Гули (ЛП) - Ли Эдвард

- Так это все, что тебе нужно? - спросил Уилсон. - 16А1?

- Или подделка на нее.

- Я бы не дал другу ничего, кроме настоящего "МакКоя". Это все равно что попросить "Корс", а получить безалкогольный солодовый напиток.

- Еще мне понадобятся патроны. Я понимаю, что в Мэриленде нельзя купить патроны, не подписавшись своим именем.

- Это факт. Каждый панк в старших классах делал бы оружие из мышеловок и автомобильных антенн. Не беспокойся о патронах, у меня есть патроны.

- И, может быть, несколько гранат или зарядов Хоффмана, если у тебя случайно есть. Что-нибудь подходящее для шумихи, что не причинит большого вреда.

Уилсон ухмыльнулся, кивая.

- Ну, тогда по-крупному. Я стащил целый чемодан в Абердине.

"Есть ли что-нибудь, чего у него нет?" - подумал Сандерс.

Он прочистил горло.

- Однако, есть один нюанс... Насколько это тайное оружие?

- Большей тайны я в жизни не знал.

- Я не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь выходить на улицу и нападать на людей, - сказал Сандерс. - Единственная причина, по которой я спрашиваю, это то, что если что-то, ну, знаешь, пойдет не так, я не хочу, чтобы это дерьмо привело к тебе. На всякий случай, мне придется выбросить это барахло. Или...

- Убить кого-нибудь, - закончил Уилсон. - Да, конечно. Но не волнуйся. Ни один тест в мире не поможет определить серийные номера моих пистолетов. Чист и секретен. Конечно, я не обязан рассказывать тебе остальное, ты и так все знаешь. Если ты закуришь с кем-нибудь и потеряешь травку, моих отпечатков пальцев на ней не останется. А твои - останутся.

- Я осторожен, ты же знаешь. И если меня поймают, я избавлюсь от упаковки.

Уилсон откинулся назад и уперся каблуками в стол. Он задумчиво посмотрел на Сандерса.

- Если ты не возражаешь, я спрошу, что именно ты задумал?

- Я не стал плохим, если ты это имеешь в виду, - сказал Сандерс. - По крайней мере, я надеюсь, что нет. Один парень должен мне деньги и объяснение кое-чего, что произошло давным-давно. Меня даже не волнуют деньги, если хочешь знать правду. Я просто хочу посмотреть, чем занимался этот парень последние семь или около того лет, а он всегда был хорош в плане сюрпризов, так что я не хочу начинать с того, что у него не будет приличного задора. Клянусь тебе, это просто на всякий случай, на случай, если мне придется защищаться. Сомневаюсь, что мне придется сделать хоть один выстрел.

- Почему он должен тебе деньги?

- Я не могу тебе этого сказать, просто поверь мне. Если бы я сказал тебе, ты бы мне ни за что не поверил. Это то, что ты должен увидеть сам, что ты всегда можешь сделать. Если ты хочешь собраться и пойти со мной, я поделюсь с тобой деньгами. Это может оказаться много.

- Похоже на какую-то вечеринку. Но мне придется отказаться от участия. Подъем уже далеко позади, и я быстро спускаюсь.

- Я тоже, но какого черта? Просто скажи мне, сколько ты хочешь. Как я уже сказал, у меня есть наличные.

- Наличные? - сказал Уилсон. - Не оскорбляй меня. Однажды ты вытащил мой член из огня, или ты забыл? Нужно быть настоящим мужиком, чтобы залезть в горящий дом и вытащить оттуда своего друга. Все остальные оставили меня поджариваться, как бекон.

- Ты бы сделал то же самое для меня.

- По крайней мере, мне хотелось бы так думать, - сказал Уилсон и рассмеялся. - Факт остается фактом - благодаря тебе я единственный человек на свете, который выжил и может рассказать, как выглядит ад изнутри. В любое время, когда тебе что-то понадобится, обращайся ко мне. Что мое, то и твое.

- Спасибо, - сказал Сандерс.

- Итак, вот что мы сделаем, - продолжил Уилсон. - Встретимся в вестибюле в три часа, когда я освобожусь. Если ты не очень спешишь, мы захватим пару рыбин на ужин из ресторана и, может быть, заглянем в клуб "408", чтобы пропустить пару стаканчиков содовой. Потом мы вернемся ко мне, и я обеспечу тебя всем необходимым.

