Райчел Мид - Пламенное сердце
Адриан внезапно отодвинулся от меня.
– Что, и прикончить все одним махом?
– Остановив дух, ты остановишь депрессию и… другие вещи. Скажем, потребность пить до тех пор, пока не начинаешь орать на оценщика в ломбарде.
– Но тогда у меня не было духа.
– В этом-то и дело.
– Я не могу. Не могу порвать с этим всем. – На лице Адриана отразилась боль.
– Ты можешь все, что захочешь, – твердо произнесла я. Меня тоже затопила боль, и я собрала волю в кулак, чтобы скрыть ее. Встревоженный Прыгун сидел рядом, я взяла его на руки, чтобы отвлечься, и принялась поглаживать золотистую чешую. – Сделай это, и ты спасешь себя. И Джилл. Ты же знаешь, что тьма может просочиться и в нее.
– Я спас ее! – воскликнул Адриан. Глаза его снова заблестели, отчаянно, неистово. – Она была мертва, и я вытащил ее с того света. Посредством духа. Я исцелил руку Ровены. Я спас кровь Оливии. Представляешь, какие усилия от меня потребовались? Дело не просто в количестве духа – суть в сложнейшей магии! Не думаю, что на такое способен кто-нибудь еще. Но я справился! Сидни, с помощью духа я могу творить великие дела, для разнообразия.
– Ты можешь совершить множество других… подвигов.
– Таких, как этот? – Адриан указал на последнюю свою попытку написать автопортрет – если честно, весьма посредственную.
– Ты – настоящий, и ты – рядом со мной, – возразила я. – Я люблю тебя вовсе не за магию.
Моя реплика заставила его на миг заколебаться.
– Но разве я могу отмахнуться от своего дара помочь другим? Я уже спрашивал тебя миллион раз. Следовало ли мне позволить Джилл умереть? Позволить Ровене попрощаться с карьерой? Потерять наш шанс научиться спасать людей от превращения в стригоев?
Моя чаша терпения переполнилась, и я спустила Прыгуна на пол.
– Есть определенная граница, которую нельзя переступать! Согласна, ты действительно творишь чудеса, но ты достиг той черты, за которой тебе придется дорого платить! Ты готов? Я – нет! Настало время, когда нужно найти равновесие между своими нуждами и потребностями других. Что случится, если ты совершишь очередное деяние духа – конечно же, значительное и важное – и оно столкнет тебя в пропасть? Что будет, если ты угодишь под замок? Или умрешь? Адриан! Ты сгоришь на моих глазах! Ты не знаешь, что таит в себе будущее. Не догадываешься, что ты сумеешь сделать, если освободишься от влияния духа.
Адриан шагнул вперед и опять сжал мои руки.
– Но я не собираюсь от него освобождаться! Ты думаешь, я сдержусь, если у меня появится шанс исцелить кого-то? А не позволю людям страдать! Сидни, с искушением я бороться не могу.
– Тогда устрани его. Поговори с врачом. Прими решение отстраниться и посмотри, каков будет результат. Ты можешь создавать нечто удивительное, Адриан, тебе надо только владеть собою!
Взгляд ярко-зеленых глаз удерживал меня на месте целую вечность. Наконец Адриан сглотнул и покачал головой.
– Прости, Сидни. Я не могу отказаться от духа.
И вдруг я сломалась. Слезы хлынули ручьем, и прежде, чем я осознала, что происходит, я рыдала взахлеб. Я спрятала лицо в ладонях. Все горе, которое я скрывала, и страхи, связанные с Адрианом, вырвались наружу. Я почти никогда не плачу. Разумеется, я не устраиваю прилюдные истерики. И хотя теперь я считала отцовские наставления совершенно бесполезными, я до сих пор цеплялась за идею о том, что подобные срывы и демонстрация подобных эмоций являются признаком слабости. Но я ничего не могла поделать. Меня буквально прорвало.
Я боялась. Ужасно нервничала за него. Я привыкла оперировать логикой и доводами рассудка, и мне было слишком тяжело иметь дело с иррациональным. Да, именно так! Меня пугало, что однажды Адриан не ограничится исступленным рисованием картин и пьяными выходками. А вдруг оценщик ломбарда вызвал бы полицию прежде, чем я приехала? Что, если бы тетя Адриана велела Адриану выпрыгнуть из окна?
Я почувствовала, как Адриан обнимает меня, и хотя руки его были сильны, голос его дрожал.
– Сидни, ты… между нами все кончено?
Прошла почти целая минута, прежде чем я смогла говорить, не задыхаясь. Я потрясенно уставилась на Адриана. Неужели он вправду верит, что я брошу его потому, что он страдает?
– Что? Нет! С чего ты взял?
Алкоголь выветрился, и паническое замешательство полностью вытеснило его предыдущие разочарование и печаль.
– Тогда почему ты плачешь?
– Из-за тебя! – Я замолотила кулаками по его груди. – Из-за того, что я люблю тебя и не знаю, как быть! Я могу решить, наверное, любую проблему, кроме этой! Я сдаюсь! И мне страшно за тебя! Ты знаешь, что со мной будет, если с тобой что-нибудь случится? – Я перестала колотить Адриана и прижала руки к груди, будто в сердце у меня был кинжал и он мог упасть. – Вот! Оно разорвется. Лопнет. Рассыплется в пыль. – Я уронила руки. – А пыль унесет ветром, и ничего не останется.
Воцарилось молчание, изредка прерываемое моими судорожными вздохами – я пыталась совладать с рыданиями. Было так тихо, что я услышала жужжание мобильника в сумке. Я поняла, что звонит Зоя. На фоне того, что творилось с Адрианом, Зоя казалась кем-то из другой жизни. Постепенно ко мне вернулось ощущение реальности. Зоя была очень веской частью жизни, и она волновалась. Может, думала, Джилл пожелала перекусить мной на ужин.
Я высвободилась из объятий Адриана и прочитала смс. Да, я правильно угадала. Я написала ответ, дескать, я в порядке и скоро вернусь. Когда я оторвалась от экрана телефона, Адриан смотрел на меня с таким страстным стремлением и отчаянием, что мне захотелось прильнуть к его груди и замереть. Но я понимала, что тогда я никогда не уйду, а идти пора. Земля вертелась вокруг своей оси.
– Поговорим попозже, – прошептала я, еще не оправившись от шока. Я нашла бумажник и положила немного денег на спинку дивана. – Возьми.
– Сидни… – Адриан шагнул вперед и потянулся ко мне.
– Попозже, – повторила я. – Поспи. И помни: я люблю тебя. Что бы ни случилось, я люблю тебя.
Мои слова показались мне жалким лепетом перед его терзаниями, но я решила, то этого должно хватить. Хотя бы на короткий промежуток времени.
Глава одиннадцатая
Адриан
Слезы меня подкосили.
Возможно, я продолжал бы стоять на своем и продолжать спорить с ней, объясняя, почему дух завладел мной. Вероятно, я добился бы успехов, даже в борьбе с превосходной логикой Сидни. Но когда – после ее ухода – я начал трезветь, ее рыдания не отпускали меня. Они преследовали меня. Я всегда радовался тем редким моментам, когда глаза Сидни сверкали – она всегда держала эмоции под контролем. Она была не из тех, кто показывает свои чувства другим, хотя только я был достаточно близок, чтобы понять всю душевную глубину Сидни, когда ее переполняли радость и желание. А сегодня ночью я, очевидно, оказался достаточно близок к тому, чтобы узреть ее горе.
