Сергей Алексеев - Мутанты
И непроизвольно отшатнулся. Даже отскочил бы, но не позволила зажатая проволоками рука. Рожа была мерзкая, синюшная от тяжелого воздуха и сердечной недостаточности, но вполне узнаваемая. Мало того, освобожденный от маски, Тарас Опанасович задышал ровнее и на глазах начал розоветь.
Мыкола коснулся густой, как ежовые колючки, щетины, затем дотянулся до узкого лба, ощупал и все равно еще раз посмотрел — анфас и в профиль — нет, на сей раз ошибки быть не может! Он высвободил руку, задвинул клетку на место и выхватил из кармана телефон. Словно зачарованный, завхоз все еще отлавливал цыплят, причем совал их за пазуху, а они тут же выпадали у него из-под рубашки, встряхивались и продолжали клевать что-то на асфальте.
Позвонить Волков не успел, ибо в тот момент на российскую таможню влетел джип самого Пухнаренкова, и его племянник заранее поднял шлагбаум — ждал дядьку. Джип подъехал бы и вплотную, но помешали бройлеры. Глава администрации выскочил чуть ли не на ходу и направился к «УАЗу» в отстойнике. Мыкола поджидал его, словно Георгий Победоносец змея, поигрывая длинным металлическим щупом. Из-под ног чекиста, наподобие пены из-под корабельного форштевня, разлетались цыплята.
— Николай Семенович, — неожиданно радостно заговорил он, протягивая руку, — здоровеньки булы, дорогой! Какие проблемы?
Это означало более, чем предложение мира. И сам Пух-наренков отчего-то утратил свою призрачность и стал вполне реальным, даже можно рукой пощупать.
Волков выдержал паузу, пожал его влажную пятерню и одновременно плечами:
— У меня проблем нет, Василий Василич. Они, кажется, у вас…
— А где сопровождающий? Товарищ Мищенко?
— Под замком.
— Нужно отпустить, Николай Семенович, — незнакомым добродушным тоном заговорил чекист. — Это недоразумение. Он не объяснил ситуацию?
— Предлагал взятку.
— Не обращай внимания. Это у них московская привычка — откупаться от ГАИ.
— Контрабанда, Василий Василич, живой товар! — Мы-кола пнул куренка. — Хорошо замаскированный…
— А тебе указания не поступало? По секретке?
— Нет…
— Я так и подумал… Поступит к концу дня. — Пухнарен-ков понаблюдал за Кривохатко. — Впрочем, тайны тут особой нет. Пришло срочное предписание — проверить район на наличие мутантов, установить места обитания. Наше дело — под козырек. Самому пришлось на днях в разведку ходить, молодость вспомнить…
— И что, обнаружил?
— Выползают каждую ночь! Доложил по команде, прилетели специалисты по отлову… Кстати, отпусти Мищенко. Он руководитель группы, действующий подполковник нашей службы.
— Зачем же их к нам-то, в Украину?
— Есть межправительственное соглашение. Отлавливать чернобыльских мутантов и возвращать обратно. Ваша сторона крайне в этом заинтересована! Причем факс пришел: одного срочно выпустить сегодня. И как всегда — задание дадут, но ничего не согласуют. Вот и пришлось маскировать. Ты же понимаешь, Николай Семенович…
— Сам-то видел этого мутанта?
— Ночью, в прибор…
— А хочешь воочию взглянуть, Василий Васильевич?
— Знаешь, особого желания не испытываю, — признался тот. — Говорят, урод такой… А я что-то впечатлительный стал на гражданке, наверное, старею. Сниться еще начнет…
— Придется посмотреть…
Чекист стал податливый и пластичный, словно гончарная глина:
— Если настаиваешь, Николай Семеныч… Волков выдвинул клетку, развернул ее вполоборота:
— Вот, полюбуйся.
И сам стал наблюдать за Пухнаренковым. А лицо у того слегка вытянулось, выдавая волнение: видно, и впрямь стареет чекист.
Он заглянул в клетку, как заглядывают в гроб с дорогим и близким усопшим. И замер. Спящий же Дременко под его взглядом шевельнул головой, скорчил страдальческую гримасу и стиснул приоткрытый рот.
— Где этот… специалист по отлову? — не отрывая взгляда, спросил глава администрации.
— В комнате личного досмотра.
— Вот и пусть посидит, прохиндей! Бамбук московский! — выругался, но спросил беспомощно: — Что станем делать, Николай Семенович? Это же скандал… Я уже доложил об отлове. И ладно бы — Дременко поднимет бучу! А его язык до Киева доведет…
— Не доведет, — спокойно сказал Мыкола. Чекист вмиг узрел протянутую ему руку помощи:
— Выручай, Николай Семенович. Инициатива уже была в руках Волкова:
— Отвезу домой, положу в постель. Потом найду его дочь — она врач, присмотрит. А как проснется, я с ним проведу беседу.
Пухнаренков вновь закосил взглядом.
— Финансовую сторону беру на себя, — чекистским тихим голосом проговорил он и глянул на часы. — Я твой должник… Через три часа проснется. А вечером мы с тобой встретимся.
И пошел в Россию, не оглядываясь.
Волков поискал взглядом Кривохатко и увидел, что птичьих ловцов заметно прибавилось: братковские бабульки уже сажали в подолы бройлеров и улепетывали прочь…
За свою нелегкую девичью жизнь Оксана столько раз давала пощечины, что не промахнулась даже в полной темноте подпола. И от мгновенного касания ощутила под рукой мягкую и какую-то ласкающую растительность — будто кота погладила.
— Не хватай! — добавила она. — И дыши ровнее, полезно… Сама же опустилась на ступеньку лестницы и попробовала угадать, где находится отскочивший во тьму Юрко.
А он ничем не выдавал своего присутствия, будто и не дышал…
— Ты где, Юрко? — через минуту позвала она. — Ладно, не сердись. Это я на автомате, условный рефлекс. Ты хоть меня понимаешь?
В углу что-то мягко ворохнулось.
— Ну скажи что нибудь! — еще через минуту попросила Оксана. — Ты же знаешь, женщины любят ушами.
— Окосана-Окосана — юрюнг, — жалобно проговорил Юрко. — Синьгами… Ырыатын санаабар! Хатыныны тазы-стыллар!
— Ой, господи! Ну и мова у вас, шаманов… Теперь переведи.
— Окосана — солнце. Важенка… Пыстрый, как олени-ца… Хатыныны, верхний, на непа.
— Небесная оленица? …Ишь ты, а переведешь, так ничего, красиво. — Она помолчала, затаив дыхание. — Юрко, ты подойди ко мне, не бойся. На вид ты, конечно, ужасный, но, может, и его перевести? На язык осязания. Пощупать, например?
— Чоорон тыала як, — отозвался тот. — Синьгами камлать мешает. Шаман серце крепкий ната, кундал твертый. Айбасы клаз вострый, нюх — у-у-у! Волчий… Чоорон шаман Юрко пропатет.
— Очарованный шаман пропадет? Да кто же тебе такое сказал? Может, наоборот, Юрко? Может, очарованный только и справится с айбасами…
Он подумал и вроде бы вышел из своего угла:
— Окосана мутрый… Как баба Сава…
— Знаешь, что думаю? Может, нам с тобой в Якутию вернуться? Да пожить там полярную ночку? Глядишь, и привыкну. Вот сейчас в темноте — так вроде ничего. И не страшный…
