Яцек Пекара - Молот ведьм
— Да святится имя Твоё, Да приидет Царствие Твоё… — продолжил я молиться, сначала, и поплыл за этой чёрной струйкой.
Я парил на крыльях боли, который хоть каждую минуту и казался невыносимым, однако каждую минуту усиливался. Я увидел лес, однако состоящий не из деревьев, а из серо-зелёных великанов с растрёпанными шевелюрами и лохматыми бородами. Великаны следили за моим полётом, и их пустые взгляды тянули меня вниз. Я знал, что если упаду между серых суков-плеч, останусь уже там навсегда. Если хоть на минуту прерву молитву, мой полёт закончится среди эти враждебных гигантов.
— Отче наш… — стонал я, а где-то далеко видел пульсирующего кровью, болью и страхом маленького Мордимера.
Я увидел реку, а скорей лежащего под землёй колосса, из глаз, ноздрей и ушей которого извергалось голубое свечение, вьющееся потом словно лента.
— Да приидет Царствие Твоё…
За этой лентой я увидел скорченных гигантов, которые опираясь коленами и локтями, глубоко вросли в самое ядро Земли. В их каменных глазах застыло полное равнодушие. Боль была такой сильной, что становилась тошнотворной, непонятной сладостью, парализующей движения и мысли. Я молился, ибо в молитве была единственная надежда, но каждое слово только усиливало муку. Но наконец я увидел, куда ведёт струйка, идущая из книги. Она пропадала внутри белойго ящера, чьё туловище выступало над поверхностью земли, а открытая пасть поднималась к мрачной пустоте, будто питалась ею и пила из неё.
Мне пришлось повернуть. Я увидел достаточно много и знал, что больше не выдержу непрекращающейся муки. Обратный путь был таким быстрым, будто я стёк по лезвию молнии. Какой-то миг я видел застывшего в страдании Мордимера, а сразу потом сказал «Аминь» и рухнул на пол, болезненно ударившись лбом о паркет. Мои ладони дрожали будто в лихорадке. Кожа на тыльной стороне ладони у меня была перепахана собственными ногтями, но на полу застыло всего лишь несколько капель рыжых пятнышек крови. Мне стало дурно и меня вырвало. Я с трудом вполз на кровать и там почти мгновенно заснул, с зажатым между коленями подбородком.
Я открыл ставни и посмотрел через закрывающий окно промасленный пергамент. Что ж, никто не может быть настолько богатым или настолько нерасчётливым, чтобы стеклить окна во всех покоях. Как видно, даже любовь барона Хаустоффера к удобствам и комфорту имела свои границы. Я открыл окно настежь и глубоко вдохнул свежего, утреннего воздуха. Я был истерзан переживаниями прошедшей ночи, меня тошнило, как после сильного перепоя, и у меня кружилась голова. Хуже того, всё тело казалось чужим. Как будто кто-то другой управлял моими движениями и тянул за шнурок, когда я должен был поднять руку или подвигать головой. А когда я шёл, то чувствовал, будто ступаю не по твёрдому паркету, а парю над его поверхностью. Конечно, я уже был привычен к такого рода проявлениям, поскольку подобные вещи случались со мной чаще, чем мне бы этого хотелось. Но такова была цена, которую мне приходилось платить за милость Господа, и ничего иного сделать было нельзя, кроме как принять эту цену. С минуту я постоял у окна, глубоко дыша, а потом поплёлся к двери. В коридоре, на скамье, сидел лакей. Он вскочил, увидев меня.
— Чем могу служить, вельможный господин? — поспешно спросил.
— Завтраком, — ответил я. — И бутылкой вина. Когда мне принесли еду, я заставил себя её съесть, хотя один запах вызывал у меня приступы тошноты. Запил я лёгким, кисловатым вином, и мне стало несколько лучше.
— Где мои спутники? — спросил я слугу.
— Проведу вельможного господина, — ответил тот.
Смертуха и близнецов я нашёл на замковом дворе, где они развлекались стрельбой из арбалета в деревянный манекен. Вокруг них собралось несколько оружных барона, громко комментирующих выстрелы близнецов. Ибо выстрелы эти всегда были смертельно точными.
— Левый глаз, — объявил Первый, и болт со стуком воткнулся точно в красное пятнышко краски, нарисованное на голове манекена.
— Правый глаз, — сказал Второй, и результат его выстрела был таким же впечатляющим.
— Сердце, — буркнул Смертух, и снаряд, мелькнув в воздухе, отколол щепки с левого плеча. — Твою мать, — рявкнул Смертух и обвёл взглядом окружающих его людей, надеясь, что вдруг высмотрит на чьём-нибудь лице тень улыбки.
— Браво, — сказал я и лениво похлопал. Он обернулся ко мне, и улыбка осветила его лицо. Я заметил, что двое оружных барона в этот момент отвели взгляд.
— Мордимер, ты соня, — сказал он тепло, а я лишь выругался про себя.
Вот так, бедный Мордимер, — подумал я. — Ты тут надрываешься за всех, мучаешься и чувствуешь, будто тебя перелицевали, а твои глупые сотоварищи не в состоянии ни понять твоих усилий, ни оценить.
— Готовьтесь в дорогу, — приказал я. — Поедем на рекогносцировку.
Смертух уставился на меня.
— На разведку, — вздохнул я.
Я обернулся к слуге, который меня сюда провёл.
— Пусть приготовят нам лошадей, — приказал я. — Восемь хорошо просмолённых факелов и несколько десятков футов крепкой верёвки.
— Сию минуту, господин. — Он быстрым шагом ушёл в сторону конюшни.
— Кому-нибудь пустим кровь? — заговорил Второй.
— Надеюсь, нет, — возразил я. — Хочу только осмотреться по округе.
— Осмотреться, — загоготал Первый, будто сказанное мной было шуткой. Мы медленно подошли к конюшне, где слуги подтягивали коням подпруги. Рядом стоял командир замковой стражи, бледный после вчерашнего перепоя и с помутневшими от недосыпа глазами.
— Здравствуйте, господин Маддердин, — сказал он. — Распоряжением господина барона я поеду с вами.
— Польщён, — ответил я. Я полагал, что нет смысла выражать своё недовольство, ибо Хаустоффером дело было уже решено. Впрочем, я и так собирался взять в проводники кого-то знающего окрестности, поэтому может и к лучшему, что им будет опытный солдат, а не мужик, который скроется при первых признаках опасности. Мы выехали из замковых ворот. Я плечом к плечу с Вольфгангом, а Смертух, близнецы и оруженосец командира стражи в нескольких шагах за нами. Я заметил, что с момента, как оруженосец увидел лицо и улыбку Смертуха, глаза его были расширены от ужаса, и он старался держаться от него подальше.
— Куда едем? — спросил Вольфганг.
— За лесом находится река, и ещё за ним гряда холмов, пересечённая ущельями. Дальше высятся известковые скалы. Вы знаете, о чём я говорю?
— Да, — ответил он. — Меня только удивляет, что вы так хорошо знаете окрестности…
— Лишь поверхностно, — возразил я, поскольку не намеревался вдаваться в то, каким образом я ознакомился с владениями Хаустоффера. — Но скажите мне, есть ли там гроты? — Есть ли там гроты? — рассмеялся он. — Магистр Маддердин, там десятки ям, гротов и пещер. Кажется, при прежнем владельце там пряталось взбунтовавшееся мужичьё.
