Клювы - Кабир Максим
Однако тревога поедала капитана. Дурное предчувствие, сладенький запашок гнильцы.
Над крейсером сгущались тучи. Их не разгонял ни томящийся в трюме гарем, состоящий из повернутых на сексе нимфеток; ни командированный из парижского ресторана L‘Arpиge повар.
Адамова настораживала его собственная команда. То, как матросы застывают вдруг и смотрят на капитанский мостик немигающими рыбьими глазами. Облизывают губы в язвах и говорят на неведомых языках.
— Завтра утром, — сказал Адамов, поправляя китель, — мы прибудем в Бразилию. Я хочу, чтобы треть этих дикарей уволили, а на их место взяли нормальных матросов.
— Не думаю… — лениво ответил старпом, похожий на официанта Томаша, как брат-близнец. Его даже звали так же. — Не думаю, что мы куда-нибудь приплывем, капитан.
Адамов насупился:
— Как прикажешь трактовать это заявление?
Томаш улыбался. Его лицо покрывала воспалившаяся короста прыщей.
— Я полагаю, кусь, что вы сошли с ума.
— Чушь! — рассмеялся Адамов. Сплюнул и двинулся, пошатываясь, к корме. — Я никогда в своей жизни не мыслил так трезво. И кстати… — Он топнул ногой — крыса юркнула под лавку. — Кстати, ты тоже уволен. Катись…
Адамов споткнулся и врезался в низкий бортик. Перевалился, охнув. Ледяная вода хлынула в рот, в уши. Пресная вода Влтавы.
Никто из команды не шелохнулся, чтобы помочь ему. Три раздувшихся трупа продолжали лежать на лавках.
Он уперся кулаками в песок, попытался встать. Дряхлая лодка уткнулась носом в отмель. Вода едва достигала колен. Но выползти из этой лужи оказалось труднее, чем покорить Джомолунгму.
Адамов хлебал холодную жижу и ворочался в иле. Силы покинули его. Не получалось даже изогнуться, чтобы поймать глоток кислорода. Ногти царапали песок. Вода наполняла легкие.
Голос Томаша достиг ушей:
— Спокойной ночи, капитан.
Лицо Адамова погрузилось в песочную кашу. Стайка любопытных рыбок кружилась над мертвецом, словно озадаченная столь нелепой смертью.
7.2
Филип макнул пальцы в кровь и нанес последний мазок — дугу от правого до левого плеча Корнея. Выпрямился, оценивая результат. Корней лежал на спине. Багровые узоры переплетались, образовывая сложный нимб вокруг курчавой головы.
Тело Филип перенес на свободную от трупов площадку. Небо линяло, меняя шкуру с темно-фиолетовой на серую, вычесывая звезды, как пес вычесывает блох. В предрассветных сумерках лицо Корнея было умиротворенным и чистым. Такие лица хорошо высекать в базальте.
Боль утраты пронзила сердце Филипа. Пролилась скупыми слезами.
Корней погиб у него на глазах, выпустив пучок света, который уничтожил Песочного человека. Будто звезда родилась и погасла, оставив яркую точку на внутренней стороне век.
Филип мог пригнать автомобиль и увезти друга с собой, но он верил, что Оксана скоро проснется, и не хотел, чтобы она увидела мертвого Корнея в машине.
— Я вернусь за тобой, — сказал он.
Над головой Корнея было написано кровью: «Он разбудил мир».
Словно в насмешку над жертвой, мир продолжал спать.
Ракшасы, упавшие, как по приказу, после вспышки, так и валялись вповалку. Тысячи спящих, уже не опасных людей. Чуда не произошло.
Филип подумал, что больше никогда не притронется к кисти, а через минуту решил нарисовать объятого волшебным огнем мальчика — если выживет сам.
— Спасибо… — шепнул он Корнею и зашагал по тропинке, вдоль дышащего одеяла.
В автомобиле спали, припав друг к другу, Оксана и Камила.
Филип долго смотрел на свои красные пальцы. Наконец усилием воли прогнал оцепенение. Повел пикап по Чехову мосту, свернул на набережную Дворжака.
Подозрения подтвердились. Лунатики выключились синхронно. На газонах, в скверах, прямо на проезжей части спали мертвецким сном пражане и гости столицы. Лунное Дитя больше не повелевало их мышцами, но души оставались запертыми в некоем немыслимом лабиринте за пределами реальности.
