Людмила Белякова - Темная арена
Андрей, ухватившись одной рукой за металлическую петлю, которой ручка крепилась к кейсу, сумел-таки закинуть ногу на ручку и с помощью Юрасика, который изо всех сил тянул его за ворот куртки, лег на рукоятку животом, тяжко дыша.
— Спортом надо больше заниматься, — нравоучительно произнес Юрасик, снова расстегивая пальто, потому что опять стало жарко. — Так, я сейчас проползу в щель…
Кейс был прикрыт неплотно.
— …и попробую приоткрыть крышку. А ты ползи за мной — будем толкать вместе. Только свои «айн, цвай, драй» от перенапряжения не забудь, ладно?
Художник что-то забормотал, но Юрасик его уже не слушал. Просунув в щель между металлическими рейками голову, Юрасик с трудом, лишь слегка приподнимая крышку кейса, прополз внутрь. Там, на ощупь судя, была бумага, теперь ощущавшаяся как листы фанеры, что-то холодно-скользкое — видимо, пластиковые конверты для документов, и какая-то мелочь, коробки, на одну из которых, согнувшись в три погибели, можно было встать на колени.
— Ты идешь? — спросил Юрасик, не ощущая какого-то движения извне.
— Ползу, — сдавленно ответил художник.
— Слабо стараетесь, мамаша, — опять подзудил Юрасик. — Надо тужиться активнее.
Потом, когда Андрей, чертыхаясь, оказался рядом, Юрасик спросил:
— Это что у тебя здесь? Ящики какие-то.
— Да скобки для степлера. Я по дороге купил.
— Надо приподнять крышку и заклинить ее чем-нибудь. Потом выкинем наружу коробку-бездонку и будем думать дальше. Идет?
— Как скажете.
Юрасик пролез вперед, смертельно боясь, соскользнув с барахла, напиханного в художниковом кейсе, очутиться на дне этого сооружения. Оттуда точно не выкарабкаешься — боковина кейса была абсолютно гладкая. Долезши до самого узкого места, он кликнул Андрея:
— Давай так. Ты помельче, значит, пролезешь подальше. Я буду поднимать крышу, как эта, ну…
— Кариатида?
— Ага, а ты будешь толкать…
— Как Сизиф…
— Ага. Правильно понимаешь, Гомер-помер.
Андрей прокарабкался мимо него до самого узкого места под крышкой.
— Ну, чего, готов?
— Сейчас-сейчас… Найду… Ну, я уперся.
— Молодцом!.. На счет «три» — раз, два, три! Толкай!
Юрасик, стоя на коробке со скобками, распрямился и хоть не до конца, но приподнял крышку. Андрей, натужно крякнув в почти полной темноте, толкнул картонку вперед.
— Идет? — почти безнадежно спросил Юрасик.
— Идет, идет! — удивляясь, судя по голосу, самому себе, радостно ответил художник.
— Давай дальше! И… раз, два, три!
Таких толчков было штук пять. Потом, ближе к щели, рычаг стал подлиннее, поэкономичнее, Юрасику сделалось полегче, и, кажется, дело шло к успешному завершению.
— Отдых пять минут, — скомандовал он.
Они оба замерли в совершенно неподходящих для расслабления позах: Юрасик — на корточках на продавленных картонках, а Андрей распластался, пыхтя, на коробке-бездонке.
— Значит, так. Я сейчас подгребу поближе к выходу, постараюсь придержать крышу подольше, а ты уж, будь добр, толкани посильней, может, мы ее выкинем на этот раз.
— Ага, я понял. Тут конверт пластиковый лежит, скользкий, она по нему хорошо пойдет.
— Тем более… Ну давай. На счет «три»!
Юрасик мощно распрямился и, услышав дикарский покрик Андрея «И-и-их!», просто почувствовал, как мимо него проехал сгиб картонки, пробежала мимо, упираясь в ее торец, смутно различимая фигурка. Коробка-бездонка выпала за пределы кейса, за ней по инерции вылетел с отчаянным криком художник. Юрасик, чувствуя, что лопается от натуги, опустил крышку, которая, к удаче, не захлопнулась, поскольку ей не давала какая-то бумага, попавшая в щель.
«Неужели получилось?!» — подумал Юрасик, сидя на корточках и попутно размышляя, как вылезти наружу и не свалиться на дно кейса. Снаружи его уже звал Андрей.
— Юрьпетрович, Юрьпетрович, вы живы?
— Я-то да, а ты?
Юрасик высунул голову наружу. Андрей стоял внизу, потирая бок.
— Да… А что теперь делать?
— Что-что? Будем разворачивать конструкцию. Юрасик осторожно выполз наружу и на удивление легко спрыгнул вниз.
«Это сколько сейчас во мне весу-то?»
— Так, что теперь?
Коробка стоймя теперь была выше поднятой над головой руки.
— Попробуем ее слегка раздвинуть и поднять. Картон не железка, не тяжело. Тяни там на себя, а я здесь подтолкну…
На вес коробка-бездонка теперь была для них как каких же размеров деревянный забор — тяжко, но выполнимо. Главная трудность была уже чисто инженерная — как превратить лежащую картонку в стоячую коробку.
— Значит, так… Ты приподнимаешь нижний край и тянешь его на себя. А я с другой стороны поднимаю и опрокидываю его на тебя.
Манипуляция удалась им с третьей попытки. Коробка, встав вертикально, сделалась похожей на остов корабля.
— И чего дальше? — совсем уже бодро спросил Андрей, предчувствуя скорое преображение.
— Чего? Я полезу внутрь, а ты снаружи будешь меня расколдовывать. Понял?
— А я? Как же я?! Вы же не умеете…
— А я, когда стану большим и сильным, посажу тебя внутрь, и ты расколдуешь сам себя — усвоил?
— Усвоил… Ну, давайте попробуем.
— Не пробовать, а делать надо, пока нас в таком позорном виде не застукали. Так что давай, на колени…
— Зачем?
— А я туда сам залезу, с земли-то? И кто операцию фактически завалил? На колени, смерд!
Андрей покорно подсадил Юрасика на коробку, встал, а тот уже, закинув ногу на шершавый верх бездонки, перевалился в узкий распор коробки, как она, сложившись книжкой, опять повалилась на бок, в сторону от опешившего художника и погребая в себе Юрасика. Андрей, охнув, снова пал на колени и, заглядывая внутрь, запричитал что-то.
— Колдуй, гад! — донеслось из узкого ромба щели.
— Че-чего?!
— Колдуй, говорю! А то как вылезу!
— А по-получится?
— Колдуй, сказано! Должно получиться! Надеяться можно было только на то, что дедовы цацки сработают и в таком, совершенно не свойственном им положении.
Юрасик расслышал, как снаружи бормочет свои прибаутки Андрей, потом его сильно тряхнуло, в голове помутилось, а затем он понял, что лежит на грязном асфальте, рядом с ним Андреев кейс — в масштабе 1:1. Он полежал еще несколько секунд, ощущая, как устало и побито ноет его большое и сильное тело, и принялся подниматься, ловя кружащуюся голову.
— Юрьпетрович, Юрьпетрович! — различил он какой-то далекий, как из телефонной трубки, писк.
В свете далекого фонаря он разглядел рядом с собой игрушечную, почти вдвое меньше подарочного Кена, фигурку Андрея. Тот подпрыгивал и размахивал руками, словно Юрасик пролетал над ним на вертолете.
