Ольга Крючкова - Прелат
У дона Рамиреса округлились глаза, он сильно побледнел и не мог вымолвить ни единого слова. Наконец он, справившись с волнением, страхом и удивлением, произнёс:
– Дон Рене, если всё именно так, как вы говорите, то я до конца своих дней – ваш должник.
– Ну что вы, господин эмиссар, я всего лишь выполнял свой долг, – скромно пояснил ди Калаорра.
– Долг?! – удивился эмиссар.
– Да, дон Рамирес. Прошу вас, – Рене извлёк из потайного кармана пояса Папскую буллу и протянул её эмиссару.
Тот принял её, тотчас же обратив внимание на висячую печать.
– Печать Папы, несомненно…
Он развернул документ и сел за стол, поближе к свече, которая догорала и поэтому с минуты на минуту тьма была готова поглотить трапезную.
Дон Рамирес внимательно прочитал буллу и потрясённый воззрился на идальго.
– Так вы, вы…обладаете некими способностями! – дон Рамирес не стал называть, какими именно. – Потрясающе! Вас ниспослал мне Бог!
– Или Дьявол, – еле слышно прошептал Рене.
– Я немедленно желаю спуститься в подвал и увидеть этих тварей! – воскликнул эмиссар, отдавая буллу идальго.
– Нет ничего проще! Они по внешнему виду очень похожи на людей…
– Вот как! Удивительно… Я представлял их в несколько ином облике.
– Не скрою, я тоже, – признался Рене и последовал по узкой лестнице в подвал.
* * *Свой дом площади Паха, Рене увидел с первым лучам рассвета. Мадлен спала, когда идальго ударил медным кольцом в дверь. Её тотчас отворил садовник, и прослезился от радости.
– Слава Иисусу! Вы вернулись живым и невредимым! Говорят, эти разбойники в Сьерра-Морена – сущие бестии. Нападают, как вихрь, грабят караван, убивая всех подряд. А потом и – поминай, как звали: ищи ветра в поле…
– В горах, – поправил садовника Алонсо.
Мадлен, услышав голос Рене, поднялась с кровати, накинула огромную цветистую шаль и спустилась в гостиную.
– Господин! – воскликнула она и бросилась на шею к возлюбленному.
Он хоть и устал и пережил немало приключений по дороге, обнял женщину и крепко поцеловал, тотчас почувствовав, как страстно её желает.
– Я привёз тебе и девочкам подарки…
– Ах, мой господин, потом, всё потом – позже…
И Мадлен увлекла Рене в спальню.
Садовник же отвёл лошадей в конюшню, решив, что утро вечера мудренее, а поклажу и завтра можно разобрать.
На следующий день к Рене, на площадь Паха, прибыл герольд, который передал послание от самого ди Саллюста. Эмиссар писал:
«Благородный идальго Рене Альварес ди Калаорра!
Вчера по ряду причин я не смог выразить надлежащей признательности. Сегодня же хочу исправить свою оплошность: отправляю вам в знак благодарности, и очень надеюсь – нашей будущей дружбы, двести золотых дублонов. Безусловно, сия сумма столь мала, дабы отблагодарить вас, но прошу принять моё приглашение и прибыть ко мне в замок, где я намерен посвятить вас в свои планы. Надеюсь, они будут вам интересны. Мой герольд проводит вас…
Дон Рамирес ди Саллюста».
Рене вовсе не хотелось покидать дома и страстных объятий Мадлен, но он прекрасно помнил, обещание данное Энерею. Он тотчас оделся и, приказав Алонсо присматривать за домом и его обитателями, двинулся в путь.
* * *Дорога до Кольменаро-Вьехо не заняла у дона Калаорра много времени, он въехал в переделы города, когда башня Святого Михаила вызванивала сексту[106]. Городок был не большим, вероятно он появился вокруг замка всесильных грандов ди Саллюста сравнительно недавно.
Церковь Санта Мария, единственная достопримечательность Кольменаро-Вьехо, построенная ещё отцом дона Рамиреса произвела на путешественника особое впечатление. Он натянул поводья и остановил лошадь, дабы наилучшим образом рассмотреть фасад храма, украшенный порталом апостолов. Затем идальго перекрестился и продолжил свой путь.
Наконец, преодолев несколько кривых улочек, ди Калаорра достиг замка, по виду скорее напоминающего мавританскую крепость. За годы, прожитые в Испании, идальго уже научился разбираться в местных обычаях, а тем более мог с лёгкостью отличить постройки времён королевы Изабеллы от более ранних мавританских, по-прежнему преобладающих в королевстве. Ибо не для кого не было секретом: королевская чета на протяжении многих лет вела политику уничтожения мавританского наследия, но, увы, оно было столь велико, что пожалованные замки порой не перестраивались испанской знатью, менялось лишь их внутренне убранство. На фундаментах мечетей возводились католические соборы и церкви, минареты же постепенно превращались в колокольни, идальго не сомневался, что и церковь Санта Мария, мимо которой он проследовал и залюбовался порталом, также выросла из стен мусульманской мечети.
Перед ди Калаорра открылись ворота замка, он проследовал во внутренний двор и спешился. Молодой слуга принял лошадь, другой же почтительно проводил гостя в покои своего господина.
Дон Рамирес пребывал в кабинете, поглощённый написанием некоего документа. Но, узнав, что к нему пожаловал дон Рене Альварес, тотчас оставил свои занятия и поспешил к нему навстречу.
В это время гость расположился в зале, она была огромной. В её богатом убранстве чувствовался достаток хозяина: и в персидских коврах, и в напольных изысканных восточных вазах, и креслах, обтянутых гобеленам великолепной красоты и баснословной стоимости, и резной инкрустированной итальянской мебели.
– Идальго! – воскликнул ди Саллюста. – Простите, что заставил вас ждать.
Рене поднялся с кресла, обитого гобеленом с золотой нитью, и поклонился.
– Помилуйте, дон Рамирес! Какие могут извинения: я только что прибыл из Мадрида.
Хозяин улыбнулся, жестом указав гостю на кресло, сам же расположился напротив.
– Как вам моё скромное жилище?
Рене прекрасно понимал, что дон Рамирес желает услышать комплимент.
– Очень впечатляет. Вероятно, требуется немало средств, дабы содержать замок надлежащим образом?
Хозяин вздохнул.
– Ах, дон Рене… И ещё каких средств!
– Понимаю… Понимаю…
– Вы получили-таки моё письмо. – Дон Рамирес перешёл к делу.
– Да… И надо сказать, с радостью проделал сие путешествие.
Дон Рамирес снова улыбнулся: учтивость гостя была ему по нраву. Вошёл слуга, держа в руках серебряный поднос, на котором стояла бутылка вина и два бокала из тёмно-синего стекла.
– Прошу вас. Это вино из виноградников Валенсии. Тончайший аромат…
Рене пригубил вино, действительно, букет был отменным. Он внимательно рассмотрел тёмно-синий бокал, на нём виднелся искусно нанесённый вензель рода Саллюста. Рене прикинул: сколько же может стоить сие произведение? – цветное стекло весьма дорогое…
