Стивен Кинг - Игра Джеральда
«Ты не хочешь, чтобы погасло солнце, — подумала Джесси, не отдавая себе ни малейшего отчета в смысле этой фразы. — Будь ты проклята, если ты этого хочешь».
— Я не хочу ссориться, Джеральд. Просто возьми ключи от этих дурацких штучек и освободи меня!
А потом он произнес слова, настолько поразившие Джесси, что сначала она даже не поняла его:
— А что если я не сделаю этого?
Первое, что дошло до нее, — Джеральд произнес эти слова другим тоном. Обычно его голос был хрипловатым, добродушным. «Вам чертовски повезло, что именно я забочусь о вас», — казалось, говорил его голос. Но сейчас голос был низким, мурлыкающим, Джесси никогда не слышала его раньше. В щелочках глаз Джеральда вновь загорелась похоть, скрывающаяся за очками в золотой оправе — желание все же вернулось к нему. Джесси отлично видела это.
Да и с мистером Ухарем творилось что-то странное. Этот мистер нисколько не увял, напротив, он еще подрос, Джесси не могла вспомнить, чтобы он был таким большим… хотя, возможно, ей это просто казалось.
«Ты что, правда так думаешь, малышка? Я не согласна с тобой».
Все эти мысли пронеслись в ее голове прежде, чем до Джесси дошел смысл вопроса, повергшего ее в изумление. «А что если я не сделаю этого?» Сейчас она вдумывалась в смысл сказанного и когда окончательно все поняла, то почувствовала, как ее злость и страх набрали максимальные обороты. Где-то внутри нее ведро опускалось в скользящую глубину колодца — пенистая вода наполнялась ядом, становясь такой же отравой, как и яд мокасиновой змеи.
Кухонная дверь билась о косяк, собака продолжала захлебываться лаем. Это были ужасные, доводящие до отчаяния звуки. Если слушать их слишком долго, то они могут довести до мигрени.
«Послушай, Джеральд», — услышала Джесси, как заговорил сильный голос, зародившийся внутри нее. Она отлично понимала, что этот голос выбрал не лучшее время для того, чтобы нарушить тишину, — в конце концов она находилась на пустынном северном берегу озера, прикованная к кровати, на ней были только нейлоновые трусики, — но все-таки Джесси нравился этот голос. Почти против собственной воли она восхищалась новичком.
— Ты слушаешь меня? Я знаю, что обычно ты не прислушиваешься, когда я говорю, но сейчас мне действительно важно, чтобы ты послушал. Поэтому… да слушаешь ли ты меня в конце концов?!
Джеральд стоял на четвереньках на кровати, разглядывая ее, как невиданное существо. Его щеки, испещренные тоненькими красными прожилками (Джесси считала их отличительным признаком всех пьяниц), стали почти багровыми. Такие же жилки прорезали и его лоб. Они были такого темного цвета и такой четкой формы, что казались родимыми пятнами.
— Да, — произнес Джеральд новым, мурлыкающим тоном, и это прозвучало как «Да-а-а-а-а-а-р-р». — Я слушаю, Джесси, я очень внимательно слушаю тебя.
— Хорошо, тогда ты подойдешь к шифоньеру и принесешь ключи. Ты откроешь сначала этот, — Джесси стукнула правым запястьем о столбик кровати, — а потом — вот этот. — Точно так же Джесси стукнула левой рукой. — Если ты сделаешь это прямо сейчас, мы займемся не садистским, а нормальным, приносящим удовлетворение нам обоим сексом, прежде чем вернуться к нашей спокойной жизни в Портленде.
«Бессмысленной, — подумала Джесси. — Ты не добавила это слово. Нормальной, спокойной, бессмысленной жизни в Портленде». Возможно, так оно и было, а может быть, она немного преувеличивала, но все-таки хорошо, что она не произнесла вслух это слово. Это свидетельствовало о том, что новый, дерзкий голос все же не был таким уж неосторожным. А затем, как будто противореча этому, она услышала, что голос, который был все-таки ее голосом, начал взвиваться вверх, вибрируя от еле сдерживаемого гнева.
— Но если ты будешь заставлять и издеваться надо мной, то прямо отсюда я поеду к моей сестре, узнаю, кто вел дело о ее разводе, и подам в суд. Я не шучу. Я не хочу играть в эту игру!
Теперь действительно случилось нечто ужасное, чего она не могла даже предположить: его усмешка вернулась снова. Она появилась, как подводная лодка, достигшая наконец-то родного берега после длительного и опасного вояжа. Хотя и это не было так уж страшно. Страшно было то, что эта усмешка больше не делала Джеральда похожим на безобидного недоумка. Теперь она превращала его в опасного лунатика.
Джеральд снова протянул руку, поласкал ее левую грудь, а затем больно сжал. В довершение всего он ущипнул ее за сосок, чего раньше не делал никогда.
— Ой, Джеральд! Мне же больно!
Он торжественно, понимающе кивнул, и этот жест абсолютно не соответствовал усмешке, превратившейся в жуткий оскал.
— Это отлично, Джесси. Я имею в виду, что все это хорошо. Ты можешь быть великолепной актрисой или девушкой по вызову. Одной из самых высокооплачиваемых.
Он помолчал, а потом добавил:
— Можешь расценивать это как комплимент.
— Господи, о чем ты говоришь? — Но ведь прекрасно понимала, о чем. Теперь она действительно испугалась. Что-то тревожное прокралось в их спальню; оно кружило в воздухе, застилая все вокруг черной дымкой.
Но все равно Джесси была разъярена — она была так же зла, как и в тот день, когда Вилл подшутил над ней.
Джеральд чуть ли не смеялся.
— О чем я говорю? Всего лишь минуту назад ты заставила меня поверить в это. Вот о чем я говорю. — Он опустил руку на правое бедро Джесси. Когда он снова заговорил, голос его был бодрым, почти деловым: — А теперь соизволишь ли ты раздвинуть их для меня или мне сделать это самому? Может быть, это тоже входит в условия игры?
— Дай мне встать!
— Ну, конечно… в самом конце. — Он протянул вторую руку. Теперь он сжал ей правую грудь, движение было настолько болезненным, что все ее тело пронзило током до самых пальцев ног. — А теперь раздвинь свои прекрасные ножки, моя гордая красавица!
Она внимательно посмотрела на него и увидела ужасную вещь: он знал. Он знал, что Она не дурачится, говоря о своем нежелании продолжать эту дурацкую сцену. Неужели такое возможно?
«Конечно, — произнес дерзкий голосок. — Если ты являешься отчаянным стряпчим в одной из крупнейших юридических контор на север от Бостона и на юг от Монреаля, то, конечно, ты просто обязан понимать то, чего хочешь, и не понимать то, чего не хочешь. Мне кажется, что ты в большой опасности, милая, в той большой опасности, которой оканчиваются браки. Лучше уж стисни зубы и зажмурь глаза, тебе придется пережить еще одно вливание».
