Мария Барышева - Коллекция
— Боюсь за тебя, — пояснил он, — захлебнешься в словах и погибнешь, и я так ничего и не узнаю.
Кира засмеялась, опускаясь на красный пластмассовый стул. Стас задвинул свою сумку под стол, и она немедленно спросила:
— Для чего тебе столько вещей? Ты не собираешься сразу же возвращаться?
— А тебе бы этого хотелось? — негромко произнес Стас, и на его лицо набежала тень. Кира недоуменно покачала головой.
— Нет, конечно. Я была бы рада… Я была бы рада еще больше, если б ты вообще никогда не уезжал. Двадцать лет — это очень много, и, возможно, наши жизни сложились бы иначе, если б мы росли вместе… Правда… я ничего не знаю о твоей жизни… я хотела сказать… — Кира сдвинула брови и вытащила из пачки сигарету. Стас наклонился вперед и щелкнул зажигалкой.
— Я понял, что ты хотела сказать. Знаешь, до этого момента мою жизнь никак не назовешь особо удачной. Живу в крохотной квартирке, постоянной работы у меня нет… как-то не приживаюсь я надолго на одном месте. Думал после института пойти на аспирантуру, но… все время было что-то не то… все время хотелось чего-то масштабного, неординарного. К тому же… меня активным не назовешь, я не человек действия, я больше люблю наблюдать, анализировать, изучать… а это… да ладно!.. — Стас махнул рукой. Сонная официантка принесла горячие бутерброды, капуччино и две маленьких рюмки коньяка, зевнув, дохнула перегаром и клубничной жвачкой, взяла у Стаса деньги и ушла, поправляя под кофточкой сползающую лямку лифчика. Стас усмехнулся, поднял рюмку и сказал, глядя сквозь коньяк на лицо сестры:
— Ну, за встречу, Кира! Поздняя встреча лучше встречи несостоявшейся!
Слабо улыбнувшись, она кивнула, и их рюмки соприкоснулись в стеклянном поцелуе, который прозвучал задумчиво и как-то призрачно. Стас проглотил свой коньяк одним махом, Кира отпила половину, поставила рюмку, после чего ее рука сделала в воздухе некий одинокий, печальный жест.
— Ох, Стасик, Стасик, глупо это, конечно, сейчас спрашивать… да я и сама хороша… что сразу так обиделась… но почему ты тогда не ответил на мое письмо?
Стас, закуривая, нахмурился, покусал губы, потом пробормотал:
— Мне не хотелось бы этого говорить, Кира… но, наверное, все-таки придется — причем, чем раньше ты это услышишь, тем меньше между нами будет непоняток и старых обид… Дело в том, что до того момента, как я получил извещение из нотариальной конторы и поговорил с тетей Аней, я понятия не имел… о твоем существовании.
Тонкие брови Киры изумленно вскинулись, и она чуть не уронила бутерброд.
— Что?! То есть как?!
— Извини, я неверно выразился. Дело в том, — Стас замялся, — дело в том, что когда мне было двенадцать, мать сказала, что вы с отцом погибли. Автомобильная авария. Сказала, что отец был за рулем. Пьяный.
— Что?!
— Поэтому я считал, что мне некому было отвечать на то письмо. Оно у меня дома… они все у меня дома. Если б ты написала еще хоть одно… или позвонила… или он бы позвонил… но он и знать о нас не хотел! — Стас зло затянулся сигаретой и выдохнул дым уголком рта. — Сколько раз я хотел приехать… хоть на могилы… но как-то все не получалось — то жизнь закрутит, то деньги… — он махнул рукой. — По-дурацки все вышло… не по-людски… Столько лет…
— Как она могла?! — потрясенно прошептала Кира, прижав ладонь к подбородку. — Зачем?! Что это за… у нас нет машины… и папа почти не пьет… и уж тем более…
— Кира, я сказал то, что знал. Я не могу ни объяснить поступок нашей матери, ни извинить его. Иногда мне кажется, что она… была не в себе, понимаешь? Мне кажется… она любила папу… и после развода… а любовь — опасная штука, цветы могут наполняться ядом и вместо лепестков вырастать ножи. Может, это именно из-за того, что отец ушел, что это он подал заявление на развод, это он сказал, что ему все осточертело! — Стас вздохнул и легко коснулся потрясенно замершей на столе руки сестры. — Я знаю, это бабка его довела! Это она их развела, она ему жизнь отравила… и матери тоже. Им нужно было просто уехать от нее подальше, а они… — он ткнул сигарету в пепельницу, сломав окурок пополам. — Я знаю, что мать ненавидела ее до самой смерти — я точно это знаю. Именно поэтому я с шести лет бабку и не видел, именно поэтому и не был больше в нашем городе. Кстати, о бабке… — пальцы его левой руки перебрали воздух, словно клавиши невидимого рояля. — Как ты думаешь, для чего нас вызвали? По детству помню, что старуха не отличалась кротким нравом и любвеобильностью. Думаешь, перед смертью она растрогалась и завещала внучатам по паре брошек и чемодан старой одежды?
Кира холодно усмехнулась, помешала ложкой в чашке с капуччино, вытащила ложку, посмотрела на прилипший к ней плотный комок нерастворившегося кофе и усмехнулась снова, бросив косой взгляд на дремлющую возле радиоприемника официантку, в пальцах которой исходила дымом сигарета с длинным столбиком пепла.
— Последний раз я видела бабу Веру, когда мне было семнадцать, и, ты знаешь, она никак не производила впечатления человека, который способен растрогаться. Знаю, что о мертвых плохо нельзя, но, если говорить откровенно, бабуля была отъявленной стервой!
— Интересно, кому она отписала свою хату? — рассеянно пробормотал Стас, но сквозь эту рассеянность проглянула деловитость. — Насколько я помню, раньше у нее была довольно большая квартира… но это было очень давно. И давно ли это у нас начали составлять завещания?
— С января этого года гражданский кодекс сильно изменился, — Кира села очень прямо и внимательно взглянула на брата. — Ты не знал?
Стас небрежно махнул рукой.
— Меня, если честно, мало занимают современные украинские законы. Я Украину вообще за государство не считаю… и то, что я в ней живу — чистой воды недоразумение, которое я рано или поздно исправлю.
— Кому бы она не завещала свою квартиру, по закону нас, обязательных наследников, не имеют права лишать законной доли!
— У-у-у! — Стас чуть прикрыл веки, и под ними блеснул живой интерес. — Вот кошечка и выпустила-таки коготки! Кира, уверяю, что я не собираюсь с тобой воевать из-за бабкиной хаты. Разумеется, мне очень нужны деньги… но не так. Ты думаешь, я исключительно из-за завещания приехал? Я к тебе приехал. Тебя увидеть.
— Стас, — голос Киры чуть смягчился, — я не имела в виду, что нам нужно воевать друг с другом. Но, возможно, придется с кем-то другим. Мы же не знаем пока содержания завещания.
— Значит, едем на войну? — Стас усмехнулся, приглаживая ладонью влажные волосы. — А для чего тебе деньги, Кира? У тебя есть определенная цель… или так?..
— Моя мастерская… — Кира мечтательно улыбнулась, глядя сквозь Стаса и сейчас не видя его. — Я бы снова наладила мастерскую керамики… оборудование я все сберегла, нужны только деньги…
