Пойдем играть к Адамсам - Джонсон Мендал У.

– В любом случае, – спросил всегда практичный Бобби, – как бы вы это сделали?

– Как угодно.

– Давайте спросим Пола.

Пол был немногословен, но побледнел от усилий в попытке выговориться. В его голове пронеслось больше мыслей, чем он мог уместить в одной фразе, и теперь он был близок к обмороку.

– Как мы всегда делаем.

– Ой.

Бобби, знавший Пола, откинулся на спинку стула и задумался.

– Ой. – Синди была в ужасе.

Джон стиснул зубы.

Дайана никогда не позволяла себе проявлять эмоции. Если б вы знали ее, то сказали бы, что у нее вообще нет поверхностных чувств (а наличие глубоких признали бы лишь из вежливости). Слушая Пола, она сидела, как всегда, неподвижно, но была явно напряжена, и под этой напряженностью скрывалась нервозность.

– Ну, мы же всегда в это играли, и всегда хотели это сделать, не так ли? – выдал им Пол.

Услышав его слова, все члены Свободной Пятерки вздохнули. Представляя себе такое, они заходили туда, где уже не могли оставаться детьми. Туда, где можно было быть только взрослым. Заходили так далеко, насколько позволяли им мечты. Определенные мечты.

Мечты о…

Философские аспекты, связанные с лишением жизни другого человека, – тонкости, которые, похоже, редко рассматриваются в реальных событиях, – лежали за пределами их понимания. Необходимо пояснить: они не могли обсуждать эту тему. Литература на эту тему, аннотированные своды законов, где прописаны случаи «подстрекательства к совершению преступления», как и случаи сурового наказания, история этого вопроса – со всеми ее прецедентами «за» и «против», – были для них недоступны, неинтересны и непонятны. Они столкнулись с чем-то совершенно новым.

В конце концов, каждый человек в своей способности создавать или разрушать жизнь является своего рода богом. Если человек рождается, значит, его создают два других человека (предположительно). Если его умышленно убивают, то это дело рук как минимум одного человека, такого же, как и он сам. Быть богом в локальном масштабе возможно. Это знает любой ребенок, который хоть раз раздавил гусеницу.

– И нам это сойдет с рук, – сказал Джон. Несмотря на кондиционер, он выглядел вспотевшим.

– Ничего подобного, – возразил Бобби.

– Дайана все предусмотрела.

– Завтра ночью вас… ну, – быстро сказала Дайана, – завтра ночью к вам в дом кое-кто вломится.

– Сборщик, – сказал Джон.

– Как он это сделает? – спросила Синди.

– Помолчи.

– И он заставит Барбару запереть вас, – Дайана посмотрела на Бобби и Синди, – в стенном шкафу, чтобы вы не могли выбраться. Затем отведет Барбару в домик прислуги и убьет ее. Потом он убежит, а мы придем сюда утром и выпустим вас, а вы расскажете нам, что помните. – Она замолчала.

– Сборщик? – спросил Бобби.

– Сделаем, чтобы выглядело именно так, – убеждающим тоном произнес Джон.

– Я должна провести ночь в стенном шкафу? – встревоженно спросила Синди.

– Это же всего лишь игра, – подергиваясь, сказал Пол.

– Я не хочу.

– Хочешь вместо этого получить взбучку?

Синди промолчала.

– Я хочу еще кока-колы. – Бобби встал и вышел на кухню, остальные встали один за другим и проследовали за ним. В доме было жарко. Когда все вернулись и уселись, Бобби посмотрел на Дайану и спросил:

– Хочешь сказать, что мы придумаем об этом историю?

– Верно.

– Это не сработает.

– Послушайте, – сказал Джон.

– Ну, – Дайана, казалось, какое-то время собиралась с мыслями, – ну, мы воспользуемся фургоном, чтобы отвезти ее в домик прислуги. Потом мы… ну, сделаем то, нужно.

– Убьем ее.

– Верно, – сказал Пол.

– Во всяком случае, это самая легкая часть, – сказала Дайана. – После того, как все будет кончено, мы прибираемся, возвращаемся сюда и запираем вас с Синди в стенном шкафу. Утром в воскресенье, не обнаружив вас в церкви, мы поднимаем шум. Вас находят, и вы всем рассказываете, что я только что сказала.

