Роберт Стайн - Кошмар Слэппи
— Джорджия, чем ты сейчас занимаешься? — сурово вопросила ее мать.
— Репетирую со Слэппи.
— Но ты же обещала прибраться в этом свинарнике! — воскликнула миссис Буншофт, сердито поддав ногой кучу джинсов и маек.
— Она не может. Она сама свинья, — вставила Стелла.
— А ты не встревай, — взорвалась миссис Буншофт. — Что ты вообще здесь делаешь, Стелла? Ты размазала синюю краску по всему столу Джорджии!
— Ну и подумаешь, — огрызнулась Стелла, продолжая размешивать руками густое вязкое месиво. — Все равно Джорджия никогда своим столом не пользуется. Ей приходится делать уроки на полу, потому что на столе навалено слишком много барахла.
— Мам, смотри! Я сообразила, как сделать так, чтобы Слэппи двигал глазами, — перебила сестру Джорджия. И тут же заставила болванчика повертеть глазами из стороны в сторону.
Миссис Буншофт вздохнула:
— С тобой никакого терпения не хватит, Джорджия. Пожалуйста, я тебя умоляю, убери эту страхолюдину.
Джорджия прижала к себе Слэппи:
— Не называй его страхолюдиной, мама. Ты так можешь его обидеть.
— Чокнутая, — пробормотала Стелла, не отрывая глаз от своего художества.
— Не встревай! — повторила миссис Буншофт резко. Она перешагнула через кучу, состоящую из грязной одежды, книг и коробочек с CD-дисками, чтобы подойти поближе к кровати Джорджии. — Ты знаешь, Джорджия, я не люблю наказывать. Но ты мне уже сто раз обещала, что приберешься у себя в комнате! Разве нет? Разве нет?
Джорджия тем временем поправляла Слэппи его галстук-бабочку.
— Ну-у…
— Ты сказала, что после обеда поднимешься к себе и приберешься тут, — продолжала ее мать. — А теперь я вижу, что ты опять сидишь среди кучи барахла и играешься с этой марионеткой!
Он не марионетка, — подчеркнуто заявила Джорджия. — Я же его только что получила, мам! Я хочу с ним поупражняться. Ты ж понимаешь, отработать свой комический номер, чтобы показать его в школе.
— Поработай-ка лучше над своей комнатой, — ответила миссис Буншофт. — На этот раз я не шучу, Джорджия. Ты ведь, кажется, собиралась пойти завтра вечером на день рождения к Элисон, не так ли?
— Ну разумеется! — воскликнула девочка.
— Так вот, если к завтрашнему вечеру твоя комната не будет совершенно чистой и опрятной, ты к ней не пойдешь.
Джорджия открыла было рот, чтобы возразить. Но миссис Буншофт подняла руку, требуя молчания:
— Ничего не хочу слышать. Если комната не будет убрана — останешься дома.
Она осторожно пробралась к двери. Затем обернулась к Стелле:
— А ты брысь отсюда. Немедленно. Джорджия не сможет убраться, если ты будешь тут толочься и увеличивать беспорядок.
— Ну и прекрасно, — пробурчала Стелла. — Нет проблем!
Она вскочила из-за стола и протопала прочь из комнаты, вытянув перед собой руки с капающей с них гуашью.
— Стелла, стой! Ты должна отчистить здесь свою краску! — крикнула ей вслед Джорджия. — Ты же не можешь все это так оставить!
Стелла лишь хихикнула и исчезла за дверью.
Джорджия издала гневный вопль. Она аккуратно усадила Слэппи к себе на постель, прислонив его голову к спинке кровати. Потом вы-прямилась и оглядела комнату.
— На это уйдет весь вечер, — несчастным голосом пробормотала она. — С чего же начать?
Ее взгляд скользнул от кучи грязной одежды к стопкам книг и ярких журналов, оттуда — к желтой и синей краске, вязкими каплями стекающей с края письменного стола на пол.
— Держись, Джорджия, — приказала она сама себе, отводя со лба в стороны свои темные волосы. — Не опускай руки! Держись! Ты спра-вишься!
Некоторое время она пыталась прибраться. Подобрала с пола несколько вещей…
Но все это было так скучно.
Зевая, она снова взяла Слэппи к себе на колени и попробовала говорить за него другим, более низким голосом. Нет, из-за этого нового голоса она раскашлялась.
— Пойду-ка я спать, — сонно сказала она болванчику. Усадила его на пол. — Знаю, знаю. Я не закончила уборку. Я даже и не начинала ее толком. Но я могу уделать это утром.
Несколько минут спустя Джорджия крикнула матери «спокойной ночи», выключила свет и юркнула под одеяло.
Сидя на полу, Слэппи прислушивался к ее дыханию. Когда оно стало ровным и спокойным, он решил, что она наконец заснула.
Он выпрямился. Потянулся, закинув руки за голову. И энергично вскочил на ноги.
— Ну а теперь — расступись, народ! — шепнул он. — Слэппи идет!
11
Лунный свет проникал через окно спальни в неубранную комнату, заливая ее серебристо-палевым сиянием. Слэппи безмолвно скользил в лунном луче.
Он снова потянулся. Пару раз присел, проверяя, как сгибаются ноги.
Очень уж долго ему пришлось сидеть неподвижно, изображая безжизненного истукана. Все тело его затекло, и движение вызывало боль.
Он обернулся и уставился на крепко спящую Джорджию. Сейчас она лежала на боку, темные волосы ниспадали ей на лоб, одна рука была вы-тянута и свешивалась с кровати.
«Способен ли я на это? — спросил себя Слэппи. — Способен ли я в самом деле совершить доброе дело?»
От этой отвратительной мысли его всего передернуло.
«Хорошо хоть, что мне надо совершить их всего три, — подумал он с горечью. — Когда они будут сделаны, заклятье будет снято. И тогда уж я придумаю, как отомстить этому придурку Джимми О'Джеймсу».
Он вздохнул. «Ну что ж… Пожалуй, можно н начинать».
Бесшумно двигаясь, он начал убирать комнату Джорджии. Он собрал журналы и сложил и х аккуратной стопкой на полке. Нашел в шкафу мешок для белья, предназначенного в стирку, и тщательно уложил в него всю грязную одежду с пола.
«Поверить не могу, что я все это делаю, — стонал он про себя. — Неужели это в самом деле я, Слэппи, корячусь тут и надрываюсь, убирая чью-то там комнату?!»
Он работал несколько часов. Привел в порядок коллекцию плюшевых медвежат Джорджии, ровно усадив их в шкафу. Собрал с пола все обертки от шоколадок, все жестянки от газированной воды, все пустые пакетики из-под чипсов и старательно сложил их в мусорное ведро. Подмел крошки, комки пыли и бумажные обрывки.
Потом тщательно закупорил баночки с гуашью и стер влажной губкой разлитую по письменному столу краску.
Когда он наконец закончил уборку и выпрямился, луна уже клонилась к закату и начинало всходить красное утреннее солнце.
Слэппи окинул последним взглядом комнату. Красотища! Даже в тусклых предрассветных сумерках все вокруг сверкало.
— Ну что ж, одно доброе дело позади, — сказал он себе, прикрывая деревянной ладонью рот, чтобы подавить зевоту усталости. — Осталось всего два.
