Георгий Песков - Злая вечность
— Bonjour, monsieur!
Князь, не без робости, подходил к столу.
Лицом он был похож на хамелеона, этот библиотекарь. Зеленоватый оттенок морщинистой кожи; непомерно широкий рот с бескровными узкими губами. Выпуклые глаза, от круглых очков в черепаховой оправе, казались огромными. Но самой поразительной особенностью в наружности библиотекаря был — его язык. Язык у него был чрезвычайно тонкий и увертливый. Во время разговора он то и дело мгновенным, совсем неуловимым движением, высунув его, облизывал себе губы. Так делает ящерица, когда ловит насекомое. Глянцевитая лысина во всю голову, покрытая на макушке черной шелковой шапочкой, и длинная черная блуза-пальто придавали его фигуре некоторое сходство с католическим священником.
С первой же встречи князь почувствовал, что библиотекарь почему-то им заинтересовался. Показалось даже, что, ища сближения с ним, тот имеет какие-то особые виды. Шевельнулось любопытство. Сам он испытывал в присутствии библиотекаря несколько беспокойное чувство, которое он сначала не умел себе объяснить. Это, однако же, не мешало князю находить свое новое знакомство чрезвычайно интересным. Завязалось оно следующим образом. На вопрос князя, не имеется ли в библиотеке книг по оккультизму, библиотекарь экспансивно воскликнул:
— С тех пор, как я сижу здесь, никто ни разу не спрашивал у меня этих книг. Эта любопытная отрасль знания теперь почти забыта. Официальная наука ее осмеивает.
Он повел князя в смежную комнату и показал шкаф, битком набитый старыми книгами. Тут были и спиритические и оккультные сочинения, руководства по черной и белой магии, сборники заклинаний и сонники. Князь с увлечением начал рыться в этих сокровищах. Библиотекарь, когда бывал свободен, приходил помогать ему.
Однажды они разговорились о заинтересовавшем князя изыскании «sur les farfadets». Князь с удовольствием убедился, что библиотекарь вполне разделяет взгляды католического автора на колдунов.
— Совершенно не подлежит сомнению, — сказал он между прочим, — что существуют люди, находящиеся в сношениях с так называемыми темными силами, заключающие с ними пакт и получающие в награду известную сверхъестественную власть. Чтобы ни говорили об этом наши господа рационалисты — это факт, отрицать который, наконец, просто смешно.
— Вы думаете? — заинтересовался князь.
— Я это знаю, — с особенным ударением ответил библиотекарь.
— Неужто? Вам случалось?… О, пожалуйста, расскажите! — вскричал князь.
Библиотекарь отвел глаза.
— Это длинная история, — сказал он уклончиво. — Когда-нибудь потом.
В другой раз, по ничтожному поводу, с какого-то замечания о погоде, опять завязался интересный для князя разговор, но на совершенно иную тему. Князь обратил внимание собеседника на то, что вот уже в течение целого ряда лет климат как будто меняется. Зимы становятся суровыми, лета то нестерпимо знойными, то непомерно дождливыми. Поражает большое количество гроз и бурь. Даже в формах облаков заметна почти пугающая причудливость, объясняемая, вероятно, сильными ветрами. Вообще с природой творится что-то неладное.
На это библиотекарь ответил, что метеорологические данные, действительно, подтверждают факт повсеместного в Европе изменения климата. Последнее десятилетие обнаружено новое наступательное движение ледников, годичные амплитуды температур стали больше. Что же касается бурь, ураганов, наводнений, вулканических извержений и землетрясений, то размеры всех этих природных бедствий должны бы наводить на самые серьезные размышления.
Князь заинтересовался. Ведь уж давно, читая газеты, отмечал он те явления, о которых говорил теперь библиотекарь.
— На какого же рода размышления? — спросил он.
Библиотекарь поглядел на него своими странными глазами, как бы стараясь что-то в нем рассмотреть.
— Размышления вот какие, — сказал он, сняв свои боль-шия круглые очки, причем князя поразила почти коническая выпуклость его глаз. — Изволите ли вы, смею спросить, быть хотя бы отчасти знакомым с историей нашей планеты?
Князь ответил, что знаком мало, но что прошлое земли его чрезвычайно интересует.
6. Гондвана
Библиотекарь немного помолчал. Повернувшись к печке, он взял кочережку и шевелил уголья.
— А о Гондване не приходилось вам слышать? — спросил он, не глядя на князя и как будто весь поглощенный своим делом.
— О чем? — переспросил князь.
— О Гондване.
— Нет, ничего не знаю. Что это такое? — Слово «Гондвана», музыкальное и певучее, поразило князя какой-то заключенной в нем тайной.
— Исчезнувший материк, — сказал библиотекарь.
— Так стало быть, действительно существовал такой материк? — вскричал князь, что-то смутно слышавший об Атлантиде.
— И даже не один. Таких некогда существовавших и потом поглощенных морем материков было три. Они занимали пространства трех современных океанов: Атлантического, Индийского и Великого.
— Это было, конечно, в то время, когда человека на земле не существовало?
— Напротив. Материки эти знали высокие цивилизации. Мы имеем об этом свидетельство Платона. В своем Тимее и затем в Критии он описывает быт и нравы обитателей Атлантиды.
— Каким же образом были эти материки поглощены океаном?
Библиотекарь потер руки: это было его обычным жестом перед тем, как начать рассказывать.
— В этом-то и весь вопрос. Вопрос, над которым ломают себе головы ученые. Надо вам сказать, что в геологии существуют две гипотезы. — О, не пугайтесь, — прибавил он, усмехнувшись, — я в двух словах. Притом же это доступно десятилетнему ребенку. Две гипотезы. Одна — более старая, в 19-ом веке совсем заброшенная, даже осмеянная — теория внезапных геологических переворотов, теория катастроф. По этой гипотезе, периоды относительного затишья внезапно сменялись на нашей планете периодами бурными, когда дремавшие до тех пор подземные силы вдруг начинали проявлять свое страшное, разрушительное действие. В эти периоды поднимались новые горные цепи, начинали извергаться вулканы, земля, содрогаясь, рождала новые материки, а старые мгновенно гибли, проваливаясь в морскую пучину. Периодически наступающими катастрофами эта теория объясняла, между прочим, прерывистость в развитии органического мира: гибли прежние формы жизни, новые условия создавали новые формы…
Библиотекарь, говоривший с увлечением и очень быстро, вдруг остановился. Обычным своим движением ящерицы он облизал губы.
— Теория, которую я сейчас имел честь вкратце сообщить вам, — начал он насмешливо-торжественным тоном, — это теория старая, теперь, как я уже сказал, оставленная. Новая же теория, принятая официальной наукой 19-го века, гласит, что в мире все, слава Богу, идет медленно. Потихоньку. Попыхивают вулканы, изменяются очертания морских берегов: в одних местах материки — медленно и на протяжении человеческой жизни незаметно — опускаются. В других — так же медленно поднимаются. Землетрясения тоже время от времени беспокоят человечество в разных местах земного шара, но потом, разрушив всего несколько деревень или городов, стихают. Вот вам и вторая теория. По этой теории, стало быть, выходит, что природа, вообще говоря, паинька, если иной раз и дурит, то не очень. История земли сплошная эволюция, без всяких эксцессов. Ну? что вы скажете? Какая из двух кажется вам более заслуживающей доверия?
