутый «веник» мог принадлежать только одному из знакомых — Эдику Тьмовскому.
