Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона
Нет-нет, я вовсе не воображал, что она, сродни фантастическому живому существу, умышленно и злонамеренно пугала и контролировала нас. Нет, до подобного первобытного анимизма я еще, слава богу, не дошел, — но все же, все же… Знаете, наверное, только в такие вот ночи и начинаешь постигать тот животный ужас, который, начиная с незапамятных времен, вселяли в наших диких предков различные силы и явления (и проявления) подлинной Царицы Мира — Природы. А Луна… Ну что ж, Луна, как и штормы, ураганы, наводнения и извержения вулканов, тоже являлась частью Сущего; мало того — по крайней мере, именно в этот день и час — противной нормальному человеку его частью.
А еще не прибавило мне оптимизма и созерцание оригинального боевого штандарта, который представляла насаженная на высокий шест голова Лилит. То есть, не Лилит, а того монстра, коим она являлась в миг, когда ее настигла самая могущественная и безжалостная противница всего обитающего в этом мире — и людей, и противоестественных выродков с шерстью вовнутрь, зверей дневных и ночных, подлинных и мнимых, — Смерть.
Смерть остановила ход — даже не скажу жизни, но — существования этой твари под личиной Лилит, так же, как и ее отца. Правда, он принял свой конец в облике человека, хотя что это изменило? Да ничего, и он лежит сейчас где-нибудь, погребенный под толстым слоем земли и изуродованный положенными в таких случаях ритуальными действами: с пронзенным осиновым колом или серебряным штырем сердцем, вырванными глазами, выбитыми зубами, а то и просто отрезанной и зарытой в другом месте головой. Думаю, Лугару еще "повезло", а вот дочь его — вернее, то, что от нее осталось, — все еще продолжала пребывать перед нами в образе кошмарной головы кошмарнейшего чудовища: воистину порождения ночи, Луны и самых невероятных и сумрачных бредовых снов.
Но я постарался стряхнуть с себя этот ужас и оцепенение и двинулся вслед за соратниками к импровизированной коновязи, располагавшейся шагах в сорока от входа в подземелье. У коновязи, круглого бревнышка, прибитого концами к соседним деревьям на высоте человеческой груди, нас ждали четыре лошади, уже оседланные и, судя по их довольному виду, как следует накормленные и отдохнувшие. Одну из них я узнал сразу, несмотря на полутьму ("полу" — благодаря Луне, звездам и короткому факелу Яна). Это была та самая, похищенная мною несколько дней назад кобыла.
Я храбро подошел к ней и погладил по загривку. Видимо, кобыла тоже меня узнала, потому что никаких агрессивных действий в ответ на панибратство не произвела, — наоборот: ткнулась в плечо мягкими и влажными губами. Наверное, клянчила подачку, хитрюга, — но у меня как назло ничего с собой не было. Съестного, я имею в виду. Так-то в кармане лежал револьвер, да еще и патроны, но этот гостинец я припас для других животных. А может, и не животных. А в другом кармане лежало кольцо…
С молчаливого согласия коллег я уселся верхом на знакомую и стал ждать, когда они последуют моему примеру. Они последовали, но не сразу. Колдун что-то негромко сказал Яну, и тот, подойдя к жуткой хоругви, вырвал древко из земли. Потом они стянули голову Лилит с заостренного конца шеста, и Горный Учитель сунул этот страшный экспонат в серый холщовый мешок, который приторочил к луке седла своей лошади. Случайно я перехватил взгляд М., обращенный к этой малоприятной процедуре. Он был сродни моему: смесь брезгливости. неприязни, отвращения и — немой вопрос: "Зачем?" Да, похоже, хотя М. и являлся третьим мушкетером в этой оригинальной команде, душа его все же очерствела не так, как у Горного Учителя и Яна. А впрочем, оно и понятно: те двое были, как принято выражаться, подлинными профессионалами своего дела; М. же, невзирая на относительный опыт, продолжал еще, видимо, пребывать, равно как и ваш покорный слуга, в ранге и внутреннем состоянии дилетанта и ученика.
Но ладно. Итак, остальные тоже влезли на своих скакунов (к слову, лошадь Яна оказалась под стать своему седоку — настоящий першерон, способный нести в бой даже какого-нибудь закованного от макушки до пят в броню катафрактария), и мы тронулись в путь. Впереди маленькой кавалькады бесшумными скачками несся умница Примас.
Дорога через ночной лес была не слишком уж волнительной, — я лично ничего т а к о г о вокруг не замечал — однако колдун порой брал в руки мешок с головой Лилит и начинал помахивать этим мешком в самых разных направлениях, точно отгоняя кого-то (или же — что-то), видимо, чудившегося ему в траве, кустах и за деревьями. Я посматривал на эти пассы скептически, но молчал — он вожак, ему виднее.
На мой же, повторю, взгляд, дорога была спокойной: никакая нечисть не объявлялась на нашем пути; лишь изредка подавала жалобно-скорбный голос потревоженная в коротком летнем сне птаха. Мы миновали лес и выехали на степную дорогу, ведущую к деревне и Волчьему замку. Здесь Горный Учитель оставил мешок в покое и предложил пришпорить лошадей, теперь можно. Мы пришпорили и уже вскоре остановились на берегу небольшой реки, той самой, плавное и безмятежное течение которой зачаровывал ровно год назад, возможно, в этот самый час, удивительный и страшный Черный Человек…
В какой-то миг я подумал, что, может, и наш предводитель выкинет сейчас подобный фокус, — очень уж не хотелось мочить обувь, — но он ничего не выкинул: наоборот, уступил место во главе маленького отряда Яну, и тот уверенно направил своего тяжеловоза в реку. Мы последовали строго за ним и благодаря поджатым ногам остались сухими — колдовство не понадобилось. (Примас переправился верхом на Яне.)
При въезде в деревню я точно шкурой почувствовал, как подобрались и напряглись мои спутники. Да и сам я невольно напрягся и подобрался — представьте: та же самая улица, по которой когда-то шествовала зловещая процессия оборотней, ведомая волосатым калекой, те же дома и темные слепые окна… А уж проезжая мимо кузницы, я вообще уронил душу даже не в пятки, а в каблуки.
И знаете, какая еще мысль пришла в голову?
В прошлом году вся деревня гуляла и веселилась — праздновала день… то есть, Ночь Луны — древнее, языческое, сохранившееся с незапамятных времен торжество, прославляющее ее, Повелительницу Тьмы, могучую покровительницу сил Зла на земле. Но сегодня… Сегодня стояла м е р т в а я тишина. Сегодня праздника не было. Почему? Неужели все адепты дьявольских верований тогда погибли и теперь некому творить то действо? Или они загнаны в подполье и "празднуют" там? Или же — и эта мысль была самой неприятной — они сейчас затаились и ждут. Ждут последнего, победного прихода своего нового мессии — Черного Зверя — и вот тогда-то, после его триумфа над проклятыми чужаками, эти славные ребята напируются вволю…
