Лариса Капицына - Дело №346
Вадик следил за церемонией издалека, хотел увидеть одинокого мужчину, который вел бы себя не так как остальные, может быть, так же как и он, держался бы в стороне, чтобы не привлекать к себе внимания. Но проститься с покойной и поддержать ее мужа пришли в основном семейные пары. Из сотрудников клиники здесь были только Серова и Федотов. Они держались особняком, чувствуя себя неловко среди этой разряженной публики, от которой за версту несло деньгами. Серова плакала и прижимала к глазам платочек. Федотов переживал церемонию не слишком эмоционально, стоял, сложив руки на груди, иногда поглаживал Серову по плечу, кажется, даже зевнул один раз. Если он и был в связи с умершей, то по его лицу этого никак не скажешь. Вадик слегка напрягся, потому что толпа раздвинулась и у могилы появилась Кваскова: в черном плаще и темных очках, резкая, угловатая, она бесцеремонно растолкала толпу, захватила пригорошню земли и бросила вниз. Сегодня она со снисходительной усмешкой оглядывала тихо плачущих дам, и как-то не верилось, что накануне эта женщина могла плакать, а тем более рыдать.
Черных не обратил на нее внимания, даже не кивнул ей головой. Она тоже на него не посмотрела, но когда все стали расходиться, вдруг подошла к нему, прижала к себе как и все здесь сегодня, отыскала его ладонь, крепко сжала и спросила о чем-то, нежно заглядывая ему в глаза. Черных посмотрел на нее с изумлением, отпрянул, оглядываясь по сторонам, отрицательно помотал головой, и уголки его губ брезгливо искривились. Она еще раз посмотрела ему в глаза и зашагала прочь по каменистой дорожке.
Глава 13
Ни в какое кино они, конечно, не пошли. Вообще виделись теперь очень редко.
В последний раз – несколько дней назад, и эта встреча не шла у него из головы.
Они увиделись случайно во дворе, в том самом дворе, где росли когда-то и с которым было столько воспоминаний. Она приехала навестить свою мать.
Высокая, тонкая, как игла, в объемном сером свитере и черных брюках, с мешковатой сумкой через плечо, она шла быстрым размашистым шагом, и расстояние между ними стремительно сокращалось, и Савва, как всегда, ощутил радость от их сближения.
Они поздоровались. По-приятельски. Как давние, но уже не слишком близкие друзья. Это был разговор на ходу. Несколько фраз, которые говорятся людьми, чтобы дать понять, что они еще не забыли друг друга окончательно. Скоро при встрече они станут бросать только «Привет!» и улыбаться вежливой, лишенной теплоты и симпатии улыбкой. Все так и было бы, если бы, прощаясь она не потрепала его по плечу. Просто, чтобы извиниться за то, что ей надо бежать. Это прикосновение было мимолетным, она едва дотронулась до его плеча.
Но Дар встрепенулся и ожил.
И Савва, который уже отвык от него, с удивлением прислушался к давно забытым ощущениям. Дар был встревожен. И эта тревога мгновенно передалась Савве.
Почти тоже, что было тогда с Грином, только гораздо более приглушенное, едва уловимое. Потому что Грин тогда крепко пожал ему руку, и Савва буквально захлестнуло, а она просто вскользь коснулась его плеча.
Девушка с синими глазами внимательно посмотрела Савве в глаза и сразу обо всем догадалась.
– Давай-ка присядем. – Она кивнула головой в сторону скамейки.
Они сели рядом, и она спросила: что с ним такое? Почему у него такое странное лицо?
– Ты почувствовал что-то неприятное? – она снова заглянула ему в глаза.
Савва потер лоб рукой, стараясь прислушаться к Дару, но ничего не ощутил, кроме тошноты и сухости во рту.
– Нет… не знаю, не уверен. – он посмотрел на нее виновато.
– Ясно. – она поднялась со скамейки и постояла в задумчивости. – Странно. Я хочу сказать, очень странно, что ты… У меня как раз сейчас все хорошо. Ну, словом ты понимаешь, я встретила человека. Ты ведь не думаешь, что это плохо?
– Дай мне руку.
– Что?
– Дай. Мне. Пожалуйста. Руку. – с расстановкой проговорил Савва.
– Зачем? – она явно испугалась и смотрела на него с волнением.
– Просто дай руку и все. И не бойся ничего. – Савва постарался говорить спокойно. – Просто хочу кое-что проверить.
Она постояла, нахмурив брови и несмело протянула руку вперед, но как только Савва хотел дотронуться до нее пальцами, тут же спрятала ее за спину.
– Не дам.
– Почему?
– Ты сейчас наговоришь мне всякой ерунды и все испортишь. Как всегда. Я буду метаться, думать… А у меня все только-только стало налаживаться, понимаешь? Я больше не могу жить как раньше. У меня просто нет сил.
– Когда-то ты назвала меня трусом. А теперь сама трусишь.
– Я же извинилась тогда, помнишь? И знаешь, я больше не верю во всю эту мистическую чепуху. Ты был прав. Это просто излишняя чувствительность и ничего больше. Не стоит придавать этому значение.
– Если это так, тогда почему бы тебе не дать мне руку? Ты же не веришь в эту чепуху.
– Ладно. – она почему-то разозлилась. – Вот тебе моя рука. Возьми ее и успокойся. Ты и так меня задержал. А если мы и дальше будем препираться, то просидим здесь до вечера. На, держи…
И она снова протянула руку, на этот раз спокойно и решительно.
Савва дотронулся до ее ладони, даже сжал ее двумя руками.
Дар молчал.
Савва прислушивался к себе, но ничего не чувствовал, кроме радости от прикосновения к этой теплой суховатой ладони с длинными тонкими пальцами. Она тоже смотрела несколько напряженно, стараясь уловить малейшие изменения в его лице.
Он сжал ладонь чуть сильнее. Дар молчал, как-будто его не существовало вовсе.
Он нехотя выпустил ее руку и расслабился.
– Ну что? – она насмешливо посмотрела на него.
– Ничего. Все в порядке. – Савва поднялся со скамейки. – Ложная тревога. Просто давно тебя не видел вот и почувствовал что-то. Но, все-таки, знаешь, если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Мало ли что!
– Из тебя никудышний ангель-хранитель. – сказала она и грустно улыбнулась.
Это было почти неделю назад. А Савва никак не мог забыть эту встречу. Если принимать всерьез сигналы, посылаемые Даром, то ей определенно грозить опасность. Почти наверняка. Тогда ему следовало бы немедленно пойти к ней и расспросить ее о том, чем она занимается, с кем встречается и так далее.
Рассказать ей все честно и предостеречь. Но от чего? Этого Дар не подсказывал. Если это дар, то какой-то нелепый, вялый и очень неудобный для применения.
Если относиться к Дару как к причудам психики и собственной истеричной натуры, тогда следовало бы оставить ее в покое. Сегодня он напугал ее, а ей и так приходится нелегко. Может быть, лучше никогда не вспоминать о ней и забыть это лицо, каким бы чудесным оно не казалось. А заодно послать к черту Дар со всеми его предостережениями и мутными намеками.
