Тахира Мафи - Разрушь меня
Адам гладит меня по щеке и обнимает.
— Прости, — говорит он, но я поцелуем отметаю всякие извинения.
— Дождемся более подходящего момента, — отвечаю я.
Адам прижимается лицом к моей шее и вдыхает мой запах, гладя мне спину под майкой.
Я сдерживаю прерывистый вздох.
— Скоро.
Глава 34
Адам и я скрепя сердце легли в пяти футах друг от друга, но отчего-то я проснулась в его объятиях. Он дышал тихо, мерно — теплый монотонный звук в утреннем воздухе. Моргая от яркого дневного света, я увидела перед собой большие голубые глаза десятилетнего мальчишки.
— А почему его ты можешь трогать? — Джеймс стоял над нами, скрестив руки на груди, снова став упрямцем, как накануне. Ни следа страха или слез, будто вчерашней ночи и вовсе не было. — Ну? — Его нетерпение пугает меня.
Я отпрянула от полуобнаженного Адама так резко, что он проснулся. Почти.
И потянулся ко мне.
— Джульетта…
— Ты трогаешь девчонку!
Адам садится так резко, что запутывается в простынях и падает на локти.
— Господи, Джеймс!
— Ты спал рядом с девчонкой!
Адам беззвучно открывает и закрывает рот. Смотрит на меня, переводит взгляд на брата, зажмуривается и вздыхает. Проводит рукой по взъерошенным со сна волосам.
— Я не знаю, какого ответа ты ждешь.
— Ты же говорил, она никого не может трогать! — Джеймс с подозрением смерил меня взглядом.
— Не может.
— Кроме тебя?
— Верно. Кроме меня.
И Уорнера.
— Никого не может, а тебя может?
И Уорнера.
— Да.
— Надо же, как удобно, — вредным тоном заявляет Джеймс.
Адам хохочет:
— Где ты научился так разговаривать?
Джеймс сводит брови.
— Бенни часто так говорит в ответ на мои извинения. — Пальцами он показывает кавычки. — Она говорит — это означает, что я тебе не верю. Так вот, я тебе не верю.
Адам поднимается на ноги. Свет раннего утра сочится через маленькие окна, обливая золотом его торс с тугими мышцами. Заглядевшись на чересчур низко сидящие на бедрах брюки, усилием воли возвращаю себя к реальности. Удивляюсь своей страстности, но желание сильнее меня. Адам пробудил во мне голод к тому, о чем я никогда не мечтала.
Адам обнял брата за плечи и, присев на корточки, посмотрел ему в лицо.
— Можно с тобой кое о чем поговорить? — попросил он. — С глазу на глаз?
— Только ты и я? — Джеймс искоса глянул на меня.
— Да, только я и ты.
— Ладно.
Я смотрю, как они уходят в комнатку Джеймса, и гадаю, что Адам ему скажет. Только через несколько секунд до меня доходит, что Джеймс мог воспринять мое внезапное появление как угрозу. Он полгода не видел брата, а тут на голову сваливается незнакомая девица с какой-то сверхъестественной силой. Я чуть не засмеялась этой мысли. Жаль, что я не просто жертва колдовства.
Не хочу, чтобы Джеймс думал, будто я увожу у него Адама.
Я легла, накрывшись одеялом — утро выдалось холодным и свежим. Мысли сами собой вернулись к Уорнеру. Необходимо помнить — наша безопасность относительна. Пока. А может, так будет всегда. Нельзя привыкать к комфорту. Нельзя расслабляться. Я села, подтянув колени к груди.
Интересно, какой у Адама план?
Дверь кладовой, скрипнув, открылась. Братья вышли, младший раньше старшего. Слегка порозовевший Джеймс избегал смотреть мне в глаза и выглядел смущенным. Я испугалась, что Адам наказал его.
Адам легонько сжал Джеймсу плечо.
— Ты в порядке?
— Я знаю, что такое подружка!
— Я не говорил, что не знаешь…
— Так ты его подружка? — спросил меня Джеймс.
Дыхательные пути мне словно забили ватными шариками. Я беспомощно посмотрела на Адама.
— Слушай, ты бы в школу собирался. — Адам открыл холодильник и вручил Джеймсу новый пакетик из фольги, видимо, с завтраком.
— Мне не обязательно идти! — запротестовал Джеймс. — Это не настоящая школа, никого не заставляют…
— А я хочу, чтобы ты ходил, — оборвал его Адам. — Не волнуйся, когда вернешься, я буду здесь.
Джеймс поколебался.
— Обещаешь?
— Да, — ободряюще улыбнулся Адам. — Иди сюда.
Джеймс кинулся вперед и повис на брате, словно боясь, что тот исчезнет. Адам сунул упаковку в Автомат и нажал кнопку, потрепав Джеймса за вихры:
— Надо тебя подстричь, парень.
Джеймс сморщил нос:
— Мне так нравится.
— Длинновато, не находишь?
Джеймс понизил голос:
— Вот у нее волосы еще какие длинные.
Под двумя взглядами я превратилась в растаявшее розовое мороженое, машинально тронув свои волосы и вдруг застыдившись. У меня никогда не было повода подрезать волосы. И ножниц не было. Мне в руки острых предметов не давали.
Подняв глаза, я увидела, что Адам по-прежнему смотрит на меня, а Джеймс изучает Автомат.
— Мне нравятся ее волосы, — сказал Адам непонятно кому.
Я смотрела, как он помогает братишке собираться в школу. Джеймс полон жизни, его распирает бурная энергия, он так рад снова видеть брата! Невольно задаюсь вопросом: каково десятилетнему мальчику жить одному? Как живется всем детям на этой улице?
Мне не терпится встать и переодеться, но я не хочу занимать ванную на случай, если туда понадобится Джеймсу или Адаму. Я не хочу занимать лишнего места. Отношения между братьями удивительно теплые и близкие, у меня таких никогда не было, но рядом с подобной любовью и я чувствую, как замороженная середина моей души начинает оттаивать, превращаясь во что-то человеческое. Я чувствую себя человеком, словно могу стать частью социума, словно мне не обязательно жить с клеймом монстра. Может, я не чудовище.
Может, все еще изменится.
Глава 35
Джеймс в школе, Адам в душе, а я смотрю на миску гранолы, которую Адам мне оставил. Я просто не могу ее есть, когда Джеймсу приходится питаться неопределимой субстанцией из пакетиков. Но Адам сказал, что Джеймсу выделяется определенная порция на завтрак, обед и ужин, и он обязан съедать ее по закону. Если обнаружится, что он ее выбросил или не съел, его могут наказать. Все сироты должны питаться содержимым пакетиков из фольги, прошедшим через Автомат. Джеймс заявляет, что на вкус это «не так уж плохо».
Я слегка дрожу на холодном утреннем воздухе и приглаживаю рукой волосы, еще мокрые после душа. Вода здесь не горячая и даже не теплая. Она ледяная. Теплая вода — это роскошь.
Кто-то стучит в дверь.
Я вскакиваю.
Кручусь на месте.
Озираюсь, я вне себя от страха.
В голове бьется: они нашли нас. Желудок как вялый блин, сердце — обезумевший дятел, кровь — река тревоги.
