Кларк Смит - Затерянные миры
Они осознавали только, что перед ними неземной или лишь частично земной кошмар. Ужасное зрелище лишило их всех мыслей и воспоминаний. И меньше всего они вспоминали сказителя в Фарааде с его преданием о спрятанной гробнице Оссару и Ниота Корфая, равно как и пророчество, что гробница будет найдена теми, кто придет в нее, не подозревая о том.
Молниеносно выпрямившись и потянувшись, чудовище подняло передние щупальца, переходящие в коричневые сморщенные старческие руки, и протянуло их к оцепеневшим от ужаса братьям. Из мерзкого, будто у каракатицы, клюва раздался пронзительный дьявольский клекот, а губы царственного старика начали на незнакомом Милабу и Марабаку языке слова торжественного песнопения, звучавшие как колдовские заклинания.
Братья отпрянули от омерзительно шевелящихся рук. Охваченные безумным паническим страхом при свете, льющемся из пылающих глазниц, они увидели, как отвратительное чудище поднялось со своего каменного сиденья и подалось вперед, неуклюже и неуверенно шагая на своих разномастных ногах. Раздался топот слоновьих ног и спотыкающиеся шаги человеческих ступней, неспособных нести свою часть отвратительной туши. Исполин вытащил два щупальца из золотого саркофага, но их концы запутались в пустом, расшитом драгоценными камнями саване из бесценного пурпура, который вполне бы подошел мумии какого-нибудь короля. С беспрестанным безумным кудахтаньем и оглушительной бранью, переходящей в старческое брюзжание, двуглавое чудище нависло над Милабом и Марабаком.
Повернувшись, они без оглядки понеслись через огромный склеп. Перед ними, освещаемая лучами света из глазниц великана, виднелась полуоткрытая дверь из темного металла с проржавевшими петлями и задвижками, покосившаяся внутрь. Ширина и высота двери были поистине гигантскими, точно она была создана для существ неизмеримо более огромных, чем люди. За ней находился сумрачный коридор.
В пяти шагах от входной двери на пыльном полу была начерчена тоненькая красная линия, повторявшая очертания комнаты. Марабак, слегка опередивший брата, пересек линию и остановился, споткнувшись, точно ударился о какую-то невидимую стену. Его тело, казалось, растаяло под бурнусом, а само одеяние мгновенно превратилось в лохмотья, словно пережившие неисчислимое множество лет. Пыль заклубилась над полом прозрачным облаком, и там, где только что были протянутые руки Марабака, уже блестели белые кости. Потом и они тоже исчезли — и на пол упала куча истлевших лохмотьев.
Неуловимый запах тлена достиг ноздрей Милаба. Недоумевающий, он на миг прекратил свое бегство, и вдруг ощутил на своих плечах объятие липких сморщенных рук. Клекот и шепот двух голов оглушили его дьявольским хором. Барабанный бой и шум плещущихся фонтанов гремели в его ушах. С последним криком он вслед за братом пересек красную черту.
Мерзкое чудище, одновременно бывшее человеком и ужасным порождением далеких звезд, неописуемый сплав сверхъестественного воскрешения, продолжало неуклюже ковылять вперед, не останавливаясь. Руки Оссару, позабывшего начатое было заклинание, схватили две кучки пустого тряпья. Коснувшись их, чудовище зашло в полосу смерти и разложения, которую Оссару сам установил, чтобы навеки защитить склеп от вторжения извне. Через миг в воздухе висело исчезающее бесформенное облако, точно оседающий легкий пепел. Потом в склеп вернулась тьма, а вместе с ней и смертельная тишина.
Ночь окутала своим черным покрывалом эту безымянную страну, и под ее покровом в город ворвались гории, преследовавшие Милаба и Марабака по пустынной равнине. В мгновение ока они убили и сожрали верблюда, терпеливо ждавшего своих хозяев у входа во дворец. Потом в старом зале с колоннами они обнаружили отверстие в мраморном помосте, сквозь которое братья спустились в склеп. Они жадно обступили дыру, принюхиваясь к запаху лежащей внизу гробницы, а потом разочарованно пошли прочь, ибо их чуткие ноздри сказали, что след пропал, а в гробнице нет ни живых, ни мертвых.
СЕМЕНА ИЗ СКЛЕПА
— Да, место я нашел, — сказал Фалмер. — Странное такое. И очень похоже на то, как его описывают легенды.
Как бы отгоняя от себя неприятное воспоминание, он быстро сплюнул в огонь и, отвернувшись от внимательного взгляда Тона, хмуро уставился в быстро темнеющую чащобу венесуэльских джунглей.
Тон, который едва оправился от перенесенной тропической лихорадки, свалившей его в тот самый момент, когда их совместное путешествие подходило к концу, молча и с недоумением разглядывал Фалмера. За три дня, что они расстались, с его напарником произошла какая-то странная перемена, и внешние проявления казались Тону совершенно необъяснимыми.
Перемены были, что говорится, налицо. Фалмер, этот жизнелюб и балагур, который даже в трудные минуты жизни никогда не замыкался в себе, сейчас сидел молча, с угрюмым видом и, казалось, весь поглощен своими мыслями, от которых ему было явно не по себе. Его грубовато-добродушное лицо осунулось и как-то вытянулось, а глаза странно сузились, превратившись в две ничего не выражающие щелки. Хотя Тон и пытался списать свои впечатления на только что перенесенную лихорадку, он очень беспокоился.
— Ну, а что хоть за место это, ты можешь мне сказать? — попытался он продолжить разговор.
— Да ничего особенного, — странно-глуховатым голосом откликнулся Фалмер. — Просто пара полуразрушенных стен да покосившиеся колонны.
— Так ты что, так и не нашел той могилы, о которой шла речь в индейской легенде, ну, там, где говорится о спрятанном золоте?
— Могилу-то я нашел, но... никаких сокровищ там нет, — буркнул Фалмер, и в голосе его послышалось такое раздражение, что Тон решил воздержаться от дальнейших расспросов.
— Ну, что ж, — заключил он с наигранной легкостью, — тогда будем заниматься тем, ради чего мы сюда приехали: охотой за орхидеями. Поиски кладов, видимо, не по нашей части. Кстати, тебе по пути ничего не попалось: ну, там, какого-нибудь необычного цветка или растения?
— Нет, черт бы их всех побрал! — взорвался Фалмер, и Тон в пламени костра увидел, как внезапно посерело его лицо, и в глазах за сердитым блеском замаячило выражение страха и боли. — И больше ни слова об этом, — отрезал он. — У меня и так голова раскалывается. Опять, видимо, лихорадка идет, будь она трижды неладна. Завтра же двинем в обратный путь к Ориноко. Эта поездка у меня уже в печенках сидит.
Джеймс Фалмер и Родерик Тон были профессиональными собирателями орхидей. В сопровождении двух индейцев-проводников они продвигались вдоль одного из доселе не исследованных притоков в верховьях реки Ориноко. Местность буквально кишела довольно редкими экземплярами растений, но кроме богатства ее флоры, их привлекло сюда еще и другое. Среди местных племен ходили слухи о существующих поблизости развалинах древнего города. В этих руинах будто бы вместе с захороненными останками древнего народа зарыты в земле несметные сокровища — золото, серебро и драгоценные камни. Посоветовавшись, приятели решили проверить эти слухи. Тон заболел, когда до места захоронения оставался день пути, и Фалмер ринулся туда на каноэ с индейцем один, оставив Тона на попечение второго проводника. Вернулся он под вечер на третий день.
