Юн Линдквист - Звездочка
Терез развернулась к компьютеру и раскрыла одну из папок. Показав на длинный список файлов, тянущийся во весь экран, она сказала:
— Мы с Джерри сочинили много песен. Можешь написать к ним слова?
Девочки начали слушать песни, одну за другой. Лишь несколько из них цепляли так же, как та, первая, но песен, требующих текста, оказалось немало. В голове у Терезы появлялись обрывки фраз, и она тут же записывала их себе в блокнот. Неужели она и вправду сидит и сочиняет тексты для песен? Ничего интересней она в жизни не делала!
Когда отзвучала последняя мелодия, Тереза устало прислонилась к спинке дивана. На то, чтобы прослушать все песни, ушло больше двух часов, и под конец Тереза словно в трансе записывала отдельные слова в блокнот. Она всегда считала, что у нее скудное воображение, но его тут как будто и не требовалось. Она просто записывала на бумагу то, что говорила ей музыка.
За окном начало темнеть, и Тереза устало наблюдала за снежинками, кружащимися в свете фонаря. Вдруг она резко выпрямилась и вскочила с дивана.
— Черт! Черт, черт! — закричала она и, увидев телефон на тумбочке, бросилась к нему. — Мне нужно… Можно мне… Могу я позвонить?
— Не знаю, — ответила Терез. — Я не умею.
Будильник рядом с телефоном показывал половину шестого. Поезд домой ушел десять минут назад. Тереза закрыла глаза и крепко прижала трубку к уху. На звонок ответил Йёран. Он со вздохом выслушал дочь и предложил приехать за ней на машине.
Тереза представила, что ей придется провести три часа бок о бок с отцом, придумывая объяснения и пытаясь избежать расспросов про ее день в Стокгольме. Ей этого вовсе не хотелось. Терез стояла рядом и заинтересованно наблюдала за гостьей, когда та, прикрыв трубку ладонью, спросила ее:
— Я могу тут переночевать?
— Да.
Терезе пришлось парировать несколько вопросов, но в итоге было решено: она остается на ночь и поедет домой в воскресенье днем. Положив трубку, она собралась объяснить все подружке, сказать, что не хотела навязываться, но Терез заговорила первой.
— Ты умеешь этим пользоваться? — спросила она, указав на телефон.
Тереза уже перестала удивляться странностям новой подруги и просто ответила:
— Конечно.
Тогда Терез вынула из ящика письменного стола конверт и протянула его подруге со словами:
— Позвони ему.
Тереза прочла письмо от Макса Хансена и увидела, что он указал номер как домашнего, так и мобильного телефона.
— И что мне ему сказать?
— Я хочу сделать диск. Чтоб на нем был мой голос. И чтоб диск был как зеркало.
— Он пишет, что просто хочет встретиться и все обсудить.
— Я встречусь с ним. Завтра. Ты пойдешь со мной. А потом я сделаю диск.
Тереза снова прочла письмо. Насколько она могла судить, именно о таком мечтают парни и девчонки, стремящиеся сделать карьеру артиста. Но штемпель на конверте был десятидневной давности.
— Тебе, видно, много таких писем приходит, да?
— Я получила одно письмо. Вот это.
Уставившись на два телефонных номера, Тереза пыталась сообразить, что скажет, когда позвонит по одному из них. Как-то странно это все.
— Ты правда никогда раньше не пользовалась телефоном?
Ты ведь шутишь, верно?
— Я не шучу.
Собравшись с духом, Тереза подняла трубку и набрала номер домашнего телефона. Ожидая ответа, она снова пробежалась глазами по письму. Если не обращать внимания на льстивые похвалы, тон у него вполне деловой. Тереза расправила плечи и приготовилась прозвучать более взросло и уверенно.
— Макс Хансен слушает, — ответили на том конце провода.
— Добрый вечер, — произнесла она, откашлявшись сильней, чем требовалось. — Я звоню по просьбе… Торы Ларссон. Она просила меня передать вам, что хотела бы назначить встречу.
Повисла пауза.
— Это шутка? — удивился Макс Хансен.
— Нет, Тора Ларссон хотела бы встретиться с вами завтра. В первой половине дня. — Тереза вспомнила, что ее поезд уходит в час дня, и быстро добавила: — В десять утра. Назовите место.
— Слушайте, но это же совершенно… Почему я не могу сам с ней поговорить?
— Тора не любит телефоны.
— Вот оно что. Но почему я должен вам верить?
Тереза отняла трубку от уха и, держа ее направленной в сторону Терез, попросила подругу что-нибудь спеть. Терез не колеблясь начала петь песню на ее слова. Девочка снова приложила трубку к уху и повторила:
— Назовите место.
