Лорел Гамильтон - Арлекин
— Да, что ты суккуб — вампир, питающийся сексом. Он мне говорил.
Я увидела выражение его лица:
— Ты этому не веришь.
— Я не верю, что это насовсем. Я думаю, что если между тобой и силами Жан-Клода будет достаточное расстояние, это постепенно уйдет.
— Ричард, это уже не сила Жан-Клода, это моя сила.
Он покачал головой, сложив руки на скульптурной груди.
— Ты не вампир, Анита, и у тебя не может быть сил вампира. Они у тебя от триумвирата — нашего с Жан-Клодом.
— Ричард, уж что есть, то есть. Оттого, что ты хочешь иного, ничего не изменится.
— Так что, ты что-то вроде демона, помешанного на сексе? Не верю. Это сила Жан-Клода, или Белль Морт, или даже Марми Нуар. Видит бог, Анита, ты столько вампиров пропускаешь через свой разум, что уже не можешь отличить, где они, а где ты.
В его словах была правда, но…
— Ричард, я создала триумвират силы с Натэниелом и Дамианом. Я создала, а не Жан-Клод. Так что это всерьез.
Он снова замотал головой:
— Должен быть способ это все распутать.
Я просто смотрела на него. Совсем не тот разговор, которого я ожидала.
— Ричард, суккуб — я, а не Жан-Клод, не Белль Морт и не Мамочка Темная. Это я.
— Люди не могут быть суккубами.
— Может быть и нет, но люди не могут иметь слуг-вампиров или подвластных зверей, а у меня и то есть, и другое.
— Потому что ты слуга Жан-Клода.
— Ричард, ты видел, что было, когда я пыталась разорвать эту связь. Я чуть не умерла, прихватив с собой Натэниела и Дамиана.
Он снова опустился в воду, глядя на меня сердитыми глазами.
— Жан-Клод излагал мне эту теорию — что твой вариант ardeur’а позволяет тебе видеть глубочайшие желания в чужом сердце и удовлетворять его, а осчастливленный тобой становится тем, что больше всего нужно тебе. Мике нужна была безопасность его народа — ты для него убила Химеру. А тебе от Мики нужно было — что?
— Помощник, товарищ, тот, кто вместе со мной будет заниматься делами мохнатой коалиции и поможет мне управлять леопардами, унаследованными мной, когда я убила их прежнего предводителя.
— Я мог бы быть твоим партнером, — сказал он.
— Ты не хотел быть партнером. Ты хочешь жить своей жизнью, а не быть пристегнутым к моей.
— Это ты о чем? О том, что я бы не бросил ради тебя работу?
— О том, что мне нужен работник, занимающийся только коалицией. А у тебя есть твоя профессия.
— Это не может быть все. Мика для тебя значит больше.
— Он живет для меня, Ричард. Для меня и для тех, кого я люблю. Он не собачится со мной всю дорогу. И говорит чаще «да», чем «нет».
— А я говорю только «нет».
— Иногда.
— Натэниелу нужно быть чьим-то; сейчас он твой. Это я понимаю. Но что он для тебя делает?
— Мне нужна была жена.
— Что??
— Мне нужна была жена в стиле пятидесятых годов двадцатого века, чтобы устроить мою жизнь. Натэниел для этой работы отлично подходит.
— А я хотел, чтобы ты была моей женой. Так?
— Вроде этого.
— А почему тогда твой ardeur не заглянул в мое сердце и не увидел, что нужно мне больше всего, и не сделал из нас тоже идеальную пару?
— Я думала, Жан-Клод тебе и это объяснил.
— Я его спрашивал, почему не я, и он ответил, что сила непредсказуема. Но это же не была правда?
— Не вся правда, — сказала я, про себя крепко приложив своего любовника-вампира за увертки.
— Расскажи тогда всю.
— Мика знал, чего он хочет: безопасности для своего народа любой ценой. Он с того момента, как пришел ко мне, говорил, что сделает все что нужно, будет тем, кем нужно, чтобы быть со мной. Ardeur это для него сделал. Натэниел хотел иметь домашний очаг и чтобы его любили ради него самого, а не только ради секса. Ardeur дал ему это. И то желание, и это были очень ясны. Ты знаешь, чего ты больше всего хочешь, Ричард? Есть ли у твоего сердца единственное желание?
— Я желаю тебя.
Я покачала головой:
— Это не самое глубокое твое желание, Ричард.
— Уж как-нибудь я знаю, какое у меня желание самое глубокое, Анита.
— Ричард, если бы вот прямо сейчас тебе явился джинн, что бы ты пожелал? По-настоящему, воистину, если бы ты мог получить что угодно, что бы это было?
— Ты.
— Врешь.
Он резко сел, вокруг него заклубилась его неотмирная энергия:
— Да как ты смеешь…
— Ричард, будь с собой честен. Что бы ты просил, если бы мог получить что угодно, как бы невозможно это ни было?
Он заморгал, и уровень энергии в комнате пополз вниз. Ричард посмотрел на меня:
— Я не хочу быть вервольфом.
— Вот это и есть твое самое глубокое желание, Ричард, и ardeur не может тебе этого дать. Я не могу сделать это для тебя, и потому ardeur нас с тобой соединить не может, потому что твое самое глубокое желание не имеет ничего общего ни с сексом, ни с любовью.
Он покачнулся назад, будто готов был упасть в обморок.
— Боже мой. — Эти слова он произнес шепотом.
— Сперва мы все думали, что просто ты слишком противоречив, и ardeur не может выбрать. Но потом я поняла, в чем дело.
— Ты права, — сказал он, и что-то вроде ужаса проглянуло на его лице. Он посмотрел на меня, и глаза его были полны страдания. — Я сам это с собой сделал.
Я пожала плечами.
— Я так боялся стать монстром, что сделал себе прививку от ликантропии. И вот так я ею заразился.
— Я знаю, — тихо сказала я.
— И потерял тебя, потому что больше ненавижу свою суть, чем люблю тебя.
— Ты не потерял меня, Ричард.
Он посмотрел на меня, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести глаз.
— Ты никогда не будешь только моей. У нас никогда не будет совместной жизни.
— Мы можем быть в жизни друг у друга, Ричард.
— Но не так, как мне хочется.
— Пусть не так, но не стоит выбрасывать то, что у нас все-таки есть. Так ли плохо тебе было этой ночью спать с нами со всеми? Неужто так ужасно?
— Нет, — согласился он, — и если бы меня с вами не было, Марми Нуар могла бы что-нибудь с тобой сделать очень плохое. Тебе я нужен для защиты.
— Иногда да.
— Но я не могу жить еще с двумя мужчинами, Анита. Не могу каждую ночь спать с ними в одной постели. Ну просто не могу.
У меня глаза стало жечь огнем, горло перехватило. Нет уж, черт побери, я не заплачу. И я смогла сказать:
— Я знаю.
— Так какое же у меня будет место в твоей жизни?
— А у меня в твоей? — спросила я в ответ.
Он кивнул:
— Это справедливо.
Но ничего больше не сказал.
Я сидела на своей стороне ванны, потерянная и подавленная. Вот только Ричард умеет доводить меня до такого мерзкого ощущения. Никто другой не может ранить настолько глубоко, черт побери.
