Максим Пачесюк - Гринвуд
Когда Вилли принес футляр с трубой, стало понятно, почему капитан не носит его с собой. Инструмент был просто изумителен, прост, строг в очертаниях, но чувствовалось, что это далеко не дешевка. А главное — стояло на нем клеймо одного из знаменитейших Рукийских дореволюционных мастеров. Такой трубой светить не стоило, еще чего доброго ведьмоловы придерутся.
— Неужто Буайе, сэр?
— Буайе?
— Рукийский оптик. Дореволюционный. Он не зачаровывал линзы, как другие, а только применял магию в процессе изготовления. От этого его линзы всегда были невероятно правильной формы.
— В ней нет магии.
— И не должно быть. Таков был замысел Буайе.
— Трубу проиграл мне в карты один Ализонец, — он приложил окуляр к глазу. — Черт! Действительно ундина. Их же не водилось в этих водах сотни лет.
— Теперь эти воды вновь стали для них безопасными, а значит, вы станете зарабатывать больше капитан.
— Если только одна из этих красавиц не утащит меня на дно. Почему это эти воды стали безопасными для этих тварей?
— Падуб и Дуб ушли вместе с королем, раньше эти моря были в их владениях.
— Тебе-то откуда это известно? — Этот вопрос Финли проигнорировал.
— Теперь же дикие фэйри, могут разгуляться не на шутку.
— Но ведь на суше фэйри почти истреблены.
— Крысы плавают, капитан, но не так далеко. До этих фэйри они не доберутся. Кроме того, не все ундины утаскивают моряков на дно.
— Так из каких эта?
— Желаете проверить?
— Нет уж, увольте.
Глава 72
— Знаешь почему еще я выбрал Рукию? — Финли подобрал на песке затейливую ракушку. — Почему именно Сент-Иви?
— А ты сейчас расскажешь. — Ответил Лиам, задумчиво глядя на бессознательное тело министра.
— Около четырех лет тому назад, в Сент-Иви начали пропадать дети. Парни и девушки тринадцати — четырнадцати лет. Тогда это еще был богатый приморский город, который чудом миновали все поветрия.
— Все? — даже Дуги искренне удивился, открыв свой клыкастый рот.
— Все.
— В чем причина?
— Жители просили защиты у фэйри.
— Но мы давно уже не так сильны…
— Дуги, тебе известно, что короли позволили остаться на этой земле некоторым самым преданным вассалам и освободили их от клятв?
— Неужто здесь один из ши?
— Ши? — переспросил Лиам.
— Это как пэр у вас.
— Здесь герцог Сильверхорн.
— Святые небеса… — Дуги был поражен.
— Я чего-то не понимаю? Откуда столько эмоций, — спросил Лиам.
— Да Сильверхорн был главнокомандующим светлого воинства… Но, как вы о нем узнали.
— Узнал Грэг. Он был здесь, когда вместо пропавшего сына домой вернулось двое.
— Двое? В смысле подменыш и человек? Значит, вот какова была цена! Люди воспитывали подменышей. Погоди… Столько вопросов… Но Сильверхорн светлый, а светлые подкидывают ребенка только вместо мертвого.
— Правильно.
— А темные выращивают человека и после этого заставляют их сражаться до смерти, чтобы один из них стал полноценным фэйри.
— Да. Вот только герцог решил иначе. Он оставил обоих в живых.
— Но тогда, они полуфэйри. Это противоречит законам и Дуба и Падуба.
— Сильверхорн свободен от клятвы. Он устанавливает свои законы. Знаешь, кто его самый преданный сподвижник?
— Ну, не томи.
— Голдфаер.
— Граф саламандер! Темный!
— Ага.
— Рассказывай дальше.
— Родители тех парней так перепугались, что опоили их и отвезли к ведьмоловам, чтобы те указали на настоящего.
— Но ведь магия фэйри была в них поделена поровну.
— Вот ведьмоловы и решили сжечь обоих. Тогда Голдфаер пообещал Грэгу, две просьбы, от себя и Сильверхорна за каждого из спасенных ребятишек.
— Грэг справился?
— Да, Сильверхорн предоставляет убежище в Хорнвуде любому магу, преследуемому ведьмоловами сроком до четырех дней.
— А Голдфаер?
— Просьба к Голдфаеру открыта. Ею может воспользоваться любой Месячный брат, попавший в сложную ситуацию.
— И ты?
— И я. Верно я говорю, сильф?
— Верно, человек, — звонкий смех эхом разлился по пляжу. Воздух заискрился сотнями красок и явил прозрачный лик прекрасной белокурой девушки. Из одежды на ней был легкий сарафан. Такой же нематериальный, как и она сама, но под ним легко угадывались очертания ее тела. Сильфа метнулась вправо, влево, подлетела к Лиаму так близко, что будь она из плоти и крови, они бы непременно столкнулись носами.
— Ты больной.
— Я? Нет.
— Больной. — Сильфа ткнула Лиама пальцем в сердце. Не в грудь, а именно в сердце, потому, что он вошел в нее полностью. Как вспышка марева на месте сильфы вдруг оказалась Таллия. — Мерзость! Фу! — Сильфа засунула в его грудь всю руку и рывком вытащила оттуда комок красновато-бурой жижи. Лиам упал на колени от пронзающей грудь боли, а фэйри размахнулась и запустила комок далеко в море. — Вот теперь, не больной.
— Спасибо тебе большое, — опомнился первым Дуги.
— Ха-ха-ха! — пак благодарит за человека.
— Он мой друг.
— Действительно? — Сильфа ринулась на Дуги с такой быстротой, что тот невольно выпустил когти, но она лишь уткнулась в него носом, как и в случае с Лиамом. — Ши! Извините меня благородный. — Сильфа отлетела, и, сделав прекрасный воздушный пируэт, умудрилась склониться все еще левитируя над песком.
— Ши? — переспросило три удивленных голоса одновременно.
Глава 73
— Так что, мы можем идти в Хорнвуд?
— Вы, конечно, а он — нет. Он мерзкий. — Сильфа ринулась к Ратлеру, намереваясь запустить руку в его нутро.
— Нет, — вновь одновременно вскликнула вся троица.
— Как скажете, благородный.
— Послушай, никакой я не благородный, — начал злиться Дуги. Он уже принял свой привычный облик, ведь вокруг, по словам сильфы, чужых не было.
— Как скажете!
— Прими нашу благодарность, за излечение сердечного недуга. — Чтобы перевести разговор на другую тему, и сгладить неловкость, да и, в конце концов, чтобы Лиам не был должником у фэйри, Финли поднес Сильфе флакон зелья. Фэйри они на редкость беззлобные и до конца человеческой жизни могут и не забирать долг, но другие фэйри могут перекупить его, или выменять на глупую безделушку.
— Ой, да что вы не стоило! — Тем не менее, флакон оказался в ее руках раньше, чем она договорила. — Так-так-так, — она сунула сквозь него палец. — Ой, какая красота! А сколько трав! Спасибо, теперь я точно Ивет от бесплодия вылечу, а то на нее уже вся семья искоса смотрит.
— Ты что, с собой зелье от бесплодия носишь? — прошептал Лиам Финли.