ГЛАВА 16

- Ты это слышал? - прошептала она.

- Что слышал? - спросил Глен, но был слишком занят, целуя ее, чтобы что-либо расслышать.

Внутри грузовика было тесно и почти темно; она расслабилась в его объятиях, словно под действием легкого транквилизатора, и поддалась его ласкам. Глен усердно целовал ее, у него кружилась голова от аромата ее духов. Его свободная рука скользнула вверх и вниз по ее боку, это был бесцельный жест, вызванный только желанием прикоснуться к ней. Она начала расстегивать блузку.

Сама идея была глупой, даже абсурдной - двое взрослых припарковались в лесу и обнимались, как влюбленные старшеклассники. Ни больше ни меньше, как в грузовике охраны Уилларда. Глен, возможно, рассмеялся бы, если бы не был так сосредоточен на ней. Когда ее блузка была расстегнута, он положил руку ей на грудь и улыбнулся, услышав стук ее сердца.

Была уже полночь. Легкий ветерок овевал их через открытое окно машины. Из леса доносились ночные звуки. Все это было идеей Нэнси; обычно они отправлялись в мотель или к Глену, но в последнее время она, казалось, беспокоилась о своем возрасте.

- Давай снова станем восемнадцатилетними, - настаивала она. - Давай припаркуемся в лесу.

Ему было бы все равно, даже если бы они припарковались на свалке, лишь бы он мог быть с ней. Но ей было всего тридцать; почему она должна расстраиваться из-за своего возраста?

Они припарковались к северу от самого большого внутреннего хребта Белло-Вудс, обширного, поднимающегося склона, поросшего густым лесом, и оказались лицом к небольшой поляне, которая простиралась до конца участка. Несмотря на то, что поляна была открытой, Глен почти ничего не видел перед собой. Облака закрыли лунный свет, окутав лес густой пеленой. Он скорее чувствовал ее, чем видел.

Нэнси забыла о своем вопросе; она повернулась в его объятиях и погрузилась в один из своих долгих, жарких, проникновенных поцелуев. В такие моменты, как этот, в моменты полной отвлеченности, Глен думал, что это все, ради чего он живет, - быть поцелованным этой женщиной. Ее поцелуи стали жизненно важным элементом, последней, необходимой частью системы, которая поддерживала его дух и узаконивала его любовь. Без этого он чувствовал бы себя запятнанным чувством вины, или, по крайней мере, когда-то чувствовал. Сейчас он этого не знал. Или ему было все равно. Он осознал, насколько уязвимым был. Каким избитым был. Он любил ее. Он сделал бы для нее все, что угодно. Если бы он увидел, что другой мужчина целует ее или даже пристально смотрит на нее, он бы начал драться, не успев дважды подумать. И если кто-нибудь когда-нибудь причинит ей боль...

Однако правда не принесла утешения. Тщетность этих отношений отдавалась у него в затылке, как головная боль, и он сомневался, что был для нее чем-то большим, чем щепоткой остроты в особенно скучной жизни. Она ушла бы от Уилларда к нему только после того, как в аду начали подавать гавайский пунш.

- Давай здесь, - сказала она. - Прямо в грузовике.

Он, конечно, понял, что она имела в виду, - это одна из многих тайн женственности. Он видел в темноте ее глаза; он видел в них заинтересованность. Но это только сделало его еще более угрюмым. Это был просто интерес, и ничего больше.

- Пока не время, - сказал он.

Ее кожа на ощупь была как теплый шелк. Он поочередно касался ее грудей плавными, надавливающими движениями, пока ее соски не налились. Она крепче прижалась к нему, ее язык настойчиво скользнул по его языку. Она застонала ему в рот, а затем ее рука скользнула по его щеке и вниз по груди, словно жидкость. Она снова застонала; ее пальцы сомкнулись на его промежности, обхватывая ее, и, казалось, начали колебаться там.

- Пока? - спросила она.

Глен не смог ответить.

Как только она собралась расстегнуть его ремень, со стороны леса донесся громкий хруст.

Нэнси подавила крик и откинулась на спинку сиденья. Глен почувствовал, как его сердце бешено заколотилось в груди.