На том конце провода послышалось шуршание бумаги и скрип карандаша.
— Отель «Дипломат» на набережной Страндвэген. Вы… она знает, где он находится? — спросил Макс Хансен.
— Да, — соврала Тереза, положившись на интернет.
— Когда придете, спросите мой номер на стойке регистрации. В десять утра. Очень жду этой встречи! — заверил Макс Хансен.
Если в начале разговора его голос звучал холодно и отстраненно, то под конец Терезе показалось, что он где-то слишком близко, будто пытается вылезти из трубки и зашептать ей на ухо. Попрощавшись, Тереза повесила трубку и села на диван.
И во что она, черт побери, ввязалась?
Неожиданно для себя Тереза очутилась в центре шпионской истории: встречи в отеле, таинственные телефонные разговоры, вкратце сформулированные сообщения. Ситуацией Тереза не владела и пока не понимала, нравится ей это или нет. Ей вновь представилась возможность стать кем-то другим. Кем-то, кто способен управлять происходящим. Она попытается.
Терез села к ней на диван. Тереза рассказала ей о том, где и во сколько назначена встреча. Подруга лишь кивала, ничего не говоря.
Так они и сидели рядышком, а потом прислонились к спинке дивана почти одновременно. Как будто одна начала движение, а другая завершила его. Теперь их плечи соприкасались. Тереза ощущала слабое тепло, идущее от тела Терез. Они сидели не шевелясь, а на тумбочке тикал будильник.
Тереза взяла Терез за руку, и их пальцы переплелись. Девочки сидели и смотрели в темный квадрат экрана телевизора, где видели самих себя, но будто очень далеко. Их плечи просто соприкасались, а в отражении казалось, будто их одежда сшита вместе.
Шли минуты, и когда Тереза посмотрела на их с подругой руки, ей показалось, будто кожа ее пальцев срастается с кожей на тыльной стороне ладони Терез, а кончики пальцев Терез сливаются в единое целое с ее костяшками. Она смотрела на их руки и думала, что понадобится очень острый нож, чтобы разделить их, очень много крови потребуется для этого пролить.
— Терез? — После продолжительной тишины это короткое слово вылетело у нее изо рта большой птицей и заметалось по комнате.
— Да.
— Кто такие Леннарт с Лайлой?
— Я жила там. У них был дом. Я жила в комнате. Они меня прятали.
— И что произошло?
— Я сделала их мертвыми. Разными инструментами.
— Зачем?
— Я боялась. Я хотела заполучить их.
— А потом ты перестала бояться?
— Нет.
— А сейчас ты боишься?
— Нет. А ты?
— Нет.
Она не соврала. Страх, то отступающий ненадолго, то проявляющийся с новой силой, столь долго преследовал Терезу, что она уже перестала замечать его, воспринимала как собственную тень. И вот теперь она впервые увидела его. В тот момент, когда он ее покинул.
5Повесив трубку и сохранив номер, с которого ему позвонили, Макс Хансен тут же забронировал в отеле «Дипломат» один из люксов, который обычно использовал для деловых встреч. Всю ночь он проворочался без сна. Слишком многое оставалось неясным. Обычно он гораздо лучше был подготовлен к подобным встречам. У него всегда имелась возможность заранее прозондировать почву, установить контакт, сгладить углы, если требовалось. А тут ему даже не дали поговорить с интересующей его певицей, и он понятия не имел, как выстроить стратегию. Было уже далеко за полночь, а Макс все продолжал перебирать в голове возможные сценарии, парировал предполагаемые возражения, обдумывал маневры, которые помогут ему добиться желаемого.
Макс был практически уверен, что Тора Ларссон имеет природное дарование и, если с ней немного поработать и подтолкнуть в нужном направлении, она станет золотым тельцом, который принесет ему много или очень много денег. Какая удача, что он первый установил с ней контакт. Тем бы и довольствоваться, но ему нужно от нее еще кое-что. Ему попросту хочется ее трахнуть. Максу нужна ее подпись на контракте и ее тело в постели с ним, хотя бы разок.
Попробуй Макс Хансен посмотреть на себя со стороны, он осознал бы, что это — настоящее свинство. Нет, он не псих, но ничего поделать с собой не может. Лишь от одной мысли о том, чтобы остаться наедине с этой красивой девочкой, у него пересохло во рту и начало покалывать в кончиках пальцев. Он просто вынужден это сделать. Да и потом, он давно перестал разглядывать себя со стороны и с презрением, граничащим с самодовольством, признал: «Ты свинья, Макс. Такова уж твоя природа».
