Лори Хэндленд - Охотничья луна
Вот вам и тайное общество охотников на монстров! Не то чтобы оборотни не знали, что на них охотятся — они просто не были в курсе, кто именно. Увидев лицо своего преследователя, они обычно умирали через несколько мгновений. Конечно, парочке тварей всегда удавалось ускользнуть, а после неудачи в Миниве было трудно сказать, сколько из них знают о нас больше, чем нам того хотелось.
— Тут все знают, кто я?
— Конечно, нет, — ответил Дэмьен. — Они бы тебя уже убили. Я сказал им, что ты та, за кого себя выдаешь. Кроме того, никто бы не поверил, что ягер-зухер будет спать с врагом.
— Я бы точно не поверила, — пробормотала я. — И когда ты об этом узнал?
— В день твоего приезда, — ответил Дэмьен. — Джесси тоже в ваших рядах. — Он наклонил голову. — Насчет Кадотта не уверен — от него не пахнет ружьями и смертью, но он явно в деле.
— Почему же ты не попытался покончить со мной, если знал, что я пришла тебя убить?
Дэмьен прислонился к стене, сложив руки на груди. Его рубашка опять была расстегнута. Из кармана торчала сигарета — думаю, рак ему не страшен. Счастливчик!
— Подумал, что если ты будешь поблизости, я смогу за тобой приглядывать. Лучше держать врага перед глазами, чем не знать о нем.
Враг? Почему-то слово ранило, хоть и было правдой.
— Кроме того, зачем мне убивать того, кто делает ту же работу, что и я?
— И что же это за работа?
— Убивать их.
Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Мои пальцы сильнее стиснули лежавшее на коленях ружье.
— Ты так говоришь, словно чем-то от них отличаешься.
Дэмьен пожал плечами.
Мой взгляд упал на его безымянный палец. Возможно, отличия и правда есть.
— И скольких тебе пришлось убить, пока ты не стал достаточно могущественным, чтобы носить серебро?
Дэмьен нахмурился:
— Серебро? А, это? — Он поднял руку. — Платина. Мамино кольцо.
Платина? Конечно, я о ней слышала, просто никогда не думала, что один металл будет настолько похож на другой. Как не думала и о том, что незнание ювелирных тонкостей помешает моей работе. Я опять ошиблась.
— Дай его сюда, — потребовала я.
Мы бы просто проверили кольцо в штабе ягер-зухеров. И если оно серебряное... Мне не хотелось думать о том, что это может означать.
Дэмьен снял кольцо и подошел, чтобы положить его мне в ладонь. Я держала оружие наготове: все-таки не доверяла.
Дэмьен посмотрел на дуло, потом поднял на меня глаза:
— Я не шутил, говоря, что люблю тебя.
— Только не начинай, — отрезала я.
Нельзя думать об этом сейчас — слишком много других проблем.
— Не понял смысл твоих слов о могуществе, — начал Дэмьен.
— Здесь вопросы задаю я.
Я качнула ружьем, желая, чтобы он отошел. Дэмьен стоял слишком близко — до меня доносился запах его кожи и жар, исходивший от тела. Из-за этого мне не только хотелось коснуться его. Я снова начинала гадать, а не околдовал ли он меня.
Дэмьен отошел ко входу и уселся под дверью, прислонившись к ней спиной.
— Почему ты их убиваешь? — спросила я.
— А ты?
Разве я только что не уточнила, кто здесь задает вопросы? Дэмьен не очень хорошо подчинялся приказам. Какая новость! Но я все равно решила ответить:
— Я убиваю их потому, что они зло. Одержимые. Губящие все дьявольские бессердечные твари.
— Аналогично.
Я моргнула.
— И что бы это значило, черт побери?
— Я согласен с тобой. Поэтому и убиваю их.
— Но ты... один из них.
— Был. Теперь я изменился. Ты была права.
Я держала ружье нацеленным на его грудь, но Дэмьен не сдвинулся с места.
— Давай уже, рассказывай, — проворчала я.
— Когда я был на войне…
— Какой войне?
— Ну, на войне. Второй мировой. Какой же еще?
Так Дэмьен воевал во Второй мировой? Я окинула его взглядом с головы до ног. Мне говорили, что оборотни, живя вечно, всегда выглядели на тот возраст, в котором были обращены. Но у меня, конечно, не было особой возможности с ними поболтать и получить тому подтверждение.
— Ну, после Второй мировой было еще несколько войн, — заметила я.
— Но не такого масштаба.
И он был прав. Со времен последней войны, которая затевалась, чтобы прекратить все войны, тактика ведения боевых действий изменилась. Больше нет развернутых высадок на берега. У нас есть реактивные истребители, авианосцы и «умные» бомбы — лицо военной промышленности сегодняшнего дня. Американцы больше не сражаются с врагами лицом к лицу. Только я продолжаю этим заниматься.
Я помахала ружьем:
— Продолжай.
— Я участвовал в высадке союзных войск в Нормандии. Может, видела об этом кино?
— «Спасти рядового Райана».
Дэмьен поморщился:
— Я слышал, что в фильме те события показали достаточно точно, но в реальности все было намного страшнее.
— Ты его не смотрел?
— Просто не смог.
Дэмьен был оборотнем, проделывал невероятные вещи, но не мог вынести вида битвы, воссозданной в фильме. Я подумала, что, возможно, печаль в его взгляде — отражение не только вины за то, кто он есть.
— Я преодолел сектор побережья «Омаха» и вошел в какую-то французскую деревню. Мы шли на Берлин. Американцы с одного фланга, русские — с другого.
— Знаем, историю учили.
— Ну да. Так вот, там повсюду были немецкие солдаты. Снайперы, танкисты — чертов цирк. Их было больше, чем я думал. Они атаковали сразу, как только мы ступили на территорию Германии.
Дэмьен поменял позу: обхватил руками колени и сгорбил спину. Потом продолжил, глядя на свои руки:
— Из лесу вышли сотни оборотней, которые пронеслись по нашим рядам, как... как...
— Армия оборотней, — прошептала я.
Я слышала историю о гитлеровском легионе монстров, но еще не встречала человека, видевшего его собственными глазами.
— У нас не было серебряных пуль. Поэтому не имело значения, сколько раз мы в них стреляли — они все продолжали наступать, убивая все живое на своем пути. Сущая резня.
— А ты? Как тебе удалось выжить?
Он бросил на меня взгляд, потом отвел его.
— Я был молод и глуп. И хотел жить. Я не понимал тогда, что это значило. — Дэмьен сделал глубокий вдох, будто набирался смелости, и продолжил: — Увидев, что там творилось, я убежал и спрятался. Оружие против них не работало, а наши танки были слишком далеко, чтобы помочь. Да и не уверен, что они смогли бы — у них ведь тоже не было серебряных снарядов. — Он издал короткий лающий смешок. — Один из оборотней меня нашел. Я... я умолял оставить меня в живых.
Дэмьен отказывался смотреть на меня. Я молча ждала, когда он заговорит снова — да и что тут сказать?