– Что было до того момента, как вы оказались в шкафу, – сказал Джон. – После этого вы уже ничего не знаете. – (Он намеренно сделал акцент на слове «ничего».)

– Правильно, больше ничего, – сказала Дайана. – Потом кто-нибудь идет в поле, находит тело, вызывает полицию и… – Она пожала плечами.

– Это все равно не сработает. – Однако по тону Бобби чувствовалось, что он уже не настолько уверен в своих словах.

– Ты не мог это сделать, поскольку был заперт в шкафу, – успокаивающе произнесла Дайана.

– А вы?

– Мы были дома до того, как это случилось.

– Отпечатки пальцев.

– Сотрем. Машиной мы никогда не пользовались.

– Следы, – с некоторым отчаянием произнес Бобби.

– Заметем их.

– Время смерти, – сказал он. Для тринадцатилетнего мальчика это был довольно специфический термин. О знал его благодаря телепередачам и своему отцу-врачу.

– Ага, – сказал Джон.

– Подгадаем, – сказала Дайана. – Тут нам остается уповать на то, что взрослые нас не заподозрят. Если мы просто вернемся домой вовремя и будем вести себя совершенно естественно, – тут она посмотрела на Пола, – предки ничего не заметят. Все равно они и половины всего не знают.

Бобби тяжело вздохнул, затем озвучил очень простую вещь:

– Сборщик скажет, что он этого не делал, потому что он этого не делал. В это время он будет находится в другом месте. Значит, это все мы.

– Нет, если он будет здесь делать какую-нибудь работу и оставлять везде отпечатки пальцев. – Дайана подождала, не выдвинет ли Бобби контраргумент. И наконец торжествующе улыбнулась.

Бобби был ошеломлен. Дайана была по-настоящему злой и обладала извращенным мышлением. Слабым голосом утопающего он произнес:

– Он все равно скажет, что не делал этого.

– Его схватят и изобьют, или что там с такими делают. – У Дайаны было довольно скверное представление о работе полиции. – И что бы он ни говорил, ему не поверят.

– Почему?

– Кого волнует, что говорит какой-то сборщик?

– Взрослые все равно друг другу не верят.

– Отпечатки пальцев, время смерти… – Дайана ответила Бобби его же вопросами и дала ему время обдумать сказанное ею.

– Ну, не знаю…

– Хочешь сказать, ты согласен? – спросил Пол.

– Нет.

– Но ты бы согласился, если б это сошло тебе с рук.

– Мы не можем.

– Почему?

– Потому что мы… – Совершенно неожиданно по щекам у Бобби потекли слезы. – Потому что мы всего лишь дети. Кто-нибудь сломается и начнет болтать, как только взрослые его прижмут.

– Трус? – сказал Пол.

– Если они не добьются от Сборщика признаний, то мы тоже не будем признаваться, – сказал Джон. – Им придется выбирать между нами и им.

– Думаю, мы можем рассчитывать на помощь наших предков, – рассудительно произнесла Дайана. – Если скажем, что этого не было, и будем много плакать, нам поверят.

– Пол все расскажет.

– Кто ему поверит? – сказал Джон.

Дайана молчала.

В чем дети были единодушны, так это в том, что Пол был другим, совсем другим. Они никак не могли от него избавиться, поэтому, несмотря на его калечность, просто отвели для него место. Но он был реально чокнутым.

– Никто, – сказала Синди, и она была права.

Пол в ярости вскочил. При всех его странностях, глупым он не был.

– Я… – воскликнул он, в попытке опровергнуть обвинение. – Я… Я… – Было ясно, что Пол хотел сказать что-то, что нельзя выразить словами. Если б он огляделся вокруг, то даже нашел бы сочувствие. Все переживали, хоть и по-разному. Но он не смотрел по сторонам и не мог ничего выговорить. Вместо этого, не найдя слов, опустил голову, как маленький бычок, и, охваченный жаждой самоуничтожения, бросился к стене гостиной. Со стуком ударился в нее и упал на пол, но не потерял сознание. При всей своей кажущейся хрупкости и при этом невероятной энергичности, он, похоже, еще сохранял легкую связь с реальностью.

Члены Свободной Пятерки (по крайней мере, трое из них) замерли. Они слышали о самоубийственных припадках Пола, но никто, кроме Дайаны, никогда их не видел. Они уставились на него в полном изумлении.