Ирина Щеглова - Нож оборотня
Вовкин страх передался Мишке, его губы побелели, он молча кивнул.
– Возвращаемся на нашу лыжню, – тихо сказал Вовка.
Друзья осторожно отъехали от кустов, вернулись к пню.
– Если они вернутся, то сразу поймут, что здесь кто-то был, – прошептал Мишка.
– Все равно, – ответил Вовка. Он снова смотрел на нож.
– А это откуда? – удивился Мишка, тоже увидевший его.
– Не знаю.
Мишка потянулся к рукоятке:
– Не трогай! – предостерег Вовка.
Но было поздно. Мишка выдернул лезвие из пня.
– Я думал, он заржавел совсем, а у него лезвие, как новенькое, – сказал Мишка, разглядывая нож.
– Это может быть улика, – прошипел Вовка, – тут нельзя ничего трогать! Отпечатки!
– Да какие отпечатки, – Мишка крутил в руках находку, – следов крови нет, это, может быть, совсем и не их нож, он, может, тут давно.
– Почем ты знаешь! – возмутился Вовка. – Брось его и валим!
Вовке было ужасно неприятно видеть нож в руках Мишки. И вообще ему сейчас больше всего хотелось убраться подальше с этой поляны, чем скорее, тем лучше.
– Двигаем отсюда! – приказал Вовка.
Он развернулся и пошел прочь от пня. Дедовы лыжи отлично скользили по снегу, солнце слепило глаза, Вовка низко опустил голову, глядя себе под ноги. Он был уверен, что Мишка идет следом. И только на краю поляны оглянулся…
Мишка так и остался стоять у пня, а за пнем стояли волки и скалились на Мишку.
Вовка дернулся и замер.
Волки стояли полукольцом: старый, матерый волчище с седой мордой сразу за пнем, напротив Мишки, а два молодых, поджарых, серо-бурых – справа и слева от него.
Вовка понимал, кричать другу нельзя, он испугается и побежит, и тогда волки нападут сзади, повалят на снег… И останутся от Мишки рожки да ножки, как говорится.
У Вовки был шанс убежать самому, добраться до поселка и привести помощь, но тогда действительно будет слишком поздно.
Что же делать?
Отвлечь внимание волков на себя? Но какой прок? Волки бросятся за ним, и у Мишки появится возможность убежать. А если не появится? Или он не побежит?
Мысли неслись, обрывочные, несвязные, Вовка отметал их одну за другой, одновременно нащупывая под курткой дедов нож. Он вспомнил ночную встречу на лесной дороге, ведь те волки почему-то не напали. Так может, и теперь обойдется? Что, если их напугать?
Вовке было страшно, очень, ему казалось, что он и пошевелиться не сможет. Но еще больше он боялся за Мишку. Вовка расстегнул курку, молния вжикнула в наступившей тишине, как треск выстрела. У волков настороженно поднялись уши. И три пары желтых глаз уставились на него. Вовка достал нож и двинулся обратно к пню, к Мишке, к волкам.
Молодые угрожающе напряглись. А Матерый вдруг сел на хвост и негромко рыкнул, даже не рыкнул, а тявкнул. Как будто отдал приказ.
Молодые хоть и отступили назад, но продолжали угрожающе скалиться, шерсть на загривках дыбилась, горели глаза.
Вовка подошел к Мишке вплотную. Тот стоял ни жив ни мертв, сжимал в руке деревянную рукоять найденного ножа.
– Беги, – одними губами произнес Мишка.
– Дурак, – так же беззвучно ответил Вовка.
Он придвинулся к Мишке и встал с ним плечом к плечу, выставив вперед свой нож. Мишка покосился и тоже вытянул руку с ножом, поводя ею из стороны в сторону.
Вовка пристально посмотрел прямо в глаза матерому волку. Он где-то читал, что ни одно животное не может вынести человеческого взгляда. Но волк, видимо, об этом не знал и глаз не отвел, смотрел на Вовку не моргая.
