Евгения Микулина - Женщина-VAMP
Я точно знаю, это началось в ту ночь после гибели кота, когда она впервые осталась у меня на Чаплыгина. Мы оба очень устали – даже она, а обо мне и говорить нечего. Я чувствовал себя совершенно вымотанным. Опустошенным. Мне хотелось просто сидеть рядом с ней, держать ее руку, целовать ее яркие холодные губы и молчать.
Мы лежали в кровати, обнявшись. За окном шумел дождь – казалось, он усиливался с каждой секундой. Было очень красиво. По стенам бежали тени от дождевых струй на оконном стекле и изредка – отсвет фар проезжающих машин. Мне странно было, впервые за много лет, не слышать в квартире ни одного «кошачьего» звука – ни тихого прыжка мягких лап со шкафа на кресло, а потом в изножье моей кровати, ни мурлыканья, ни шуршания, с которым Баюн имел обыкновение рыться в пакете с крекерами (он их почему-то очень любил), ни фырканья, которым он оповещал о том, что в миске закончилась вода. Я понимаю, что глупо оплакивать кота, как человека, но он был моим другом, и я не просто тосковал – я чувствовал свою вину перед ним. Потому что он погиб из-за меня – из-за того, что я принес в нашу жизнь что-то… чуждое. И я понял, может быть, впервые за все время нашего с Мариной романа, что у моего счастья имеется прейскурант.
Короче говоря, мне было хреново. И я был благодарен Марине за то, что она рядом, за то, что я могу разделить с ней эту тяжелую ночь. Она на самом деле помогала мне – самим фактом своей близости, пожатием пальцев, легкими прохладными поцелуями, которые касались время от времени моего плеча, шеи или щеки. Мне было хорошо лежать с ней рядом, не разговаривая и почти не шевелясь. Мне, человеку, ничего больше не было нужно. Но ей этого оказалось недостаточно.
Я обнимал ее, я чувствовал на своей коже ее поцелуи – и понимал, что она хочет заняться любовью. А я не мог. Не физически – существа, которое может остаться физически равнодушным к ее присутствию, наверное, на свет не родилось. Морально. Я не мог заниматься любовью в квартире, где еще час назад на полу лежал мой мертвый кот. Мне, простите, было просто не до того.
Она поняла меня – к счастью, без слов. Я бы не смог сказать ей прямо, что не хочу заниматься любовью. В какой-то момент она разомкнула наши объятия и оперлась на локоть, чтобы вглядеться в мое лицо. Бог знает, что она там увидела, – глаза ее были темными и непроницаемыми. Она смотрела на меня несколько долгих секунд, а потом кивнула едва заметно каким-то своим мыслям, с легким вздохом опустилась обратно на подушку и до утра лежала, тихонько поглаживая мои пальцы.
Я благодарен ей – за то, что она не стала выяснять отношения или пользоваться своей властью надо мной. Но я знаю, что она обиделась.
Единственный раз за время нашего романа мы провели вместе ночь и не занимались любовью. Я не ответил на ее призыв – отверг ее. Потому, что я человек. Слабый человек, которым правят эмоции.
Из-за своей человеческой природы я подвел ее. Обманул ее ожидания. И сколько бы Марина ни делала вид, что все в порядке, теперь она не может об этом забыть.
Она осознала мою слабость. Мелочь показала ей, насколько я человек. И ей стало обидно. Но делать меня нечеловеком она не хочет. А никакого другого выхода у нас нет… Чем слабее я буду, а с годами я буду все слабее, тем больше ее это будет раздражать. И наконец у нее не станет сил терпеть рядом такое ничтожество. Да и с какой стати? И тогда она оставит меня.
У нас с ней нет никакого будущего, мы оба это понимаем.
Как же недолго продлилась «вечность», которую мы обещали друг другу в наше первое утро…
Сегодня понедельник – «день тяжелый». Я сижу перед погасшим монитором в своем кабинете: компьютер включен, но у меня нет сил заниматься делами, и потому я просто сижу и безучастно смотрю на то, как летают по моему экрану рекламные объявления о новых программных продуктах компании Apple. Такой у нас на рабочих машинах скринсейвер. Я сижу один – мои дизайнеры, Паша и Маша, ушли на обед. По-моему, у них намечается роман, что очень глупо, потому что Паша женат. Ну это, в конце концов, их дело. Через полуоткрытые жалюзи на моем окне пробивается свет солнечного летнего дня. На темном экране лежат косые блики. За стеной от меня, в плотно зашторенном кабинете, сидит Марина. Женщина, которую я люблю и которая любит меня. Женщина, которую я теряю.
Я ужасно устал.
Я устал от тяжелых мыслей, от постоянного напряжения. Устал от страхов и устал от накала эмоций, которыми постоянно наполнена моя жизнь. Я устал чувствовать свою ущербность. Устал от постоянного желания, которое невозможно удовлетворить, потому что рядом с Мариной оно не отпускает ни на секунду, а все время заниматься сексом не хватает человеческих сил. Я устал от постоянного недосыпания. Я устал так жить. Я вообще устал жить?
Мне нужно как-то взбодриться. Кофе на меня уже не действует – видимо, в организме его столько, что всякий эффект стерся. Курить больше нет сил – тошно.
Я встаю из-за машины и плетусь в туалет – плеснуть себе воды в лицо. Может, это мне как-то поможет. В офисе царит приятное оживление – мы в самой середине подготовки номера, это лучшее время, когда апатия первых дней прошла, а из-за дедлайна нервничать еще не нужно. В каждом углу кто-то хихикает, и девушки все полуголые, потому что лето на дворе – жарко. Но меня это как-то не колышет. Будь они хоть вообще голые – я слишком устал, чтобы на это реагировать. И вообще, мое лето совсем нежаркое: спать рядом с Мариной – это все равно как включить кондиционер на полную мощность. Моей Снегурочке жара не страшна – никакой жары не хватит, чтобы ее растопить. Иногда, проснувшись утром, я реально дрожу от холода.
Зрелище собственной физиономии в зеркале над раковиной заставляет меня вздрогнуть. Нет, я знаю, конечно, что офисные зеркала обладают волшебной способностью – в них все выглядят как ходячие трупы с землистыми лицами. Но даже с поправкой на это видок у меня просто кошмарный. Прическа в стиле «я у мамы вместо швабры», морда бледная, глаза покрасневшие, под ними тени такие, будто я… сильно голодный вампир. И выражение глаз – такое оптимистическое, что хоть сейчас на кладбище. В общем, это понятно: я спал сегодня два часа, потому что не мог оторваться от Марины, которой спать нынче ночью не хотелось.
Я смотрю на свою трупную физиономию, и мне приходит в голову странная мысль.
Марина меня убивает.
Нет, она никогда в жизни меня не укусит и не сожрет – буквально. Но тот ритм жизни, который я должен вести, чтобы быть рядом с ней… Он, как мне уже приходило в голову, не годится для человека. Его просто невозможно выдержать. И оторваться – перестать – сделать паузу, хотя бы на одну ночь… Это тоже невозможно. Я как наркоман: каждая новая доза ее любви отнимает у меня еще один кусочек жизни, но отказаться от нее – нет сил. И, в сущности, неважно, что именно меня убьет, передозировка или ломка, – все равно конец один. Как в истории про шагреневую кожу.
