Владимир Васильев - Гений подземки (сборник)
Багдасаров задумчиво провел ладонью по волосам.
– Я еще подумал, не слишком ли много случаев помогало мне в поисках? Словно вел кто-то сквозь туман и неизвестность.
– Разве это плохо? – тихо спросил Ромка.
– Кто знает? – неопределенно отозвался Багдасаров после недолгой паузы.
– В общем, когда я вернулся из Киева домой, – возобновил он рассказ, – меня ждало письмо. От кого, думаешь?
– От женевского торговца? – храбро предположил Ромка.
Багдасаров улыбнулся и покачал головой.
– Нет. От моего сослуживца – Леокса Тита. Помнишь?
Ромка кивнул.
– Так вот. Леокс теперь живет в Таллине. Работает в порту. Этой весной он заметил на шее одного иностранного моряка цепочку, а на цепочке…
– Перстень! – догадался Ромка.
– Два перстня, – поправил Багдасаров. – Целых два!
– Как два? – опешил Ромка. – Их же семь! А получается уже восемь!
И подумал: «Снова восемь! Магическое число!»
– Вот и я так же удивился. Леокс познакомился с моряком. Его зовут Эрвин Гийс. А девичья фамилия его бабки, – Багдасаров сделал паузу, – Морке.
– Морке, – выдохнул Ромка. И повторил: – Морке.
– Да, Морке. Он служит матросом на судне, которое ходит по маршруту Антверпен – Таллин. Поэтому он часто бывает в Таллине.
– И ты помчался в Таллин, в Эстонию?
– А что оставалось делать? Мы с Димой собрались и живо уехали. Четыре дня назад Гийс, вместе со своим судном, разумеется, пришвартовался в Таллине. Мы за него взялись. Леокс еще раньше пытался уговорить его обменять или продать перстни. Но тот неожиданно уперся, заявив, что если и продаст когда-нибудь, то только человеку, собирающему их. Я его все же уломал, хотя он упирался донельзя.
Тут-то и началось самое интересное. Перстни Гийса значились под номерами шесть и два. Я поинтересовался – откуда они? Тот ответил, что это семейная реликвия, передающаяся по наследству, – стандартный расклад, значит правда. Истории перстней Гийс не знал, но догадывался, что их несколько штук. У него возникла смутная идея сделать себе целое ожерелье. Гийс в первые часы даже пытался склонить меня к продаже моих перстней. Боже, как я с ним намучился, пока уболтал!
В общем, теперь у меня было восемь перстней, среди них два вторых. Я обратился к одному старому искушенному ювелиру, и оказалось, что… – Багдасаров вдруг замолчал.
– Что? – не выдержал Ромка.
– Что перстень Яна Вылчека, присланный мне из Польши, – поддельный.
Ромка ошарашенно фыркнул, всем своим видом показывая: «Вот это да!»
– Да, подделка. И подделка настолько искусная, что внешне их практически не отличить, все подогнано до микрона. А различаются они вот чем: настоящие перстни изготовлены из сложнейшего сплава, который и в наше-то время получить непросто, а тогда и вовсе невозможно…
– Когда – тогда? – перебил Ромка.
– В середине восемнадцатого века. Когда сработали поддельный перстень, – ответил Багдасаров. – Видишь ли, он изготовлен знаменитым ювелиром-фальшивомонетчиком Уильямом Кроу, настолько искусным, что вскоре подделанные им драгоценности стали цениться не дешевле, чем настоящие, чем оригиналы. Так что этот перстень – тоже солидная редкость.
– А поляки тебе его так, за здорово живешь, отослали? – ухмыльнулся Ромка.
– Выходит, так, – пожал плечами Багдасаров. – Но вернемся к нашим баранам… Так вот, в сплаве поддельного перстня начисто отсутствует иридий, в настоящих же перстнях и металле оправы замка иридия довольно много. И камень: в настоящих перстнях, ну и замке, конечно, какой-то необычный минерал со странной кристаллической структурой, редкими примесями и анизотропными свойствами. В подделке – самый заурядный александрит, правда, до неправдоподобия похожий на этот самый минерал.
– Вот она, подделка, – Багдасаров протянул Ромке перстень, на первый взгляд ничем не отличающийся от остальных. – И вновь нам остается только гадать, кому и зачем понадобилось подделывать такой перстень.
– Чем дальше заходит эта история, тем больше в ней темных мест, – заметил до сих пор упорно молчавший Дима. Ромка никогда не понимал, говорит ли он серьезно или шутит. Не понял и в этот раз.
Багдасаров тем временем открыл дипломат и поставил на стол завернутый в хрустящий целлофан замок и коробку с перстнями. Теперь все семь ее ячеек были заняты.
Освободив замок от упаковки, Слава сказал:
– Пожалуй, самое время вставить ключ в замок…
Они неторопливо соединили перстни в нужном порядке. Толстая составная трубка, в которую превратились семь перстней, приятно утяжеляла руку. Все трое по очереди подержали ее в ладонях. Потом Багдасаров перевернул ее камнями вниз и решительно вставил в замок.
Трубка уверенно встала на место, тихо щелкнув.
Минута тянулась за минутой, в комнате повисло напряженное молчание. Они ждали, но ничего не происходило.
Наконец Ромка не выдержал:
– Где же дорога?
Его вопрос прозвучал на удивление жалобно.
– Я ничего не вижу…
Багдасаров внимательно взглянул на Ромку и отрешенно прошептал:
– Дорогу не обязательно видеть. По ней нужно просто идти. Где-то я это читал…
Шаг к столу они сделали одновременно, к столу, где покоился вставленный в замок ключ.
* * *– Откуда я знаю? – сердито сказал Багдасаров, словно огрызнулся. – Не сработала, и все.
Ромка требовательно таращился на него и отставать не собирался. Перстни уже рассовали по ячейкам, замок, завернутый в замшу и целлофан, остался в центре пыльного стола.
– Может, мы не учли чего-нибудь. Не выполнили некое условие. Или, наоборот, сделали что-нибудь лишнее. Или выбрали неудачное время. Да мало ли? Что мы, в сущности, знаем? Почти ничего – собери ключ и вставь в замок. А вдруг это нужно делать лишь в полночь с четверга на пятницу, убив предварительно летучую мышь и сориентировав замок по компасу? Да чтобы в радиусе десяти метров не было ничего железного? А?
– Ерунда, – отрезал Дима.
Ромку распирала досада.
– Ерунда, конечно, – уныло согласился Багдасаров. – Но ведь не сработала эта штуковина?
Федоренко поморщился.
– Погоди, Слава, не пыли. Во-первых, с чего ты взял, что не сработала? Вдруг это мы, олухи, попросту ничего не рассмотрели? Думал над этим?
Багдасаров сел на диван.
– Иносказание? – неуверенно предположил он.
– Не обязательно, хотя и не исключено.
– А что еще? Не отпирайся, старший, я вижу, что у тебя есть теория.
Багдасаров оттаял и вновь превратился в прежнего Багдасарова – пытливого, цепкого, расчетливого и спокойного. Ромке, как всегда, досталась роль слушателя.
Дима помедлил, словно взвешивал в последний раз свои мысли и доводы.
