Сергей Алексеев - Мутанты
А Волкову уже было не до смеха, он кое-как выпутался из машины и отскочил в сторону.
— Мыкола! — все еще веселился Гуменник. — Ты що, теж мутант?!
На улице Волков отдышался, умылся росой и, будто в газовую камеру, вновь полез в салон. Правда, ему уступили место у окна с опущенным стеклом, да и ехать после батькиной шутки как-то стало веселее, и все равно пытка продолжалась до самой резиденции — сам уже дышал, как рыба, хватая ртом забортный воздух.
Машины с ходу влетели во двор, раскатились по углам, и все кругом сразу забегали, засуетились. Даже Сильвестр Маркович, хоть трубку от уха не отнимал, отдавал какие-то приказания условными знаками. Американец носился с добычей, как с писаной торбой: сначала самолично унес в особняк, но из-за холодного кондиционера вскоре вытащил во двор, положил в шезлонг возле альпийской горки и включил фонтан. И только Гуменник с Мыколой, как организаторы и исполнители удачной охоты, отдыхали. Сидели утомленные, словно отработавшие на ринге бойцы, в пляжных креслах, тянули пиво, и не хватало лишь негра с полотенцем или опахалом.
— Ну що, Мыкола? — устало спросил батько, хлопнув его по плечу. — Ну що Мжола. Прыйшла годына. Особысто зроблю тоби стрыжку.
— Может, я в перукарню зайду? — всего на секунду усомнился тот.
— Та навищо? — Гуменник подозвал знаком телохранителя: — Лях! Треба прывесты мого брата в порядок.
Тот, словно и ждал команды, невесть откуда вынул инструмент и даже мыльницу с намыленным помазком.
— Готовый до обряду козачьему?
— А як же! — искренне согласился Мыкола. — Усегда готовый, батько!
— Зараз и зробымо.
Лях взял сначала электрическую машинку и профессионально, в одну минуту, оболванил круглую Мыколину голову, оставив чуб на темени. А потом еще намылил и обрил, показывая шик в этом ремесле — хоть бы раз порезал, несмотря что вся башка у Волкова была в шрамах и буграх от отцовского учения. Удовлетворенный, батько оглядел Волкова со всех сторон, а телохранитель любовно отмыл инструмент и покрыл голову камуфляжной кепкой:
— Чтоб не застудить без привычки!
— Добре!
Гуменник взял квадратную бутылку и составил посуду
в ряд:
— А теперь накатим по кубку горилки и спать… Мистер Странг? А слабо тебе махнуть кубок, как было принято в Запорожской Сечи?
Американец все еще крутился возле шезлонга, над которым уже выставили зонт, чтоб спящему мутанту не мешало восходящее солнце; должно быть, одержимый исследовательским духом, он что-то рассматривал, щупал у своего подопытного и фотографировал, обнажив его патлатую, заросшую физиономию и крючковатые руки. Переводчика рядом не оказалось, пан Кушнер расхаживал в глубине двора с мобильником, и перевести предложение американцу оказалось некому.
Официант молниеносно подвез сервировочный столик и стал разливать виски в три серебряных музейных кубка.
— Джон? — уже панибратски позвал батько и, не оглядываясь, подал один из кубков себе за спину. — Твой виски, Джон! Да оставь ты его, нехай спит, алкоголик!
Мистер Странг и в самом деле оставил мутанта, подошел к Гуменнику, но протянутого ему кубка не взял.
— That is not him, — заключил он, и его серое лицо не смогло раскрасить даже яркое утреннее солнце.
— Чего-чего? — переспросил батько и обернулся.
— That is not him, — повторил американец, но теперь с некой едва слышимой угрозой. — That is not him!
На его голос, словно собака на зов, тут же прибежал переводчик и навострил уши.
— Это не он, — пробормотал с легким испугом. — Это не мутант — обыкновенный человек, бродяга…
— С чего ты взял, Джон? — привстал Гуменник и уставился на толстозадого: — Что за чушь? Ты что нам тут… переводишь?
— То, что говорит мистер Странг! Это не мутант, а опустившийся старый человек… Очень пьяный человек, бродяга.
— То есть как — бродяга?
— На нем нет никаких следов мутации. — Переводчик стал подражать шефу в интонациях. — Вполне нормально развитый человек, но употребляющий алкоголь. Имеется только черепно-мозговая травма теменной области… Очень старая травма…
— А что еще надо? — возмутился было батька и был посажен на место.
— Третий глаз. У мутанта должен быть третий глаз! И два
сердца.
Мыколу вновь опахнуло, как ночью на второй заставе, перед тем как появиться этому существу. Но сейчас зазвенело в ушах, и он, не выпуская кубка с виски, подошел к шезлонгу.
Открытый и достаточно узкий лоб, отороченный густой, свалявшейся растительностью, был совершенно цел. Вероятно, американец протер его влажной салфеткой, дабы отыскать недостающее око под слоем копоти.
— У мутанта должен быть третий глаз! — прорычал переводчик, копируя американца.
И тут нос у добычи зашевелился вместе с бородой, в следующий миг открылись глаза, и Волков отшатнулся. А мутант сел в шезлонге и, выпутавшись из открытого мешка, протянул руку за кубком.
— Колька, похмелиться дай! — гортанным, булькающим голосом сказал он. — Дай выпить, мать твою! Чего вылупился? Батю родного не узнал? А я тебя сразу унюхал… Раз напоил — похмеляй!
У Мыколы заломило лоб под кепкой — как раз напротив пулевой пробоины…
После третьих петухов Юрко и вправду вернулся со службы, но в хату не пошел, а задами прокрался в баню и там устроился спать на полке. Куровы его всю ночь прождали, много раз выходили по очереди на улицу, дежурили за усадьбой, а он все равно прошел незамеченным, и обнаружила его Сова, когда вспомнила, что не повесила на баню замок. После парки и мытья он ничуть не изменился, разве что лицом вроде посветлее стал и борода с остатками волос, лежащих венчиком вокруг лысины, вспушились и приобрели ранешный пепельный цвет. Дед его не постриг и не побрил — чего только они делали-то столько времени в бане?…
— Юрко, внучок, пойдем в хату? — ласково попросила бабка. — Я на стол собрала, а ты сутками не евши…
— Паня парился-мылся — кундал як, — горестно произнес он. — Чорный тундара летел.
— Какой кундал?
— Кундал ойху, ынеркия называется. Ынеркия — як, слой дух — балдей. Плокой Юрко шаман.
— Ой, хоть привыкаю, — обрадовалась бабка, — понимать вроде начинаю… А плохой потому, что не ешь ничего. Со злыми духами бороться сила нужна, ынеркия твоя, кун-дал-мундал. А ты вон как исхудал. Дед говорит, мухоморами питаешься…
— Арсан Дуолайя сытых люпит — ай-яй-яй! Колодный шаман батыр, айбасы кириккитте, бизда кой.
— Да ведь там тебя Оксана ждет! Всю ночь глаз не сомкнула…
— Окосана, — с тоской проговорил он. — Юрюнг… Юрко стытно. Алмас — як, кроши — як…
