Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)
– Эта карта не из моей колоды, – произнесла женщина и перевернула следующую карту. – Что ты сделал с моими картами?
– Ничего, мадам. Я просто подержал их в руках, и все.
На следующей карте был изображен Глубоководный – зеленый, чем-то напоминающий осьминога. Когда я взглянул на карту, рты этого чудовища (если это действительно были рты, а не щупальца) начали изгибаться.
Мадам Изекиль прикрыла ее другой картой, затем еще одной и еще. Остальные оказались простыми картонками без рисунков.
– Это ты сделал? – казалось, она вот-вот заплачет.
– Нет.
– Уходи, – приказала она.
– Но…
– Уходи. – Она опустила глаза, будто стараясь убедить себя, что меня больше нет.
Я поднялся. В комнате пахло ладаном и воском. Я глянул в окно. В моем кабинете через дорогу на несколько мгновений вспыхнул свет. Двое мужчин ходили там с фонариками. Они открыли пустой шкаф, заглянули в него, а затем заняли позиции и стали ожидать меня – один на кресле, другой за дверью. Я улыбнулся сам себе. В моем офисе было уныло и негостеприимно. И даже если им хоть немного повезет, они просидят там не один час, пока наконец не поймут, что я не вернусь.
Я оставил мадам Изекиль – она переворачивала карты одну за другой и смотрела на них так пристально, будто от этого на них могли вернуться прежние изображения. Я спустился по лестнице и пошел вниз по Марш-стрит, пока не оказался у бара.
Теперь там было пусто. Бармен курил сигарету, но когда я вошел, тут же погасил ее.
– А где шахматисты?
– У них большие планы на этот вечер. Они собираются в бухту. Так, вам же «Джек Дэниэлз», верно?
– Неплохо бы.
Он налил мне виски. На стакане я увидел тот же самый отпечаток пальца, что и в прошлый раз. Я взял томик стихов Теннисона с полки над барной стойкой.
– Хорошая книга?
Рыжеволосый бармен забрал у меня книгу, открыл и прочитал:
«Внизу, под громом верхней глубины,
Там, далеко, под пропастями моря,
Издревле, чуждым снов, безбурным сном
Спит Кракен…»[13]
Я допил виски.
– Ну так что? К чему вы клоните?
Он вышел из-за стойки и подвел меня к окну.
– Видите? Вон там? – он указал на западную часть города, в сторону скал. Пока я смотрел туда, на вершине скал разожгли костер, который запылал медно-зеленым пламенем.
– Они хотят разбудить Глубоководных, – сказал бармен. – Звезды, планеты и луна встали на нужные места. Время пришло. Суша уйдет под воду, и моря выйдут из берегов.
– И мир очистится льдом и глубинными водами, и я буду благодарна, если ты будешь пользоваться только специально отведенной полкой в холодильнике.
– Что, простите?
– Ничего. Как быстрее всего добраться до этих скал?
– Выйдите обратно на Марш-стрит, поверните налево у церкви Дракона, пока не дойдете до Мануксет-уэй, и идите дальше, – он снял пальто с крючка на двери и надел его. – Давайте, я вас провожу. Не хочу пропустить ничего интересного.
– Уверены?
– Сегодня никто в городе не будет пить.
Мы вышли из бара, и он закрыл за нами дверь.
На улице было прохладно, и выпавший снег расстилался по земле, как белый туман. С улицы уже не было видно, сидит ли мадам Изекиль в своем логове под неоновой вывеской и ждут ли меня гости в офисе.
Мы опустили головы, укрываясь от ветра, и пошли.
Сквозь шум ветра я слышал, как бармен бормотал про себя:
«Чудовища-полипы, без числа,
Гигантскими руками навевают
Зеленый цвет дремотствующих вод.
Там он века покоился, и будет
Он там лежать, питаяся во сне
Громадными червями океана,
Пока огонь последний бездны моря
Не раскалит дыханьем, и тогда,
Чтоб человек и ангелы однажды
Увидели его, он с громким воплем
Всплывет».[14]
На этом он умолк, и мы шли в тишине; гонимый ветром снег жалил наши лица.
«И на поверхности умрет», подумал я, но вслух ничего не сказал.
Через двадцать минут мы вышли из Инсмута. Когда мы покинули город, Мануксет-уэй закончился и превратился в узкую грязную тропинку, частично покрытую снегом и льдом, на котором мы поскальзывались и катились в темноту.
Луна еще не взошла, но звезды уже начали появляться. Их было очень много. Они высыпали на ночное небо, как алмазная пыль. С берега было видно огромное их множество – гораздо больше, чем из города.
На вершине скалы у костра ждали двое – один большой и толстый, другой поменьше. Бармен отошел от меня и встал рядом с ними, лицом ко мне.
– Вот, – сказал он, – жертвенный волк.
Странно, но теперь его голос показался мне знакомым.
Я ничего не ответил. Костер пылал зеленым пламенем, озаряя троицу снизу, – словно классическое зловещее освещение.
– Знаете, почему я привел вас сюда? – Спросил бармен, и только тогда я понял, откуда мне знаком его голос – это был тот самый человек, который пытался продать мне алюминиевую обшивку.
– Чтобы остановить конец света?
В ответ он рассмеялся.
Второй оказался тем самым толстяком, которого я обнаружил спящим в кресле своего кабинета.
– Ну, если вы в это верите… – пробормотал он таким низким голосом, что от него могли бы всколыхнуться стены. Его глаза были закрыты, и он быстро уснул.
Третья фигура была укутана в темный шелк; от нее пахло маслом пачули. Она держала нож, но ничего не говорила.
– Этой ночью, – произнес бармен, – луна становится луной Глубоководных. Этой ночью звезды складываются в очертания темных, прошлых времен. Если мы призовем их сегодня – они придут. Если мы принесем достойную жертву, наши мольбы будут услышаны.
С другой стороны бухты показалась луна – огромная, ярко-желтая и тяжелая. В унисон с ней с океана донеслось кваканье.
Лунный свет, падающий на снег и лед, не сравнится с дневным, но спасибо и на этом. При луне мое зрение становилось острее – в холодных водах я увидел людей, которые, словно лягушки, выплывали на поверхность и снова ныряли обратно в медленном водном танце. Мужчины и женщины – все как лягушки. Среди них мне даже привиделась моя хозяйка – она будто извивалась и квакала в бухте вместе с остальными.
Но уже очень скоро все переменилось. Я все еще был измотан после ночи, но в свете этой янтарно-желтой луны чувствовал себя странно.
– Бедный ликантроп, – до меня донесся шепот фигуры в шелках, – все его мечты привели к этому – к смерти в одиночестве на далекой скале.
Если захочу – буду мечтать снова. А смерть – это мой личный выбор.
Я не уверен, действительно ли произнес это вслух.