Филип сморгнул песок.
Сердце при каждом ударе сталкивалось с клубком колючей проволоки, забившейся под ребра. Он испугался, что умрет за рулем, дождь смоет надпись, пробудившийся мир не узнает о подвиге Корнея… Как же его фамилия? Просто Корней.
«Надо ехать обратно», — подумал Филип. И понял, что не преодолеет и половины пути.
Дорога расплывалась. Дома двоились.
Корней, Вилма, Альберт…
Он упрямо катил вперед.
Белая лошадь бежала рысцой по набережной, сопровождала автомобиль, но отстала и исчезла за поворотом. А может, была галлюцинацией, порожденной агонизирующим мозгом.
Черные точки и зигзаги плясали на лобовом стекле.
— Столько света! — удивилась во сне Камила.
Но не проронила ни слова, когда Филип в очередной раз попытался ее растормошить.
Пикап ткнулся в бордюр. Филип не узнавал местность, не видел дальше вытянутой руки.
Он отворил дверцу, вывалился на асфальт.
Замычал нечленораздельно, сел и прислонился к автомобилю.
Черточки собирались в человеческие фигуры. Множество людей, демонстрация, радостные крики. Стоило огромного труда удерживать веки поднятыми. Филип пошевелил пальцами, будто ловил бабочку.
В заднем ряду рыжеволосая девушка вскинула вверх кулак. Знак мира был пришпилен к ее рукаву.
— Яна…
Девушка услышала тихий шепот. Обернулась, плеснув огнем волос, подарила спасительную улыбку.
«Помнишь день, когда нам было хорошо?»
«Каждый из дней».
Филип закрыл глаза и наконец-то погрузился в долгий сон без сновидений.
Всюду (11): снаружи
Антона Журавлева разбудил стук. Кто-то колотил в подвальные двери.
Он втянул ртом воздух. Ноздри закупорила свернувшаяся кровь. Память возвращалась урывками.
Странная луна… сосед… Саша.
Антон уставился на дверь.
Услышал тихий испуганный плач сына под боком. Растерянный голос жены.
— Антон?.. — позвала Олеся.
Он собирался ответить, но слезы радости — водопад слез — отменили слова.
«Какой дурацкий сон!» — проворчал рестлер Кристиан, разлепляя веки.
Закричал и вцепился в конек. Из-под подошв полетели куски черепицы.
Он сидел на крыше, а внизу раскинулась площадь, ставшая постелью для тысяч людей.
И они просыпались вместе с изумленным Кристианом — весь мир просыпался.
Лео Зольц пошатнулся и инстинктивно вытянул перед собой руки. Он уперся ладонями в стену, иначе расквасил бы нос. Уилл Смит носился вокруг и тявкал.
«Я дрых стоя…» — подумал Лео. Мышцы затекли. Он опустился на пол — задницей в осколки Kindle и говядину из консервов фрау Замель. Уилл Смит лизнул хозяина в щеку.
— У тебя сейчас хвост отпадет! — засмеялся Лео. В кармане завибрировало. Он достал телефон. Кто-то поставил лайк его последнему посту.
Профессор Тоути содрогнулся всем телом и ухватился за подоконник. Очки упали на пол.
— Боже мой… — прошептал Тоути. К чему относился этот шепот, он забыл через секунду — сюжет сна выветрился из головы, а с ним ушло ощущение, что Тоути разгадал главную тайну мироздания.
Он посмотрел на брезжущий за окном рассвет, картину, достойную кисти лучших художников, и подумал:
«Как же красиво!»
А потом поплелся в спальню вызволять из наручников Ю.
7.3
За минуту до пробуждения Оксане приснилось, что она носит в животе солнце.
От автора
Сюжет романа, само собой, вымышлен. И да простят меня жители Вышеграда (Праги, планеты Земля) за излишнюю жестокость. Пусть вам снятся хорошие сны.
Осень 2018 г.
Об авторе
Максим Кабир
Один из самых известных и плодовитых современных авторов в русском хорроре. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов», многократный финалист и трижды единоличный победитель престижного конкурса страшных рассказов «Чертова дюжина». Автор книг «Скелеты», «Призраки», «Пиковая дама», «Голоса из подвала» (в соавторстве с Парфеновым М. С.), «Мухи», «Век кошмаров», «Мокрый мир» (оба — в соавторстве с Д. Костюкевичем), «Порча» и других.
