Энн Райс - Слуга праха
«А что, в этом позорном обряде сперва было что-то величественное?»
«Да. Помню, я ощущал происходящее как великое жертвоприношение, воплощение некоего возвышенного замысла. Помню розовые лепестки и медленное, похожее на погружение в сон умирание. Помню тяжелейшее осознание неотвратимости, мысль, что никто не в силах что-либо изменить. Не знаю, почему я назвал это величественным. А что Кир сказал тебе обо мне?»
«Не слишком много. Однако, если верить табличке, тебя нельзя уничтожить. Даже если развеять твой прах, ты будешь свободно летать по миру, мстя всем живущим, — станешь чем-то вроде морового поветрия».
Меня охватило отчаяние — внезапное и непреодолимое, какое не мог испытывать дух, которым я был лишь несколько часов назад. Я не ощущал ничего подобного, пока витал в вышине и вглядывался в радостные лица тех, кто там обитал, пока видел сияние света. Мое горе в те минуты было сравнимо с горем ребенка, у которого отобрали тарелку с конфетами. Но теперь я познал отчаяние в полной мере.
«Я хочу умереть, — прошептал я. — Умереть по-настоящему, как было предначертано мне, пока эти бестолковые идиоты все не испортили. Пока не совершили страшный магический обряд. О злодеи! О боже!»
«Умереть? — переспросил Зурван. — И уподобиться безмозглым мертвецам? Скитаться вместе с ними? Превратиться в рычащего демона, пугающего остальных духов, в омерзительное существо, враждебное любому добру, несущее смерть и мучения?»
«Нет, просто покинуть мир, умереть на руках матери и упокоиться в лоне земли, стать частью света, оказаться на небесах, если они существуют, а если нет, то просто уйти и остаться в памяти тех, кому я сделал хоть какое-то добро, запомниться людям благородными делами, совершенными из любви к ним, и…»
«И что?»
Я намеревался сказать, что когда-то мечтал запомниться добрыми делами, совершенными во имя Бога, но теперь меня это не волнует, я просто хочу умереть и надеюсь, что Бог оставит меня в покое. Я встал и повернулся к нему.
«Кир сообщил тебе, кем я был при жизни? Рассказал, как познакомился со мной?»
«Нет. Ты можешь сам прочесть его письма, если пожелаешь. Он написал только, что твоя сила столь велика, что никому из магов, кроме меня, не совладать с нею, что он перед тобой в великом долгу и виновен в твоей смерти».
Зурван замолчал и в задумчивости подергал себя за бороду.
«Конечно же, властитель мира не может признаться, что боится могущественного духа и стремится отослать его подальше, но в письме чувствовался именно такой подтекст. Что-то вроде: „Я не в силах справиться с духом и не осмеливаюсь командовать им, но я обязан ему своим царством“».
«Не помню, чтобы он был мне обязан… Помню, как сам просил его отослать меня… Помню…»
«Что еще?»
«Что все меня бросили…»
«Что ж, эти глупцы не сумели создать демона. Они создали кого-то больше похожего на ангела».
«Могущественного ангела, — добавил я. — Ты произнес именно эти слова. Кир тоже. И Мардук…»
Имя Мардука заставило меня замолчать. Я не находил слов, чтобы продолжить.
«Мардук — это вавилонский бог?» — спросил Зурван.
«Не насмехайся над ним, — к собственному удивлению, попросил я. — Он страдает».
«Ты хочешь отомстить тем, кто сотворил это с тобой?»
«Я смирился. Никого из них уже нет в живых. Во всем виноват жрец, и он… Старая колдунья тоже. Память оставила меня… Я знал только, что Кир может помочь, что я вправе войти в его спальню и заставить выслушать меня. Нет, я не жажду мести. Одних лишь смутных воспоминаний недостаточно, чтобы мечтать о мщении после ухода из жизни. Нет, не о мести я думаю, а о… О смерти, о том, чтобы отдохнуть, навсегда уснув в душистом лоне земли… Чтобы увидеть свет и стать его частью, крошечной искоркой Божьего огня. Больше всего я желаю собственной смерти — и покоя, который она дарует».
«Ты мечтаешь об этом сейчас, — возразил он. — Но не тогда, когда странствовал по царству духов или добывал для меня свитки. И не тогда, когда впервые попал в мой сад и коснулся руками травы».
«Это потому, что ты хороший человек», — объяснил я.
«Нет, это потому, что ты сам хороший человек. Или был таковым. И добродетель по-прежнему царствует в твоей душе. Души, лишенные воспоминаний, опасны. А ты помнишь… Но помнишь только хорошее».
«Неправда. Я ведь говорил тебе, как ненавижу их…»
«Да, действительно. Но их больше нет, и они отступают, стремительно удаляются от тебя. Ты не можешь вспомнить ни имен, ни лиц… В тебе нет ненависти. Ты помнишь только добро. Прошлой ночью ты сказал, что нашел золото в своих карманах, но не уточнил, что сделал с ним. Так что же?»
«Я отдал его одной бедной семье, чтобы эти голодные люди купили себе пищу».
Я протянул руку, сорвал несколько травинок, пробивавшихся между мраморными плитами, и поднес нежные стебельки к глазам.
«Да, ты прав, я помню добро — точнее, осознаю его, вижу и чувствую…»
«В таком случае я научу тебя всему, чему смогу, — сказал Зурван. — Мы отправимся в путешествие. Посетим Афины, потом Египет. Пора в дорогу. Нам поможет магия, хотя иногда мы будем передвигаться обычным способом, потому что ты силен и защитишь нас, а так лучше запомнишь все, чему я буду учить тебя… Твоя чувствительность, мелкие слабости и боль уйдут, ты забудешь о них. Но когда я умру, моя смерть огорчит тебя».
Он лег, замолчал и закрыл глаза. Я догадался, что урок окончен, во всяком случае, прерван на время. Однако у меня остался еще один важный вопрос.
«Ну что ж, спрашивай, пока я не уснул», — разрешил Зурван.
«Скажи, эти хананеи… те, что создали заклинание… Они были евреями?»
«Не совсем, — ответил он. — Не такими евреями, как ты. Они считали Яхве лишь одним из богов, пусть самым могущественным, богом войны, по-моему. Эти люди, жившие в глубокой древности, верили и в других богов. Ты доволен ответом?»
«Мой разум в смятении, но, полагаю, что доволен, — сказал я. — Да, доволен. Однако теперь я не принадлежу ни к одному племени. Мне суждено принадлежать только лучшим учителям, ибо без них я могу забыть обо всем… Утратить способность видеть, слышать, чувствовать… Я не умру, но буду существовать в ожидании того, кто призовет меня».
«Мне недолго осталось жить, — заговорил Зурван. — Я научу тебя всем известным мне трюкам, какие окажутся тебе по силам, научу обманывать и сбивать с толку людей при помощи иллюзий, насылать чары словами и жестами… Вот, собственно, и все… запомни… слова и жесты… только в общих чертах… ничего определенного. Ты сможешь сотворить заклинание, просто пересчитав бочонки с зерном, если сделаешь это соответствующим образом. Я буду учить тебя, а ты будешь слушать, и когда я умру…»
