Дэн Симмонс - Костры Эдема
– Молли Кевалу считает, что говорит с Пеле, но это же считает половина женщин, которые лежат в больнице Хило со старческим слабоумием.
– Но…
Пол остановил ее тем же повелительным жестом, что и его дядя:
– Элинор, вы слышали, что нельзя брать с вулкана ни одного камня, чтобы не разгневать Пеле?
– Конечно. Об этом знают все туристы. Богиня не любит, когда крадут ее лаву.
– Поэтому каждый год национальный парк завозит тонны камней – в основном из Японии. Четыре раза в год эти камни привозят на грузовиках к вулкану и оставляют там с подношением… обычно это бутылка джина.
– Ну и что?
– А то, что нет такого поверья и нет табу.
– Капу, – поправил дядя Леопольд.
– Я проследил происхождение этого суеверия в одной из своих статей, – продолжал Пол Кукали. – «Древнее табу» было придумано в пятидесятых годах водителем автобуса, которому надоело выгребать из салона пыль и лавовую крошку.
Элинор рассмеялась, чувствуя, как у нее в желудке переливается «железное дно».
– Это правда?
– Сущая правда, – сказал Пол.
Она так же сокрушенно махнула рукой.
– А при чем тут Молли Кевалу?
– Тоже легенда, ни на чем не основанная. В принципе, любая старуха на Гавайях может решить, что общается с Пеле. Никаких подтверждений этому нет.
– Где она живет? – спросила Элинор.
– В Кау. В пещере на лавовом поле, далеко от дорог. Эту местность раньше называли Кахау-комо, потому что там растут только два дерева хау.
– «Хау»? Это железное дерево?
Леонард продолжал:
– Пещера Молли Кевалу находится рядом с большим камнем, который древние называли Хопоэ. Он стоит на таком маленьком основании, что даже ветер может качать его. Потому его и назвали Хопоэ – в честь знаменитого танцора из Пуны, который учил танцам Хииаку, младшую сестру Пеле. – Он помолчал, потом закончил: – Камень рухнул, когда Пеле разгневалась на людей в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году. Элинор взяла стариков за руки, и они удивленно взглянули на нее из-за своих бокалов.
– Вы освободили этих демонов. Неужели нет силы, способной опять отправить их в подземное царство?
Безнадежный взгляд обоих был достаточно красноречивым ответом. Старуха по-прежнему молчала.
Пол поглядел на часы.
– Пора возвращаться. – Он одним глотком опорожнил свой бокал. – Может, лава уже добралась до джипа.
Элинор пожала плечами:
– Он все равно прокатный.
Выходя, она кивнула молчаливой старухе, удивленная, что ни Пол, ни другие как бы не замечают ее присутствия.
Пейзаж снаружи был таким же сюрреалистическим. Дым теперь струился быстрее, гонимый ветром с юга. От океана ясно слышалось шипение выкипающей при столкновении с лавой воды.
– Капуна, – сказал Пол, – лава движется быстро. Уже эвакуированы все селения отсюда до Мауна-Пеле. Может, вы поедете с нами?
Леонард Камакави покачал головой, Леопольд Камакави рассмеялся, и оба вернулись в свой трейлер.
На обратном пути лавовый поток показался им еще более зыбким и опасным. Элинор засомневалась, удастся ли его пересечь, но все случилось быстрее, чем она дала своим страхам волю. Дерево возле джипа уже горело, но сама машина была невредима.
– Нам нужно поговорить, – сказал Пол, когда они достигли шоссе № 11 и повернули на север.
Полуденный свет отпечатал их тень на черной лавовой гряде справа от них. Дым здесь был еще гуще, а запах серы – сильнее.
– Хорошо, – сказала она.
– Марк Твен никогда не писал о том, как Идущие в Ночь построили хеиау на том месте, где сейчас находится Мауна-Пеле. Мы… кахуны знают об этом из преданий. Вы узнали откуда-то еще.
Элинор попыталась сменить тему:
– Вы полноправный кахуна, Пол?
Куратор печально улыбнулся.
«Совсем как дядя Леонард», – подумала Элинор.
– Я никогда не стану настоящим кахуной. Мое западное образование лишило меня необходимой для этого веры. Мои глаза хаоле затуманены рационализмом.
– Но вы верите в то, что ваши дяди и другие сделали с Мауна-Пеле?
Пол в упор посмотрел на нее:
– Я видел пса… Ку… с рукой его жертвы. Я видел и другие вещи.
Элинор не стала спрашивать о других вещах. Вместо этого она спросила:
– Так как насчет вертолетной экскурсии?
Он просиял:
– Вы еще хотите?
– Конечно.
– Мой друг приземлится в Мауна-Пеле через несколько часов… перед закатом. Если, конечно, к тому времени курорт не эвакуируют или его не зальет лавой. Еще просьбы будут?
– Скажите, кто та старушка? – спросила она, когда они подъехали к воротам Мауна-Пеле.
Дыма здесь почти не было; с юга дул теплый сладковатый ветерок.
– Какая старушка? Вы имеете в виду Молли Кевалу?
Сторож узнал их и приветственно махнул рукой.
Они поехали дальше через черные поля аха. До берега было не больше двух миль, но и он, и курорт тонули в дыму.
– Нет, – сказала она. – Та старушка в трейлере.
Пол странно посмотрел на нее:
– Какая старушка? Там больше никого не было.
– Мы их раздели, – сказал Байрон Трамбо. – И что дальше?
Уилл Брайент поморщился от такой вульгарности.
– Мистер Сато беспокоится о Санни.
– Черт, – сказал Трамбо.
При всем идиотизме ситуации переговоры шли по плану. В три часа, после ленча на открытом ланаи седьмого этажа, сопровождаемого хулой в исполнении пяти профессиональных танцовщиц, выписанных с Оаху, стороны перешли к торгам. В 16.15 они сошлись на сумме 312 миллионов и начали готовить соглашение. Сато привез с собой целый взвод юристов; у Трамбо их было восемь, но он никого не привез, свалив все на верного Брайента. У него был диплом юриста, как и у Бобби Танаки, и эти двое целый час обсуждали условия сделки. В 17.30 готовые документы лежали на столе красного дерева в президентских апартаментах.
Но Хироси Сато беспокоился о Санни Такахаси.
– Черт, – сказал Трамбо уже в двадцатый раз за час– Фредриксон так ничего и не нашел?
– Ничего. – Уилл Брайент продолжал перечитывать документ, превращавший курорт Мауна-Пеле в японский гольф-клуб. Связанные в хвост волосы и очки-«черепашки» делали его похожим на прилежного студента. Из образа выбивался только костюм от Донны Каран стоимостью три тысячи долларов.
– А что с Бриггсом?
– Неизвестно.
– А с Диллоном?
– Пока неизвестно.
– Ты говорил с Бики об отъезде?
– Нет. Она купается.
– А Майя?
– Все еще хочет остаться.
– Кэтлин?
– Она и мистер Кестлер звонили в Нью-Йорк. Похоже, они еще надеются вынудить вас согласиться на их условия. Два раза она пыталась пробиться к Сато, но охрана ее не пустила.
Трамбо лег на диван, задрав ноги в тапочках на пуфик.
– Боже, как я устал!
Уилл Брайент кивнул, продолжая перелистывать страницы контракта.