– Прочь! Пошел прочь! – в отчаянии крикнул Вовка.
Волк не пошевелился. Молодые его сородичи завозились, негромко взвизгнули. А старый разинул пасть и как будто попытался что-то сказать, вышло неразборчиво, но Вовка был уверен: волк говорил с ним!
– Убирайся, – медленно, но отчетливо произнес Вовка. – Нас двое, еще неизвестно, кто кого.
Матерый выслушал, поерзал и снова выдал серию звуков.
Мишка шепнул:
– Он тебя понимает!
Матерый встал, отряхнулся и, приблизившись к пню, положил на него правую лапу.
– Ничего себе! – выдохнул Мишка. – Вован, а вдруг это не волки, а собаки?
– Какие там собаки! – отозвался Вовка. – Ты что, сам не видишь?!
– Я вижу, но они же дрессированные!
– Сам ты дрессированный! – огрызнулся Вовка. Но он и сам понимал: с волками нечисто. Как будто старый вожак действительно хотел что-то сказать Вовке, естественно, волчья пасть не человеческая, но волк силился, именно силился сказать слова!
Матерый прыгнул на пень, рыкнул, заскулил, поднял морду, взвыл негромко.
Мишка вздрогнул, дернулся нож в его руке.
И тут над поляной разнеслось:
– Вовчик, Вовчик, верни ему нож! – Вовка невольно оглянулся, из-за деревьев на поляну, проваливаясь и утопая в глубоком снегу, выбрался задыхающийся дурачок Леша.
Вовка застонал. Только этого не хватало!
– Лешка! Уходи! Беги в поселок!
Но дурачок и не думал убегать, он упорно двигался к мальчишкам, улыбка до ушей. Было видно, Леша устал, на лбу блестели бисеринки пота.
– Отдай им нож, – повторил он, сбиваясь с дыхания.
– Кому? – не понял Вовка.
– Отдай, им без ножа не обернуться, – попытался объяснить Леша совсем уж непонятно.
Матерый снова взвыл.
– Вовка, они нам путь отрезали! – шепнул Мишка. Из-за деревьев появились еще несколько волков. Они окружали мальчишек и Лешу, выходили, ложились на снег и смотрели. Ждали.
– Все, теперь не уйти, – выдохнул Вовка, – эх, Леша, Леша, ведь успел бы убежать и позвать на помощь!
– Не надо помощь, не надо, – лепетал испуганный дурачок, – отдай нож, и они уйдут.
Вовка посмотрел на дедовский нож, потом на нож в руке у Мишки. Зачем волкам нож?
– Вовка, – шепнул Мишка, – это же оборотни!
– Совсем сбрендил! Какие еще оборотни?!
– Погоди ты! – остановил его Мишка. – Нож был воткнут в пень, так? И лыжи, три пары лыж в кустах!
– Не говори! Не говори! – замахал на него руками Леша и снова начал просить у Вовки: – Отдай нож! Отдай и прикажи, чтоб ушли!
Вовка, все еще не веря ни своим глазам, ни ушам, отобрал у Мишки нож. Он не знал, зачем это делает, но все-таки обратился к Матерому:
– Вот, смотри, я возвращаю вам ваш нож, кладу обратно, откуда взял. Ну! Уходите!
Волк отступил от пня. Но не уходил, выжидая.
– Ну! – Вовка замахнулся ножами для острастки.
Волк коротко рыкнул, отошел к деревьям, стая поднялась.
– Он тебе подчинился! – пробормотал Мишка.
Вовка осторожно приблизился к пню, бросая настороженные взгляды на Матерого, с силой вогнал нож в пень.
Матерый зарычал, но с места не сдвинулся.
– Все! – Вовка поднял руки, в правой он по-прежнему держал дедовский нож. И вдруг вожак склонил голову, как будто поклон отвесил или поблагодарил. Вовка моргнул. Волчья стая исчезла за деревьями. На поляне все так же оставались только вожак и двое молодых волков.
