Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо
В одиннадцать Джудит Ковальски снова заглянула в ее комнату и объявила, что через час у них будет ланч в гостиной.
— Я, наверное, его пропущу, — ответила Ханна. — Я не хочу есть.
— Как пожелаешь. Мы готовили и на тебя, так что спускайся, если передумаешь.
Она опять резко развернулась и вышла из комнаты. И опять не закрыла дверь на ключ.
Ханне на самом деле не хотелось есть. Теперь ей было необходимо время, чтобы побыть одной, чтобы поразмыслить над событиями последних двадцати четырех часов и над тем, что будет с ней и ее ребенком. Она не была уверена, что полностью поняла всю ту научную тарабарщину, которую нес доктор Йохансон, и что вообще хотела в это вникать. Разговор о ДНК и эмбрионах в сочетании с религиозными пророчествами еще больше сбил ее с толку и напугал. Ей было понятно только одно: если яйцеклетка в ее матке была каким-то образом изменена перед имплантацией, как-то генетически подправлена, то Маршалл и Джолин не могли быть родителями этого ребенка. Это был не их ребенок. Она имела на него право, как и все остальные. Разве не она вынашивала его, кормила, защищала?
Ханна легла на кровать и обняла руками живот, представляя очертания головы ребенка, его маленькие ручки, круглый животик, который день ото дня становился все больше, и ножки, которые уже толкались с неожиданной энергичностью. Как и раньше, Ханна послала ему молчаливую весточку о том, что она его любит, любит своего будущего сыночка, и пообещала, что будет защищать его, защищать даже ценой своей жизни, если понадобится.
Все это время она ждала знамения и только теперь поняла, что оно было внутри нее. Кто бы ни был его отец(она — его настоящая мать. Не важно, как он у нее появился, она будет его оберегать и покажет ему этот мир. Ханна лежала совершено неподвижно, но чувствовала, как каждая клеточка его тела откликалась на ее душевный призыв. Никто никогда не сможет забрать у нее этого ребенка.
Шум во дворе заставил Ханну подняться и подойти к окну. В мастерской то и дело открывалась и закрывалась дверь. Она увидела, как Джолин выносит картины и укладывает их стопкой в багажник своего «мини-вена». За ней шел Маршалл с коробками. Ханна предположила, что в них находятся папки из шкафчика-регистратора. Мастерская закрывалась, а ее содержимое куда-то перевозилось.
Со вчерашнего дня никто не упоминал об отпуске, значит, увозили их точно не во Флориду. Джолин села за руль, и они с Маршаллом уехали, но вернулись уже через час. Так продолжалось до вечера.
Когда бледное солнце начало опускаться за горизонт, Джудит Ковальски снова зашла к ней в комнату.
— Смеркается. Здесь надо зажечь свет, — сказала она, щелкнув выключателем у двери. — Ты сегодня будешь с нами ужинать?
Девушка напомнила себе, что следует притвориться, будто у нее все нормально. Ей следует вести себя непринужденно, хотя бы до завтрашнего дня, когда она убежит от этих ненормальных. Сердить и вызывать у них подозрения в данный момент было бы неразумно.
— Думаю, что да, спасибо, — весело ответила она. — Мне что-то с утра нездоровилось. Вы уж меня извините. Но я хорошо вздремнула и теперь чувствую себя значительно лучше.
— Ужин через сорок пять минут.
— Я только приведу себя в порядок и спущусь, — сказала Ханна с улыбкой.
Она надела чистую кофточку и завязала себе хвостик на резинку. Немного румян на щеки скрыли ее бледность. Когда она начала спускаться по лестнице, то услышала, как внизу Джудит громко отдает приказы. В кухне упала тарелка и разбилась вдребезги.
Успокойся и подыграй им. Успокойся.
Ужин проходил в молчании, лишь изредка нарушаемом похвалой блюду или просьбой передать соль. Из-за отсутствия нужды притворяться говорить было не о чем. Роли в доме поменялись, и чувство семейного единения, которое всегда присутствовало в их вечерней трапезе, стало тем, чем было изначально, — фикцией.
Джолин носилась между кухней и гостиной, но теперь уже от нервозности. Маршалл отказался от образа благожелательного главы семьи, с которым обычно восседал за столом, комментируя события ушедшего дня. Ханне он всегда казался изысканным джентльменом с утонченными манерами. Она была поражена, когда увидела на его месте робкого мужчину в очках с проволочной оправой.
Все чувствовали себя неловко из-за Джудит, которая сидела напротив Ханны. Казалось, что Витфилды постоянно поглядывают на нее в ожидании указаний, тогда как она не спускала глаз с девушки, словно ястреб, обнаруживший свою жертву. Сегодня она ненадолго куда-то отлучалась и вернулась с вещами, которые отнесла в занимаемую ею спальню на втором этаже.
Женщина положила вилку и нож на тарелку и легонько вытерла рот салфеткой, дав всем понять, что настало время перейти к делу.
— Как прошла твоя утренняя встреча с доктором Йохансоном, Ханна?
Ханна с трудом проглотила последний кусок.
— Говорил в основном он.
— Да, и что ты думаешь обо всем, что от него узнала?
В гостиной вдруг стало душно. Джолин немного повернулась на стуле, и тот пронзительно скрипнул в наступившей тишине.
Началось! Ханна понимала, что нужно тщательно подбирать слова и отвечать кратко, — чем короче, тем лучше. Она старалась не выказывать своего волнения.
— В этом не так-то просто разобраться, — ответила она после короткой паузы.
— Конечно, — согласилась Джолин, заговорив впервые за вечер. — Мы годами готовились к этому моменту, и тут вдруг ты…
— Хватит, Джолин, — оборвала ее Джудит. Джолин покорно опустила голову и уставилась в свою тарелку.
Джудит ни на секунду не отрывала взгляда от Ханны, как будто пыталась пробурить кожу и кости девушки, проникнуть в ее голову и заглянуть в самые потаенные уголки сознания.
— Ну и как? Вам удалось разобраться?
— Насколько это возможно.
Ханна заметила, что губы женщины сжались, а значит, такой ответ ее не устраивал. Здесь все ждали большего. Но что они хотели услышать? Что она в восторге от их обмана? Что их затея ее воодушевила? Радоваться их безумию?
— Надеюсь… Надеюсь, что у меня получится исполнить свою роль подобающим образом, — выдавила Ханна, и это было все, что она смогла сказать.
Однако этого было мало. Джолин и Маршалл смотрели на Джудит исподлобья, надеясь предугадать ее реакцию. Лицо женщины довольно долго оставалось непроницаемым. Наконец ее губы расслабились.
— И я на это надеюсь, — строго произнесла она, — иначе все мы будем ужасно… разочарованы.
Ссылаясь на то, что она хочет хорошо выспаться, Ханна после ужина направилась прямо к себе в комнату. Доктор Йохансон еще утром говорил ей о том, объяснила она, что сон для нее важнее всего, особенно в эти последние недели, поэтому, если никто не возражает… А никто и не возражал.
